Я вернулся к Бьюмонту. Он протянул руку, демонстрируя свой пистолет. Я кивнул, но предупредил шепотом, чтобы он не спешил стрелять, поскольку, возможно, все это — просто-напросто чья-то глупая шутка. Поврежденной рукой Бьюмонт прижимал лампу, которую снял с кронштейна в верхнем холле, поэтому света нам хватало. Мы направились по коридору к бильярдной комнате, и, как вы можете себе вообразить, оба изрядно нервничали.
Все это время мы слышали какой-то звук, но внезапно, когда нам оставалось до цели метра два, тяжелый удар копытом обрушился на прочную деревянную дверь бильярдной. В следующее мгновение мне показалось, что все кругом задрожало от стука копыт какого-то огромного существа, несущегося в направлении двери. Сначала мы оба инстинктивно отступили на пару шагов, но затем, как говорится, взяли себя в руки и, сохраняя мужество, остановились и стали ждать. Яростный топот приблизился к двери и прекратился. Последовало мгновение абсолютной тишины, хотя, что до меня, так я практически был оглушен пульсацией крови в горле и висках.
Могу сказать, ждали мы почти полминуты, а потом снова раздались безудержные удары огромного копыта. И вдруг звуки двинулись прямо на нас, словно кто-то невидимый прошел сквозь закрытую дверь и мы вот-вот попадем под его тяжелую поступь. Мы отпрыгнули в разные стороны, и помню, что я распластался вдоль коридорной стены. Цок-цок, цок-цок — гигантские копыта, казалось, прямо между нами и, не торопясь, с ужасающей нарочитостью двинулись дальше по коридору. В ушах и висках у меня стучала кровь, поэтому лошадиные шаги я слышал словно сквозь туман; тело совершенно закостенело, и мне категорически не хватало воздуха. Голова моя была повернута так, что я мог видеть весь коридор, и некоторое время я стоял не двигаясь. Я сознавал только одно: нас окружает смертельная опасность. Понимаете?
А затем, неожиданно, ко мне вернулось мужество. Я слышал, что стук копыт идет практически из другого конца коридора. Изогнувшись, я взял фотоаппарат на изготовку и блеснул вспышкой. Следом Бьюмонт выпустил целый град пуль и бросился вперед с криком: «Мэри в опасности. Бежим! Скорее!»
Он ринулся по коридору, а я вслед за ним. Выскочив на главную лестничную площадку, мы услышали, как копыта простучали по ступеням, а потом все стихло. И дальше — ничего.
Внизу, в большом холле, я увидел домочадцев, сгрудившихся вокруг мисс Хисгинс, которая, по-видимому, была без сознания. Несколько слуг сбились в кучку и замерли чуть поодаль, не отрывая глаз от лестничной площадки. И все молчали. А над нами, примерно ступенях в двадцати, застыл старый капитан Хисгинс с обнаженной саблей в руке — он остановился чуть ниже того места, где раздался последний удар копытом. Наверное, мне не приходилось в жизни видеть картину более трогательную, чем этот старик, вставший между своей дочерью и дьявольской силой.
Думаю, вы догадываетесь, какое непонятное чувство страха я испытал, проходя мимо тех ступеней, на которых прекратился стук копыт. Было ощущение, словно чудовище все еще там, просто мы его не видим. А самое удивительное заключалось в том, что мы больше не услышали ни единого лошадиного шага — ни выше, ни ниже по лестнице.
Мисс Хисгинс отнесли в ее комнату, и я послал записку, сообщая, что приду туда, как только мне позволят. Вскоре я получил ответ с разрешением входить в любой момент. Я попросил отца девушки помочь мне с инструментами, и, взявшись за ящик с двух сторон, мы принесли его в спальню мисс Хисгинс. Я велел выдвинуть кровать на середину комнаты и соорудил вокруг постели пятиугольное электрическое заграждение.
Затем я приказал, чтобы в комнате поставили лампы, однако ни при каком условии не зажигали света внутри пентаграммы. Кроме того, никто не должен был входить в пятиугольник или выходить из него. Мать девушки я поместил внутрь заграждения, а горничной велел остаться снаружи, так чтобы она смогла передавать любое сообщение и у мисс Хисгинс с ее матушкой наверняка не возникло необходимости пересекать границы пятиугольника. Я также рекомендовал отцу девушки провести ночь в спальне дочери, и лучше с оружием в руках.
Покинув спальню, я обнаружил у дверей несчастного обеспокоенного Бьюмонта. Я сообщил ему о принятых мерах и объяснил, что мисс Хисгинс защищена достаточно надежно и что в помощь отцу, который остался в спальне на ночь, я решил караулить снаружи у дверей. Я добавил еще, что был бы рад, если бы молодой человек составил мне компанию, поскольку ничуть не сомневался: в таком состоянии он не сможет уснуть, а мне совсем не повредит его присутствие. Кроме того, мне не хотелось выпускать Бьюмонта из поля зрения, так как, по всей видимости, в определенном смысле ему угрожала даже большая опасность, чем девушке. По крайней мере, я так думал и думаю до сих пор, и впоследствии вы тоже, вероятно, согласитесь со мной.
Я поинтересовался, не станет ли Бьюмонт возражать, если на ночь я очерчу его пятиугольником, и вынудил его согласиться, хотя и видел, что бедный малый не знает, верить ли в магическую силу пентаграммы или отнестись ко всему этому как к дурацкой пантомиме вроде тех, что представляют на Рождество. Тем не менее он воспринял всерьез мой рассказ, где я изложил некоторые подробности дела о Черной вуали, помните, когда умер молодой Астер. Вы также помните, как он сказал, что это всего лишь глупое суеверие, и пожелал остаться за пределами пентаграммы. Бедолага!
Ночь прошла спокойно, но уже почти перед самым рассветом мы оба услышали стук копыт мчавшейся вокруг дома огромной лошади — точно в соответствии с описанием старины Хисгинса. Можете себе представить, какое странное чувство возникло у меня, и тут же раздались какие-то звуки из спальни. Обеспокоенный, я постучал в дверь. Из комнаты вышел капитан, и я поинтересовался, все ли в порядке. Он ответил утвердительно и немедленно спросил, слышал ли я стук копыт, из чего я заключил, что он тоже его слышал. Я высказал предположение, что, возможно, дверь спальни стоит оставить чуть приоткрытой до тех пор, пока не рассветет, поскольку в доме определенно творится неладное. Мы так и сделали, и капитан вернулся в комнату к жене и дочери.
Надо сказать, я сомневался, сработает ли «защита» в случае с мисс Хисгинс, поскольку, как я их называю, «характерные звуки» наблюдаемого в доме явления носили столь реалистичный характер, что я поневоле проводил параллель со случаем Харфорда, когда детская рука постоянно материализовалась внутри пятиугольника и стучала по полу. Вы помните эту отвратительную историю.
Тем не менее больше ничего не произошло, и, как только полностью рассвело, мы все отправились спать.
Бьюмонт разбудил меня около полудня, и, спустившись в столовую, я позавтракал, а вернее, пообедал. Мисс Хисгинс тоже сидела за столом и пребывала, похоже, в прекрасном расположении духа, учитывая обстоятельства. Она сказала, что благодаря мне чувствовала себя почти в безопасности впервые за несколько дней. И добавила, что из Лондона приезжает ее кузен Гарри Парскет, который, без всяких сомнений, окажет любую помощь в борьбе с привидением. А затем они с Бьюмонтом направились в парк, желая побыть немного наедине.
Я тоже решил прогуляться и обошел вокруг дома, но не заметил каких-либо следов копыт. Остаток дня я потратил на обследование самого дома и опять ничего не обнаружил.
Закончив поиски до наступления темноты, я отправился в свою комнату и переоделся к ужину. Спустившись, я узнал, что кузен уже приехал, и он показался мне одним из самых приятных людей, которых я встречал за долгое время. Парень обладал неимоверной отвагой и был именно тем, кого я бы хотел видеть рядом с собой в таком тяжелом деле.
Я заметил, что больше всего его поражала наша уверенность в реальности происходящего, и мне почти захотелось, чтобы привидение как-то себя проявило, дабы молодой человек перестал сомневаться в правдивости наших слов. И оно проявило. Да еще как!
Перед самыми сумерками Бьюмонт и мисс Хисгинс вышли на прогулку, а капитан пригласил меня в кабинет. Мы собирались кое-что обсудить, пока Парскет отнесет свои пожитки наверх, поскольку приехал он без камердинера.
