— А этот, говорящий словами пророка, — Захир Намус, — представил Маслама третьего. В голосе его прозвучала снисходительная насмешка. — Бедняга слишком долго бродил по стране вместе с другими дервишами [28], но легче ему от этого не стало. Среди нищих плясунов Каир не знает равного нашему бестолковому Захиру.

— Своим уродством он может напугать целую деревню чертей, — ухмыльнулся Али аль-Табба. — Он из тех, кто ест чечевицу, портит воздух и при этом говорит о Божественных делах!

Захир поднял руку и грозно протянул палец в сторону Али Омара:

— Лицемеры будут обречены на глубочайшие глубины ада, и ты не найдешь помощника. Слово пророка!

— Иншалла! Теперь успокойся, Захир! — невозмутимо сказал Маслама и обратился к Тарику: — Ну а сейчас твоя очередь!

Тарик не видел для себя опасности в том, что он назовётся своим настоящим именем, хотя его собеседники и не вызывали доверия к себе. Но эмир не знал, как его зовут на самом деле. Если бродяги вообще слышали о пленном тамплиере, убежавшем от него в гавани, они могли знать только имя Ибрагим. К тому же на их языке он говорил так же, как и они сами. Никогда им в голову не могло бы прийти, что он — крестоносец и неверный.

— А что ты искал в тростнике, Тарик? — спросил Маслама, пристально глядя на него.

Для того чтобы придумать благовидный предлог, времени у Тарика было немного. Внезапно ему в голову пришла мысль:

— В пути я так устал от жары, что решил во что бы то ни стало искупаться, хотя уже начинало темнеть. Течение подхватило меня и унесло вниз. Это было глупо с моей стороны. Когда стало по-настоящему темно, я уже не мог найти место, на котором оставил мешок с верхней одеждой, обувью, ножом и другими пожитками. Мешок мог упасть со склона в заросли тростника. Я искал его как одержимый, но напрасно. Я совсем обессилел и выбрался на берег, и тут меня ударили по голове. Один Всевышний ведает, кто угостил меня дубиной.

— Да, да, такова жизнь, — с притворным сочувствием сказал барабанщик Али Омар. — Мир теперь состоит из двух дней: один день за тебя, а другой — против.

— Знаю, — сухо произнёс Тарик, который без труда мог поддержать беседу, приправленную восточными мудростями. — В сладость мира подмешан горчайший яд.

Маслама обстоятельно откашлялся и снова принялся за лепёшку.

— Когда на улице темно, приходится быть настороже. Здесь шныряет много всякого сброда, — заключил он. — Радуйся тому, что разбойник, ударивший тебя по голове, убежал, потому что увидел Али. Тот вышел на берег, чтобы собрать хворост. Конечно, мы тут же подобрали тебя и принесли сюда.

Али важно кивнул.

— Больших трудов стоило нам вернуть тебя к жизни, пророк тому свидетель! — подтвердил он. Тарику показалось, что Али с трудом сдерживал смех.

— А сейчас поешь! Ты, должно быть, голоден. — Маслама бросил Тарику кусок лепёшки. — Воду можешь взять из бадьи. День не побаловал нас, поэтому тут, на развалинах бывшей мечети, мы можем предложить тебе немного. Но то, что имеем, мы охотно разделим с тобой. Если хочешь, возьми немного инжира и пару фиников.

— Благодарю вас за помощь и гостеприимство. Приятно оказаться среди добрых людей, — сказал Тарик. Он прекрасно понимал, что это Крыса-Маслама либо барабанщик Али ударили его на берегу. А когда не нашли при нем ничего ценного, опомнились и притащили сюда, на развалины бывшей мечети, которая разделила судьбу многих других домов Аллаха. В бурной истории Египта новые властители не раз использовали памятники зодчества своих предшественников для того, чтобы построить из их обломков собственные мечети и дворцы.

Хлеб, инжир и финики Тарик съел с большим аппетитом — ведь он ничего не ел уже три дня.

Они долго сидели вокруг углей потухшего костра. Тарик рассказал выдуманную историю про то, как он вырос в небольшой деревне у дельты Нила. В последние годы служил охранником богатого купца в Александрии, там поссорился с другим охранником, пролилась кровь, и Тарику пришлось бежать. Он решил отправиться в Каир, чтобы найти работу и счастье.

Маслама на это горько заметил, что Каир кишит плохо оплачиваемыми наёмниками, подёнщиками и подсобными рабочими, что такие, как Тарик, не имеют возможности выбиться из нищеты честным трудом. Похоже было, что Маслама и его друзья давно сбились с верного пути и обратились к менее честным занятиям.

Тарик не стал задавать лишних вопросов. К тому же Маслама погасил лампу и растянулся на своей циновке. Но Тарик попытался представить, как он смог бы использовать бродяг, чтобы узнать о местопребывании своих друзей, а возможно, и освободить их с помощью этой троицы.

Хотя Тарик очень устал, он так и не смог заснуть. Слишком много дум одолевало его. Бродяги храпели хором, когда он покинул руины мечети и зашагал с холма, на котором она некогда стояла, вниз к реке.

Тарик сел на склон берега и, глядя на речную даль, погрузился в мысли о своих друзьях. Их план удался, и он был на свободе. Но что делать теперь? Как найти место, куда эмир упрятал Герольта и Мориса, и работорговца, к которому он велел отвести Мак-Айвора? Каир был одним из величайших городов мира, в нём проживало по крайней мере втрое больше людей, чем в Париже или в Лондоне [29]. Как выйти на след друзей? Ведь он не знал здесь ни одного человека, кого мог бы расспрашивать, не возбудив при этом подозрений. Не говоря уже о том, что требовалось выработать план освобождения друзей и выполнить его. Правда, у него была возможность найти останки затонувшего корабля и спрятанный там пояс с золотыми монетами. А в своих кишках он носил целый клад с драгоценными камнями. Но их сначала надо было обменять на золото и серебро. К какому же торговцу ему следовало обратиться? Кому он мог довериться?

Размышлял Тарик и о Святом Граале, который был спрятан в трюме «Калатравы» между камнями балласта. Как пробраться на борт корабля и спасти чашу? Конечно, для торговой галеры эмир наберёт новую команду и будет использовать корабль под своим флагом. Когда это случится и «Калатрава» уйдёт в плавание, Святой Грааль можно будет считать потерянным. А это означает, что, как бы ни тревожила Тарика судьба его друзей, все свои помыслы он должен сосредоточить на спасении священного сосуда. Это было главной обязанностью хранителя Святого Грааля.

Тарик ломал голову: как же в ближайшие дни ему незаметно проникнуть на «Калатраву», пробраться в её трюм и уйти с корабля? Помочь ему могло только чудо.

Тарик решил, что сначала ему следует позаботиться о самом необходимом — одежде, деньгах и надёжном убежище. В нижнем белье он не мог показаться в городе, тем более обратиться к меняле или к торговцу золотом. Нуждался он и в оружии, — Каир был переполнен ворами и головорезами всех видов.

Тарик ещё долго сидел в раздумьях на берегу Нила. Если бы положение не было настолько серьёзным, рыцарь мог посмеяться: он носил в себе огромное состояние в драгоценных камнях и знал, в каком месте лежит пояс с чистым золотом. Но, чтобы распорядиться этим сокровищем, ему были нужны сущие пустяки — несколько мелких монет в кармане.

И как ни противилась этому натура Тарика, он все же решил, что выход у него только один: кража. Сначала надо было украсть одежду и оружие. Если при этом он допустит ошибку, прольётся кровь.

Облака беззвучно проплывали по небу, почти не закрывая луну и звезды, когда Тарик вскарабкался на холм и направился к руинам бывшей мечети, к месту ночлега бродяг. Судя по равномерному храпу, все они крепко спали. Но нищие, которые страшатся правосудия имущих, прекрасно слышат даже во сне.

Тарик выбрал своей жертвой Масламу эль-Фара. Бродяга с крысиным личиком не только имел самое лучшее оружие, но был также самым опасным из троицы. С тощим барабанщиком и с убогим Али он справится без труда — для этого надо было только завладеть кинжалом Масламы. Обокрасть его Тарику было особенно тяжело после того, как бродяги поделились с ним ужином. Но у него не было выбора. Тарик успокаивал свою совесть тем, что не хотел совершать настоящей кражи и собирался впоследствии загладить свою вину.