Ричард рассвирепел. Эта задрипанная полубогиня имеет наглость ворваться в чужой дом и читать лекцию по оккультному феминизму!
— У женщин свои недостатки, — сказала она, адресуясь к нему. — Мужчины любят ружья и автомобили, женщины любят мужчин, которые любят ружья и автомобили. И скажите на милость, кто из них глупее?
— Что здесь происходит? — спросил Ричард.
Эдвин опустил глаза. Морин тут же вмешалась:
— Катаклизм, разумеется.
— Это исходит от «Семи Звезд», — сказал Эдвин, — собирается вокруг дома и стягивается к камню.
— Что — это?
— Банкир из Биафры, — мрачно усмехнулся Эдвин.
— Что?
Странные слова. Но Эдвин больше не был тем здравомыслящим человеком, которого помнил Ричард.
— Шутка в дурном вкусе, — пояснила Морин. — Он имеет в виду «скелет в шкафу».
Ричард уже слышал это раньше, со ссылкой на телевидение. Это была одна из целой лавины ужасных шуток, появившихся в ответ на душераздирающие фотографии изможденных мужчин, женщин и детей, сделанные в Биафре во время голода. [74]Всякое несчастье, которое не мог вместить человеческий разум, обращалось в поток черного юмора, в кладбищенскую комедию.
— Почему теперь? — спросил Ричард.
— Оно шло издалека, мой мальчик, — ответил Эдвин, — и долго.
— Он готовил вас для этого, — сказала Морин. — Вся ваша жизнь была чередой посвящений.
Эдвин остро взглянул на нее с новым уважением.
— Я должна была учиться сама, старик. Но я тоже делала успехи.
— Это правда, — сказал Эдвин. — Ричард, я знал, что не смогу противостоять тому, что грядет. Я думал, почти надеялся, что буду мертв к тому времени, когда изменения действительно начнутся, и ты был тем, кого мы выбрали, чтобы ты взял это на себя. Ты теперь сильнее, чем когда-либо был я. Ты талантлив. Нам приходилось подолгу работать над тем, что для тебя просто. Я знаю, это не утешение.
Ричард испытывал горькую обиду. Не оттого, что ход его жизни был предопределен, но потому, что великая цель, которую он всегда чувствовал, была не до конца открыта ему, тогда как непосвященное лицо, дочь давних врагов, знала все.
Снова загрохотал гром, и свет погас. Потом он зажегся снова, и оказалось, что тени на полу теснятся у подножия лестницы. Свет теперь был другим, дрожащим. Нити накаливания в лампах шипели.
Это снова была аномалия, и они находились внутри нее.
Лампы мигали, и перед глазами Джеперсона плыли пятна, как после фотовспышки. Периоды темноты между периодами света становились все длиннее. Тени двигались, об этом свидетельствовало перемещение их якобы неподвижных силуэтов. Они, наползая друг на друга, копошились на ступенях, проползая под Ричардом и Катрионой. Новая волна просочилась из-под закрытой двери, проскальзывая между сапожками Морин. Ричард поддерживал Катриону и пытался духовно собраться с силами, контролируя свое дыхание, чувствуя, как энергия копится у него в груди, готовясь к нападению.
Призрачные люди хлынули на площадку, собираясь вокруг Эдвина, руки их, казалось, оторвались от пола, хрупкие, но сильные, как стальная паутина.
Из-за пазухи куртки Эдвин выхватил Камень Семи Звезд.
Все лампочки взорвались разом. Стекло зазвенело по гладкому полу.
Тени замерли.
Красный свет заполнил холл, струясь вниз с лестничной площадки. Эдвин держал камень над головой. «Семь Звезд» сиял, подобно тем, которых не было больше на небе. Ровный свет удерживал призрачных людей на расстоянии.
— Так вот он какой, — благоговейно произнесла Морин. — Я и не представляла.
— Вы тоже чувствуете это, как и все, — сказал Эдвин. — Искушение.
— Я не могу осуждать вас, — призналась она.
Эдвин положил камень на пол. Едва он выпустил его из рук, камень изменился. Свет, которым он пылал за счет энергии того, кто обладал им, потускнел. Тени вокруг Эдвина сгустились. Тонкая рука обернулась вокруг ноги Эдвина, будто черный чулок вокруг бельевой веревки на ветру, и дернула. Он упал на колено. Другая тень уцепилась за его руку.
Катриона с неожиданной силой вырвалась и побежала вверх по лестнице. Ричард и Морин — за ней по пятам. На площадке они в нерешительности остановились.
Эдвин, скорчившись, лежал на полу. Призрачные люди навалились на него, прижимая к полу, сдавливая все туже. Огоньки в лежащем рядом камне горели, как капли радиоактивной крови.
Катриона лишь всхлипнула и ухватилась за перила. Ричард почувствовал крепкую руку Морин на своей руке, ощутил тепло ее тела совсем рядом. Совершенно неподходящее время для того, чтобы испытывать желание, но он не мог совладать со своей пульсирующей кровью.
Тени обернули Эдвина, словно пелены — мумию. Он исчез под черными длинными фигурами. Призрачные люди слились воедино и распластались, осталась лишь одна, последняя тень Хиросимы.
— Это убило его, — сказала Морин.
Аномалия не исчезла. Не окончилась.
Морин прошла мимо него и потянулась к камню. Ричард схватил ее за руку и удержал, чувствуя тепло ее голой кожи, борясь с желанием, туманящим разум, раздираемый неистовым искушением отшвырнуть ее и забрать камень самому. Теперь, когда Эдвин умер, тот стал ничьим.
— Нет, — сказал он, найдя в себе силы.
Раскрытая ладонь Морин сжалась в кулак.
— Нет, — согласилась она.
Они разошлись и встали по обе стороны камня. Тот каким-то образом изменился. Эдвин был в нем или по ту сторону его.
— Надо было ему поменять дверную пружину, — предположил он.
Она рассмеялась на грани истерики.
Катриона все еще стояла, сжимая перила, в глазах ее блестели непролитые слезы. Жизнь, которую она делила с Эдвином, кончилась, разбилась вдребезги.
— Похоже на какую-то дурацкую эстафету, — сказал Ричард. — Ну что, поднимем эстафетную палочку?
— Мы должны что-то сделать с ним.
— Отнесите его наверх, — произнесла Катриона. — Она знает, что нужно делать.
— Она? — разом переспросили Ричард и Морин.
— Миссис Рочестер. Женевьева, так ее зовут. Она, наверно, ждет. Я тоже поднимусь, когда успокоюсь немного. Сейчас мне все равно хотелось бы побыть одной. Наедине с…
Она указала на последнюю тень. Ту, которая, видимо, никуда не исчезнет.
— Вместе, — сказала Морин.
Они подняли камень, держа его правыми руками. Ричард ощутил, как щека Морин коснулась его щеки, почувствовал жар ее тела, когда их руки скользнули навстречу друг другу. Она была на несколько дюймов выше него. Между их ладоней сиял Камень Семи Звезд.
Они направились к дальней лестнице.
Миссис Рочестер — Дженифер Год-Гивен — Женевьева Дьедонне лежала на узкой, похожей на гроб койке. Одеяло в линялых разводах краски сбилось у нее в ногах. Казалось, ей тысяча лет, не меньше. К руке старой женщины была подключена капельница. На боку белела повязка в пятнах зеленоватой жидкости.
Ее бесчисленные морщины сложились в подобие улыбки.
— Я извиняюсь за свой внешний вид. Ваш дядюшка подстрелил меня, дорогая. Серебром. Прицелься он получше, меня бы здесь не было вовсе.
— Вы знаете, кто я? — спросила Морин.
— Мадам Сосострис знает всё, [75]— пропела Женевьева.
Еще одно имя? Нет, шутка.
Они положили камень в ногах у старухи. Он устроился в складках ее одеяла, будто бутылка с горячей водой.
— Эдвин умер, — сказал Ричард.
— Я знаю. Он ушел к теням, не послушав моего совета. Но теперь поздно об этом говорить. В глубине души он был хорошим человеком. Несмотря ни на что.
Морин жалась теснее к Ричарду. В первый раз у него возникло чувство, что она тоже напугана. Ее очевидное мужество нуждалось в порции дополнительной бравады.
— Вы умрете? — спросила Морин древнюю женщину.
— Нет-нет-нет, — рассмеялась Женевьева. — Во всяком случае, еще не сейчас. Возможно, по моему виду не подумаешь, но мне становится лучше. Волна времени накрыла меня, но теперь она откатывается прочь от берега.
