И теперь, как обычно, когда он принял облик дракона, все его тревоги уже не казались такими важными. Чувства его к Эйлии таяли — теперь он видел в ней всего лишь небольшое и слабое существо, не имеющее для него значения, если не считать потенциальной угрозы, которую она по-прежнему представляла.

И почему вообще ее убить должно бытьтак трудно?

Воздух был тяжел и жарок, и кожа Эйлии покрылась испариной. Томясь, она подошла к окну и выглянула. Занимался день, облака окрасились снизу сернисто-желтым, и воздух тоже пожелтел. Как будто свет и воздух сплавились вместе в какую-то густую смолу, окружив каждый лист и каждую веточку сада под окном, зафиксировав их неподвижно. Эйлия прислонилась к стеклу. Все тело болело, она устала, будто долго бежала. Вокруг было тихо, ничто не шевелилось, все было безмолвно. Затишье перед бурей: бездыханное, напряженное, заряженное бедой. И это не была обычная буря: местный климат отражал настроение Мандрагора. Если это напряжение атмосферы хоть сколько-то показывает, что он чувствует, то всем лучше ходить поосторожнее, даже ей.

Вдруг что-то мелькнуло в облаках над головой — пролетело, описало круг над четырехрогой башней, одиноко стоящей в клубящемся темном тумане, как остров в бурном море. Это был красный дракон с бурой гривой, и рядом с огромными шпилями он казался не больше летучей мыши. Эйлия не сомневалась, что это Мандрагор. Она отпрянула от окна, вдруг испугавшись этого лоанана, этого другого Мандрагора, хоть и любила его. Почему он принял образ дракона?

Она смотрела, как он взмыл вверх и исчез в низко нависших сернисто-желтых облаках.

Она вспомнила, с каким отвращением смотрел он на нее, — нет, это невыносимо. Эйлия заплакала, срывая с себя украшения, которые он дарил ей. Нет, она недостойна его, недостойна его любви! И это проклятое сапфировое кольцо, источник всех бед, — она швырнула его прямо на пол! Лучше было бы тянуть ту же пустую жизнь на Арайнии, пленницей в своем дворце, презирая себя за то, что позволяет людям верить в свою божественность. Но возврата тоже уже нет. Не может она жить без своего принца.

Она расхаживала по комнате, беззвучно плача, и тут ее взгляд упал на серебряный кинжал на ночном столике.

Шип. Кто-то ей его дал когда-то давным-давно — нет, не Мандрагор, кто-то другой. Она уже забыла кто. Но сейчас острое лезвие предлагало единственный возможный выход. Да, Синдра права — невозможно жить без Мандрагора. Куда лучше — совсем не жить.

Эйлия взяла кинжал со столика и взвесила на руке.

Послышалось застенчивое царапанье в дверь, будто в комнату просилась собака.

— Кто там? — бросила Эйлия раздраженно.

— Это мы, Твиджик.

Не скрывая неудовольствия, Эйлия открыла дверь. Амбисфена поспешно скользнула внутрь, опустив переднюю голову на длинной шее, а задняя нервно моталась, осматривая коридор. Потом Твиджик увидел у нее в руке кинжал, направленный прямо ей в грудь. Этот кинжал и слезы на глазах сказали ему все. Вытянув переднюю шею, он просунул голову между Эйлией и острием.

— Нет, госпожа, не надо! Нельзя!

— Не лезь! — оттолкнула она его голову.

— Госпожа, просим вас! Лоанеи нам сказали, что мы можем вам послужить. А принц нам дал поручение — сказать, чтобы вы шли к нему.

— Поручение? Сказать мне? — Сердце ее радостно подпрыгнуло, но она все еще не могла поверить. Мандрагор ее не выносит, презирает, всегда будет презирать. Его исполненный отвращения взгляд был у нее перед глазами. — Почему он не позвал меня мысленно?

— Он не желает — госпожа Синдра и другие волшебники подслушать могут. Он хочет — вы пришли и видеть его одного, в тайной пещере в сердце горы.

— В логове? Когда? — спросила она, задохнувшись.

— Сейчас. Сразу. Лампу взять и быстро идти.

Странно: она же видела, как летел в небе красный дракон.

Но, значит, это был ложный маневр, отвлечь Синдру и других. Он вернется, перекинувшись в другой вид, войдет в пещеру, и снова они будут вместе. Эйлия обняла Твиджика так, что он испуганно пискнул обеими головами.

— Ой, Твиджик, как я рада! Значит, он не презирает меня, не ненавидит! Он велит мне прийти к нему — втайне! Чтобы никто не знал!

— Идем. — Зверек подбежал к двери. — Быстро, быстро!

Она побежала за ним по лестнице. Замок был безмолвен, его обитатели уснули или спрятались от дневной жары в уюте своих комнат. Нижние коридоры опустели. Твиджик подвел ее к двери в грубо вырубленный в скале ход — вниз, вниз, к пещере, где парит вода. На краю озера Эйлия остановилась, выискивая взглядом сквозь клубы пара алого дракона. Но ничего в воде не шевелилось.

— Вверх по тому туннелю, — нетерпеливо позвал Твиджик. — Вверх, к выходу.

Она шла за ним, но не видела никаких признаков Мандрагора в его привычных обликах. Потом, когда она приближалась к выходу из туннеля, раздался шум крыльев, и на порог опустился дракон, сунул огромную голову в пещеру. В свете солнц его чешуя блестела не красным, а золотым. Как у…

— Нет! — вскрикнула Эйлия, останавливаясь.

«Здравствуй, Эйлия», — сказал ей мысленно Аурон.

И рядом с ним приземлилась огненная птица. В клюве она держала стеклянную бутылку, наполненную какой-то светло-зеленой жидкостью.

Эйлия обернулась к Твиджику.

— Ты! Ты меня обманул! Ты заодно с ними!

— Ты должна пойти с нами, Эйлия, — сказала Талира. — Не бойся, мы тебе ничего плохого не сделаем.

— Вы думаете, я куда-нибудь с вами пойду? — крикнула она и шагнула к ним. — Я вас ненавижу! Мой принц скоро вернется, и когда он найдет вас, вам конец!

— Мандрагор нам ничего сделать не сможет, и ты тоже, — пророкотал Аурон. — Любое волшебство против нас бессильно. Посмотри вверх! В небо.

Он отодвинулся, давая ей увидеть, и она заметила — мелькание золотых крыльев над восходящими клубами пара — это парил над ними херувим, подобно ястребу. Как она могла считать это страшное уродство, этого мутанта — красивым? И в ужасе она увидела, что это чудовище держит в клюве кусок черного камня, и от этого куска идет жуткое рычание. Холодное железо! Да, ведь херувим нечувствителен к его магии. Через секунду она будет бессильна — если не действовать быстро.

Резко развернувшись, она схватила Твиджика за ногу и переднюю шею и выбросила его из пещеры, с крутого обрыва вулкана. Его двойной крик быстро растаял в воздухе.

— Ну? — крикнула она победно. — Будете спасать своего шпиона или нет?

У Аурона не было выбора. Он взмыл в воздух и полетел вниз, спасать амбисфену. Херувим расправил крылья — остановить свое падение, и поднялся вверх, зная, что холодное железо лишит дракона способности летать. Талира отлетела в сторону, все еще сжимая в клюве флакон, и Эйлия метнулась мимо нее и бросилась в пропасть.

Она никогда еще не перекидывалась, не принимала облик дракона, но Мандрагор учил ее тщательно и терпеливо. Сейчас она ощутила, как тело ее расширяется, как квинтэссенция течет в него из Эфира, увеличивая его размер, увидела, как разворачиваются у нее по бокам огромные красные крылья. И эти крылья знали, что им делать: они подняли Эйлию вверх, в небо, подальше от херувима. Лоанан уже поймал амбисфену — она знала, что так и будет, — и еще потратил время, чтобы опустить зверька на землю. Теперь он снова поднимался, но слишком отстал от Эйлии. Она издала гордый и вызывающий боевой клич дракона и взмыла выше.

И теперь наконец разразилась буря, и ее сдерживаемая ранее сила вырвалась на волю, выпущенная гневом Эйлии, в сверкании молний и раскатах грома. И посреди темных туч Эйлия увидела, как летит к ней ее возлюбленный на широко расправленных пламенных крыльях. Спешит ей на помощь. И она полетела к нему навстречу изо всех сил, но бесились окружающие ее ветра, а летать в такой турбулентной атмосфере она не умела. Ее мотало, бросало из стороны в сторону, как сорванный сухой лист.

Она изо всех сил била крыльями, летела вперед, но силы уже оставляли ее, крылья и драконье тело постепенно таяли, рассеивались, как туман на солнце… Херувим! Это он за ней гонится, догоняет, и она мысленно слышала страшный рев небесного железа. Эйлия вскрикнула, услышав на этот раз собственный женский голос. Крылья исчезли, магия была изгнана. Она падала, падала…