– Да, – ответила она, – я уложила его на спину и приподняла ему ноги. Сейчас он чувствует себя хорошо.

Чесс кивнул.

– Могу я пройти с вами в приемный покой, чтобы проверить, не поступили ли другие пациенты?

– Конечно…

Можно подумать, ему для этого нужно ее разрешение…

Он сделал несколько шагов к ней.

– А как недавняя пациентка? – поинтересовался он. – Девушка, которую ударили бейсбольной битой по голове?

Лицо Марион прояснилось.

– Дуня? С ней все прекрасно.

– О, вы уже знаете ее имя?

– Мы с ней подружились. На бедняжку напал какой-то скинхед возле Центрального рынка. – Марион поморщилась. Затем продолжала: – Этот тип попросил у нее сигарету. Она отказала. Тогда он ударил ее битой. Вы можете себе представить? Ударить девушку за то, что она не дала вам сигарету!..

– Как вы узнали, что повреждения не слишком серьезные?

– Она сама мне сказала. Очень милая девушка. Дуня венгерка, вы знаете? Она приехала в Париж на выходные со своим бойфрендом. То есть не то чтобы с бойфрендом… это ее друг, она его очень любит, но пока ничего ему не говорит…

Почему она ему все это рассказывает?..

Марион замолчала и полностью сосредоточилась на разглядывании приемного покоя, как на грех полностью свободного от пациентов.

– Вы провели неврологические тесты?

– Да. Зрачковые рефлексы в норме, костно-сухожильные рефлексы симметричны, синдром Бабинского отсутствует… Я сделала ей очень удачный шов, даже шрама не останется. Для девушки это важно.

– А потом?

– Потом, поскольку у нее еще немного болела голова, отправила ее на сканирование. И в ближайшее время намереваюсь ее осмотреть. Мы решили поужинать вместе… Представляете, оказалось, что мы с ней ровесницы.

Чесс улыбнулся нейтрально-вежливой улыбкой:

– Хорошо.

Пауза.

– Я собирался вам кое-что показать, – прибавил он. – Вы можете ненадолго отлучиться?

Она кивнула:

– Да, конечно. Без проблем.

Сердце ее забилось быстрее.

Они вышли из отделения скорой помощи – Чесс впереди, она за ним – и поднялись по лестнице на второй этаж. В этот сектор больницы Марион еще никогда не заходила.

– Вы были в помещении дежурных врачей? – спросил Чесс.

– Нет.

– Что, никогда туда не заходили?

– Но как бы я могла туда попасть? Для этого нужно приглашение своего интерна или шефа. А у меня даже интерна нет.

– Да, в самом деле. Нужно исправить это упущение. – Он толкнул дверь. – Сейчас здесь не слишком многолюдно, но, так или иначе, на это место стоит посмотреть.

Марион вслед за Чессом вошла в пустое помещение, сунув руки в карманы халата.

Стены сплошь покрывали фрески в античном стиле, изображающие вакханалию: множество пляшущих голых людей, причем некоторые из них сжимали в руках собственный член. Веселые пьяные физиономии были в точности срисованы с бывших начальников отделений. Марион заметила, что соотношение мужчин и женщин – примерно девять к одной на каждый десяток – воплощало настоящий триумф мужского шовинизма. Как-то раз одна женщина-хирург с горечью сказала ей, что мужчина, когда получает повышение, может спокойно почивать на лаврах, в то время как женщинам приходится постоянно доказывать свою профпригодность. Марион тогда задумалась: а сможет ли она сама вписаться в эту мужскую вселенную?

Чесс открыл буфет:

– Хотите чаю? Кажется, тут где-то был и шоколад…

– Нет, спасибо, – ответила Марион.

Выражение его лица по-прежнему было абсолютно нейтральным. Ей все больше становилось не по себе, особенно от вида возбужденных членов на фресках.

Чесс сел за стол и стал крошить в чашку круглую пластинку какао. Затем тоже машинально взглянул на фрески, словно не зная, с чего начать.

– Ну что ж, вы кое-чему научились за время стажировки, – наконец произнес он.

– Да.

– Это было нелегко.

– Да.

– Это потребовало от вас больших усилий.

– Что верно, то верно.

Интересно, какой будет следующая фраза? «Хорошая погода сегодня»?

– Вы верите в бога?

– Э-э… что?

– Извините. Я понимаю, что это очень личный вопрос. Просто хотел узнать – вы верующая?

– Нет.

– Я заговорил об этом, потому что иногда… это помогает.

– Помогает в чем?

Чесс разглядывал последний кусочек пластинки какао, который все еще держал в руке.

– В былые времена, когда что-то не клеилось, я садился в машину и уезжал в лес. Там я выходил и начинал орать во все горло.

Пауза.

– Это были самые первые годы моих занятий медициной, – снова заговорил он. – Иногда, в случае неудачной операции или после того как приходилось сообщать пациенту неутешительный диагноз, я чувствовал, что просто не в силах это выдержать. Некоторые медики загоняют такие переживания как можно глубже внутрь. Другие занимаются спортом до полного изнеможения, или пьют, или бьются о стену головой. А я уезжал подальше в лес, где никто не мог меня услышать, и кричал так, что у меня едва не лопались голосовые связки. Через несколько минут мне становилось лучше. И я мог возвращаться и снова приступать к работе.

Марион ожидала, что в конце рассказа последует какая-то шутка, но Чесс по-прежнему выглядел серьезно.

– Знаете ли, в сущности не так важно, сколько вам осталось жить, – продолжал он. – Важно то, что вы успеете сделать за это время.

– Почему вы мне это говорите?

– Не сердитесь, пожалуйста. Вы столкнулись с этим в первый раз. Вам еще придется через это проходить… но в первый раз это тяжелее всего.

– Что вы имеете в виду?

– Смерть пациента… – Он смотрел на нее с грустью и состраданием. – Дуня, ваша венгерская подружка… У нее начались судороги прямо во время сканирования. Экстрадуральная гематома. Все случилось непредвиденно и очень быстро. Вы тут ни при чем. Вы в любом случае не смогли бы ей помочь. Ее отвезли в операционную, но ничего уже нельзя было сделать. Она умерла.

Сейчас

– Вы живы.

Марион слушала, что говорит врач, стоящий рядом. Это был темноволосый человек лет сорока, на нагрудном кармане его халата она различила инициалы: «П. Б.».

– Вы почти не пострадали, и это просто чудо, если учесть серьезность ДТП.

Он показал ей снимки с результатами сканирования мозга.

– Вы ударились головой о потолок кабины, но подушки безопасности смягчили удар. Внутричерепных кровоизлияний не было. Все результаты осмотра положительные. Вы отделались одними царапинами.

Он убрал снимки в конверт.

Марион колебалась, не решаясь спросить о Коре: она боялась, что ответ услышит неутешительный.

Она помнила внезапный резкий толчок, потом удар подушки безопасности прямо в лицо… Спустя несколько секунд машина неподвижно замерла в поле у обочины шоссе. Марион удалось расстегнуть ремень безопасности и выбраться наружу.

Шоссе с его ярко горевшими фонарями было совсем недалеко. Марион обошла машину кругом.

Особенно ей запомнилась глухая непроницаемая тишина, пока она набирала «15» на мобильном телефоне.

«Скорая» прибыла через несколько минут. Марион не могла вспомнить, видела ли она кровь, но, во всяком случае, Кора была без сознания, когда ее извлекли из машины. Марион увезли в больницу первой.

– Где мы? – спросила она.

Врач назвал больницу.

– Сколько сейчас времени?

– Семь утра. Вам дали немного поспать. Все ваши вещи в шкафу…

Он снял с ее головы электроды, подключенные к монитору.

– Это вам больше не нужно. Через пару дней навестите своего лечащего врача для контрольного осмотра. Но, на мой взгляд, с вами все в порядке. Можете отправляться домой.

Набравшись храбрости, Марион все же решилась задать мучивший ее вопрос.

Дуня, ваша венгерская подружка…

Она умерла…

– А что с моей подругой, Корой Шеновиц?

– С ней все хорошо. Она тоже здесь.

У Марион словно гора с плеч свалилась. Однако она заметила в тоне собеседника некоторую сдержанность.