— Я чувствовал, как он вырывается из яйца наружу.

— Это имперский дракон! — воскликнула Эйлия. — Он золотой, как и ты.

— Да. Мой народ хотел вывести особый тип дракона, побольше и с дополнительными когтями, чтобы охранять Небесную Империю и ее правителей. Так появилась паша порода.

Эйлия в восхищении смотрела, как дракончик нырнул в пруд и начал плавать, раздувая жабры.

— Через несколько столетий он будет выглядеть очень похоже на меня, — сказал Аурон. — У него отрастут ноги и крылья, и он будет ходить и летать. И драться, если понадобится.

Они пошли дальше, к морю. На берегу росли любопытного вида деревья, и их переплетающиеся корни торчали из воды, как мангровые заросли. Среди листвы мелькали быстрые тени, слишком большие для насекомых или колибри, но кружащие точно так же, и висели плоды с грубой кожурой вроде кокосовых орехов, которые время от времени с плеском срывались в воду. Эйлия лениво глянула на один из таких орехов, и вдруг он лопнул и оттуда показалось что-то — пушистая масса вроде пуха одуванчика или тоненьких перышек. Эта масса развернула два крыла и взмыла вверх с быстротой стрекозы. На секунду эта штука зависла над девушкой, и стала видна длинная шея, подобная стеблю, и почти птичья голова. Растительное создание взлетело вверх с лиственным шуршанием зеленых крыльев и исчезло в деревьях.

— Много здесь сегодня жизней началось, — сказал Аурон.

Солнце наконец-то село, и туманность засияла ярче. Волны осветились вдоль гребней огромным окольцованным шаром Альфарана и его адъютантов-лун. Одна большая волна поднялась, и в ней видны были темные силуэты на фоне освещенного неба, как листья в янтаре. И эти силуэты были живые. Они плавали в волне, взмывали вместе с ней, выпрыгивали из пенного гребня в воздух. Слышно было, как они кричат в прыжке — пронзительный звук, среднее между смехом и птичьей песней. Но чудеснее всего было приветствие, которое они мысленно посылали ей.

Все было правдой, все, что говорили мифы и легенды, старейшие из преданий, старше неба и земли. В удивлении Эйлия забыла даже драконов и животных-растений. Они же все это время существовали, плавали в морях Меры — они, говорящие звери. Не надо было лететь к звездам, чтобы их увидеть. Сколько раз ее приемный отец говорил ей, как эти «животные» играют с детьми, подталкивают к берегу тонущих моряков? Как же она не поняла эти ясные признаки мысли и разума? Человечество никогда не было одиноко, только по страшному невежеству полагало себя таким. Эйлия будто вернулась к рассвету своей расы, к самому началу времен, будто человечество никогда не впадало в ошибки, исказившие его историю, но могло заново начать жизнь, на этот раз — в гармонии с окружающим миром.

Она вдруг рассмеялась во весь голос и побежала к воде навстречу дельфинам.

Дамион стоял молча, в изумлении оглядывая Зимбурийскую пустыню.

Зрелище было давящее: лига за лигой катились под небом, почта выбеленным жарой, холмы тускло окрашенных дюн. К востоку уходила гряда низких коричневых холмов, будто львиный прайд спал под палящим солнцем, а вдали высились мощные спины гор — хотя Дамиону они показались просто большими холмами, настолько он привык к парящей громаде горных пиков Арайнийских хребтов. Позади нависали две каменные фигуры, обезглавленные и выветренные. Они лежали на песке, вытянув передние лапы. Еще виднелись на их боках остатки обломанных крыльев, а между лапами стояли разбитые колонны из того же темного песчаника. Врата, построенные элеями, — наверное, самый старый из эфирных порталов Меры. Сквозь их невидимую щель и явились несколько дней назад арайнийцы, ошеломленно моргая, как внезапно разбуженные.

А к западу не было ничего, кроме пустыни. Кажется, можно было разглядеть мерцание марева, будто водной глади, там, где песок встречался с небом, — и ничего больше.

— Великая пустыня. Мой народ зовет ее Муандаби, — сказал подошедший сзади Йомар. — Звал, когда эти земли были нашими и еще не явились зимбурийские захватчики.

— Должен признать, — ответил Дамион, — что не понимаю, как можно сражаться за такую землю.

— Она не всегда такая, — пояснил Йомар. — В Муандаби чередуются циклы сухой и влажной погоды. Дожди приходят лишь раз в шесть лет, но тогда эта пустыня превращается в огромный луг с тысячей водопоев, где пасутся и пьют самые разные животные: антилопы, носороги, слоны. По крайней мере раньше так было. Теперь сезона дождей не бывает десятилетиями. В моем народе говорят, что проклятие засухи идет от зимбурийцев. Когда-то были плодородные земли и у реки, но зимбурийцы привели свой скот, и он выел эту землю до пыли. Теперь здесь ничего расти не будет. — Йомар рассеянно пнул ногой ком сухой земли. — Так они действуют, зимбурийцы. Приходят, отбирают землю у ее обитателей, истощают все пастбища и деревья вырубают, чтобы больше места им было. Потом, когда всю почву сдует ветром, потому что ни деревья, ни трава ее больше не держат, они идут дальше, оставив за собой пустыню. Вот так.

— Так это сделали люди? — воскликнул Дамион в возмущении.

— Так это же они не назло никому. Просто их слишком много, в том вся их трудность. Всегда не хватает еды. Бедняки не заглядывают дальше сегодняшнего ужина, а до следующего зеленого сезона еще дожить надо.

— Его просто не будет, если так поступать.

— Они тогда просто двинутся дальше — объявят войну, отберут землю еще у кого-нибудь и ее тоже разорят.

Дамион помолчал, вспоминая пышные леса и луга Арайнии.

Потом они с Йомаром вернулись в лагерь. Он расположился возле скудных полей рядом с главным городом. Мелкие ирригационные канавы несли грязные воды близлежащей реки к сухим полям, где грустно прозябали жалкие ростки посевов. Обитатели фермерских лачуг сбежали при появлении арайнийской армии раньше, чем Йомар и его люди могли бы их убедить, что опасности нет. Брошенные дома придавали земле еще больший оттенок запустения. Дамиону печально было думать о беднягах, которые в ужасе бежали — от нас, напоминал он себе. И не важно, что страх этот был необоснован, — от этого он не становился меньше.

Вокруг стоячего пруда в конце оросительного канала расположились палатки арайнийской армии, в том числе большой шатер самого Йомара и его офицеров. Ипотриллы стояли рядом с надменным выражением на длинных мордах — только им не досаждала жара и сушь. Лошади жадно пили воду из пруда и паслись в чахлых камышах, растущих вдоль берега. Где-то за горами лежала Фелизия, столица Зимбуры, и голый каменный бастион Йанувана.

Дамион и Йомар прошли среди палаток, слыша обрывки разговоров, глядя, как солдаты чистят оружие или играют в кости. Под чахлой тенью навесов жара стояла немилосердная. Дамион увидел неподалеку Лотара и Раймона — оба переоделись в свободную легкую одежду, но Раймон для красоты оставил у себя на голове шлем с опущенным забралом. Йомар это тоже заметил.

— Шуточки, — сказал он раздраженно. — Этак его солнечный удар хватит. Эти дураки могут о чем-нибудь думать, кроме своих волшебных сказок? Мы сейчас на территории врага, что угодно может случиться в любую минуту.

При этих словах Дамион ощутил волнение. Да, там, за этими выжженными холмами, — Фелизия, Халазар, Мандрагор, их армии. Противник с большой буквы. И опасность затаилась в холмах… так близко! Но насколько же лучше наконец встретить опасность лицом к лицу, бросить ей вызов — и победить!

— А кто командует их армией? Этот твой генерал Мазур?

Так звали человека, который выкупил Йомара с царской арены и заставил стать солдатом и шпионом.

— Нет, Мазур был человеком царя Зедекары. Его убили, когда Халазар свергнул Зедекару. Сейчас генералом стал Гемала — тот, кто привел Халазара к власти.

Они вошли в большой шатер, где собрались предводители армии, рыцари и немереи. Великий элейский волшебник из Мелнемерона, Эзмон Волхв, поднял глаза, когда они вошли. С внушительной фигурой, облаченный в синюю со звездами мантию астроманта, с сединой, выдающей возраст не менее ста арайнийских лет. Перед ним стоял стол, заваленный картами и заставленный наблюдательными кристаллами.