– Ну что? – нетерпеливо спросил голос в телефоне.

Наконец она нашла то, что искала:

– Да-да, он у меня.

– Хорошо. Подвезите его ко входу в ресторан.

– Да, мадам. Простите, что я…

Но собеседница уже завершила соединение.

Марион торопливо собрала рассыпанные документы.

Иногда спрашиваешь себя, зачем тебе эта работа ассистента, которая заключается преимущественно в том, чтобы служить громоотводом для плохого настроения начальницы.

Ответ всегда один и тот же: затем, что она оплачивает тебе жилье.

Вторая причина: ничего лучшего у тебя все равно нет.

Шофер с трудом продвигался к перекрестку в потоке плот ного движения, то и дело чертыхаясь вполголоса. Марион наблюдала за скоплением машин и людей. Попытаться проехать через центр Парижа в тот час, когда освобождается большинство офисных работников, – совершенно безумное предприятие. Она совершила большую ошибку, понадеявшись на то, что в этот раз ей удастся добраться до места быстрее, чем обычно, и теперь кусала локти. Гораздо лучше было бы поехать на метро.

Таксист, видимо уже привычный к такому положению дел, продолжал свой опасный слалом вдоль бульвара, выставив локоть в окно и беспрестанно проклиная подростков на скутерах, женщин за рулем, стариков, норовящих попасть под колеса, фургончики, развозящие товары с доставкой на дом, и новые автобусные маршруты – все это, по его мнению, служило причиной растущего количества аварий на дорогах.

Наконец, резко затормозив, он остановил машину в нижней части Елисейских Полей:

– Приехали.

Марион нахмурилась: до ресторана, возле которого у нее назначена встреча, оставалось еще метров сто.

– Вы не довезете меня до места?

– Вся улица забита. С вас девятнадцать евро.

– Но дождь как из ведра…

Таксист резко обернулся к ней:

– Теперь – девятнадцать евро и двадцать сантимов. Ну, вы выходите или нет?

Марион швырнула ему в лицо купюру и резко хлопнула дверцей. Теперь еще пришлось стоять на переходе, ожидая, пока загорится зеленый, под проливным дождем… Звук клаксона, поток ледяных брызг из-под колес… Наконец она добралась до противоположного тротуара. Ресторан «Фуке», который был ей нужен, виднелся в ста метрах впереди.

Стараясь идти не слишком быстро, чтобы не поскользнуться и не упасть – только этого не хватало для полного счастья! – она наконец приблизилась к толпе в смокингах и вечерних платьях, собравшейся на террасе у входа в ресторан под целым лесом раскрытых зонтиков.

Марион украдкой взглянула на себя в карманное зеркальце. С намокшими волосами-сосульками и потеками туши на щеках, она выглядела не лучше бродячей собаки, попавшей под дождь.

Ну что ж, тем хуже. В конце концов, ее ведь не пригласили на праздник.

Она пересекла кордон охраны, прошла мимо собравшихся на красной дорожке гостей и направилась к двери, стараясь придать себе как можно более уверенный вид.

Но тут путь ей преградил швейцар, мощный как скала.

Марион пришлось запрокинуть голову, чтобы его рассмотреть: ливрея пятьдесят шестого размера, черная борода, вьющиеся волосы, взгляд наемного убийцы. Что-то среднее между эстрадным певцом и чемпионом по американской борьбе.

– Что вам угодно? – спросил швейцар.

– Я ассистент Катрин Борман, продюсера «Франс телевизьон», – ответила Марион.

– У вас есть приглашение?

– Это она устраивает вечеринку.

– Мне нужно приглашение.

– У меня его нет.

– Тогда извините.

Швейцар переключил внимание на вновь прибывших гостей, больше в упор не замечая Марион, словно та внезапно растворилась в воздухе.

Она вынула из портфеля распечатку с докладом:

– Я должна передать ей вот это.

Швейцар слегка повернул голову, видимо удивленный тем, что назойливая посетительница еще здесь:

– Простите?

– Это доклад мадам Борман, я должна передать его ей лично в руки.

– Это невозможно.

– Но она меня ждет.

– Я же вам только что сказал: это невозможно.

– Скажите, есть какая-то спецшкола, где учат так разговаривать с людьми?

Он пропустил этот вопрос мимо ушей.

Марион сменила тактику:

– У вас за спиной рекламный плакат. Прочтите его.

– С какой стати?

– Там написано: Международный аудиовидеофестиваль. И ниже: Вст упительная конференция.

– И что?

Марион сунула листки ему под нос:

– Это вступительный доклад мадам Борман. Если я его не передам, она не сможет произнести речь на открытии фести валя.

Глаза гиганта в ливрее превратились в лазерные лучи.

– Послушайте, мадам. Сюда пытаются проникнуть десятки людей под десятками самых разных предлогов. Но если у вас нет приглашения, я вас не пропущу. Кажется, это не сложно понять?

Марион, взглянув на него в упор, спросила:

– У вас, часом, нет кузена-таксиста?

– Что?

– Так, ничего. Не обращайте внимания.

Она вынула из кармана мобильный, набрала номер патронессы. Однако услышала автоответчик.

Черт, что ж за невезение!

Марион сделала глубокий вдох и снова обратилась к цер беру:

– Ну, хорошо. Я уже поняла, что мы по разные стороны баррикады. Но любую проблему можно решить. Я прошу у вас о совсем несложной вещи. О крошечном одолжении. Если вы впустите меня буквально на минуту, я…

– Это невозможно.

– ДАЙТЕ МНЕ ПРОЙТИ! Я должна передать этот гребаный доклад!

К ним обернулось несколько человек. Марион покраснела.

Именно этот момент выбрала Катрин Борман для появления в холле.

– Да где вас черти носят?!

Марион буквально открыла рот от изумления.

Начальница выхватила доклад у нее из рук со словами:

– Ничего не говорите.

И начала быстро просматривать листки. Затем предостерегающе подняла указательный палец.

– Не уходите. Я должна убедиться, что ваш перевод выполнен корректно. На конференции много англичан и американцев, я не хочу нести перед ними невесть что.

Продюсер исчезла. Прошло несколько минут, в течение которых швейцар не отрывал от Марион глаз. Она, в свою очередь, прилагала все усилия к тому, чтобы не умереть от стыда прямо на месте.

Наконец швейцар произнес:

– Я всего лишь выполняю свою работу.

– Ну да.

– Я не знал…

– О’кей.

– Можете посидеть на террасе, если хотите.

Он указал на столик под рефлектором обогревателя.

Марион направилась туда и села. Она с удовольствием поставила бы портфель на пол, но все вокруг было мокрым от дождя, так что она продолжала держать портфель на коленях. Потоки дождя стекали с зонтика, образуя вокруг нее сплошной водяной занавес. Она поправила полы плаща и плотнее прижала портфель к себе.

У нее зазвонил мобильник.

– Дорогая?..

– Папа! – Лицо Марион немного оживилось. – Если бы ты знал, как я рада тебя слышать! Старая карга заставила меня сочинять ей доклад, причем в последний момент, на четвертой скорости… на английском, разумеется… а потом сразу везти его на конференцию. Я застряла в пробке. И вот теперь она маринует меня снаружи… Я точно с ума сойду. Так что извини, я, наверно, слегка опоздаю на ужин…

– Марион… – Голос отца звучал неуверенно. – Я как раз по этому поводу… Я не смогу прийти.

Марион, пораженная, обмякла на стуле:

– Что?!

– Мне очень жаль…

– Но папа… это же мой день рождения. Ты обещал!..

Она не смогла продолжать – в горле стоял ком.

– Давай отпразднуем в уик-энд, – предложил отец. – К тому времени в Париж приедут твои кузены, так что можно будет убить одним выстрелом двух зайцев…

Марион закрыла глаза.

– Почему бы тогда уж не встретиться всем вместе на Рождество? – с досадой проговорила она. – Еще лучше: одним выстрелом – сразу трех зайцев…

И, не дожидаясь ответа, она со злостью нажала клавишу «отбой».

И тут же об этом пожалела.

Телефон зазвонил снова.

– Извини, папа, я не хотела…

– Это ваша патронесса, Марион.

– Мадам Борман?