По требованию господина старик протянул ему книгу с записями, касающимися последнего полугодия. Все они были произведены четким красивым почерком, так что Бенедик разбирался в них достаточно легко. После тщательной проверки первых двух страниц он обнаружил, что любой расход детально описан и обоснован. То же относилось и к доходам. Помимо своей воли Бенедик восхитился: девица оказалась на высоте и хорошо справлялась с работой управляющего.
Продолжая листать страницы гроссбуха, Бенедик наткнулся на пункт о покупке двух кресел, «крепко сбитых и удобных, для славного господина рыцаря и его подопечной». Вот почему он не мог вспомнить эти кресла! — отметил Бенедик, и тут карие глаза его потемнели: возле непомерно высокой цены за покупку он увидел какую-то пометку. То ли букву «Н», то ли просто галочку.
Он ткнул пальцем в пометку и спросил Хардвина, который нервно переминался с ноги на ногу в двух шагах от него:
— Что сие значит?
Управляющий подошел ближе, склонился к столу и, прищурившись, вгляделся в указанное место.
Бенедик почувствовал неожиданный укол совести: впервые до него дошло, что его управляющий — далеко не молодой человек. Когда он вступил во владение феодальным поместьем, то оставил в Лонгстоуне всех слуг, вне зависимости от возраста и способностей. И вот сейчас отметил, что Хардвин сед как лунь, что руки его слегка дрожат, а суставы на пальцах вздуты, как при подагре. Учитывая то, как низко склонился он над книгой счетов, можно допустить, что старик наполовину слеп. Теперь ясно, почему он согласился передать часть своих обязанностей Ноэль.
Наконец управляющий выпрямился и объяснил:
— Это метка Ноэль.
Бенедик с подозрением уставился на него.
— И почему она здесь?
— Метка означает, что за покупку Ноэль платила собственные деньги.
Старик отступил назад, с неодобрением покачивая головой. Такое же неодобрение почувствовал и Бенедик. Воистину, с какой стати девица приобрела для него эти кресла, да еще на свои средства?
— Я уже имел честь говорить вам, сэр, что у нее есть собственные средства, которыми она вольна распоряжаться по своей воле, — напомнил управляющий Бенедику.
Рыцарь криво усмехнулся: замечание старика нисколько не возвысило Ноэль в глазах Бенедика.
— По своей воле? — повторил он. — Вот как? Если мне не изменяет память, ты также говорил мне, что я ее опекун. Следовательно, свои расходы она должна согласовывать со мной, а раз я находился в походе, то должна была ждать моего возвращения.
На это у старика возражений не нашлось. Вспыхнув от смущения, он умолк, а Бенедик погрузился в изучение следующих записей, красивым почерком начертанных на страницах тончайшего пергамента. Метку Ноэль он обнаружил еще в нескольких местах. Вероятно, она делала покупки, не советуясь с мнением старого Хардвина.
По крайней мере у девчонки хватило ума не вводить Бенедика в расход, когда она заказывала тот шикарный ковер, что покрывал пол в его личных покоях! Вот и хорошо. Поскольку ему ковер этот не нужен, она может забрать его с собой, когда покинет наконец Лонгстоун.
И вообще, по какому праву она украшает его покои предметами роскоши? Может статься, сама надеется в скором времени перебраться сюда и спать в его кровати? А возможно, она там и спала, когда его не было в замке? От этой мысли негодование в душе Бенедика сменилось какой-то неясной тревогой, и он заерзал в своем новом кресле, внезапно почувствовав себя не в своей тарелке.
— Вас что-то беспокоит, сэр? — с заботой в голосе спросил Хардвин.
Беспокоит? Дьявольщина! Хороший вопрос. Присутствие в замке Ноэль Эмери — вот что его беспокоит! Однако управляющему знать это совсем не обязательно.
Бенедик молча покачал головой. С девушкой он разберется сам. Без вмешательства прислуги. За свое кресло, безусловно, заплатит достаточно, чтобы возместить ее затраты, а второе пусть забирает с собой. Да, и еще одно. Когда она уберется отсюда, надо непременно подыскать Хардвину молодого и расторопного помощника, чтобы снять со старика часть обязанностей, но сделать это нужно осторожно и тактично, дабы не уронить Хардвина в глазах остальной челяди.
— Я поговорю с Ноэль об этих расходах позже, — сказал Бенедик. — А пока ознакомлюсь с записями поподробнее.
Жестом отпустив Хардвина, он с головой ушел в изучение аккуратно расчерченных граф в гроссбухах.
Как бы ни хотелось Бенедику отыскать хотя бы одну ошибку в расчетах, уже через полчаса он искренне восхищался дарованиями совсем еще юной девушки, которая умудрилась без всяких потерь управлять таким большим феодальным владением, как Лонгстоун.
Поймав себя на том, что начал думать о девице лучше, чем прежде, Бенедик снова вспомнил свой сон, в котором Ноэль Эмери была отнюдь не ребенком, а вролне сформировавшейся женщиной… Тряхнув головой, он прогнал непрошеные мысли.
Бенедик и сам не знал, сколько времени просидел за дубовым столом, но вдруг его ноздрей коснулись дразнящие ароматы, доносящиеся с кухни, и еще какой-то запах — неуловимо знакомое благоухание свежести и чистоты. Бенедик поднял голову.
Ноэль.
Еще более прекрасная, чем накануне, она стояла перед ним; алое платье тяжелого атласа подчеркивало округлые формы, о которых с таким воодушевлением говорил накануне Алард и которых совсем не заметил его господин.
Почувствовав прилив раздражения оттого, что оруженосец оказался прав, Бенедик поднял взгляд к ее лицу — и на мгновение онемел: милое личико было серьезным, даже мрачным. Рыцарь с трудом сдержался, чтобы не застонать. Неужели она намеревается продолжить вчерашнюю дискуссию? — в изнеможении подумал он. Как это по-женски — добиться от мужчины уступок, а потом настаивать на большем! Ну, в данном случае коса нашла на камень, ничего она не добьется. После Крещения он не позволит ей остаться в его доме ни дня! Пусть не надеется, что он…
— Мне хотелось бы кое-что узнать, — проговорила Ноэль, глядя ему прямо в лицо.
Ну вот, начинается! — подумал Бенедик, однако не заметил ни расчетливости, ни осуждения в глазах девушки.
О, эти глаза! — невольно вздохнул Бенедик. Даже самое глубокое озеро в мире не могло сравниться с ними синевой. Еще никогда в жизни Бенедик не видывал таких ясных и в то же время глубоких глаз, в которых так легко утонуть. И волос подобного оттенка — тоже. Мерцающим золотым водопадом струились они по ее плечам. Густые, длинные…
И вновь всплыли в памяти воспоминания о волнующем сне — настолько ярко, что Бенедик с трудом удержался, чтобы не протянуть через стол руку и не пропустить эти мягкие локоны сквозь пальцы.
— Есть ли кто-то еще?
Неожиданный вопрос Ноэль заставил Бенедика вздрогнуть. Кто-то еще? Господь всемогущий,? о чем она толкует?
Видя изумление на его лице, Ноэль на секунду отвернулась, глубоко вздохнула, словно собираясь с силами, и опять посмотрела на сидящего перед нею рыцаря.
— Существует ли какая-нибудь другая женщина, которую вы выбрали себе в жены?
В полной растерянности, лишившись дара речи, Бенедик захлопал ресницами. Очередной вопрос Ноэль поставил его в тупик. Помолчав минуту, он вспомнил о предложении, сделанном ею накануне. Значит, она на самом деле не собирается покидать замок, раз снова заводит разговор на эту тему. Как она вчера сказала? Что ей нужен только он?.. Слова, которые совсем вылетели у Бенедика из головы, сейчас заставили его смутиться.
Быстро взяв себя в руки, Бенедик сменил позу и собрался было резко заметить, чтобы подопечная не совала нос не в свое дело, но один взгляд на чистое, невинное создание, замершее перед ним в ожидании ответа, остановил его. Он даже ощутил нечто схожее с чувством вины. Но с чего, собственно? Он не совершил ничего особенного, просто увидел ее во сне — а за это винить его нельзя.
— Нет, у меня нет другой женщины, — ответил он наконец. — Как я уже говорил, жена мне не нужна.
Жесткостью тона Бенедик намеревался положить конец бесполезному разговору. Неужто эта упорная девица снова начнет на него давить? Но как прямо, без всяких околичностей задала она свой вопрос! С одной стороны, он ни разу не слышал, чтобы женщины говорили так смело, а с другой — подобная откровенность странным образом понравилась ему. Было в ней нечто наивное, свежее, детское… Вот именно, детское! — мысленно напомнил он себе. Она еще не научилась разговаривать с мужчинами, ибо сама пока дитя.
