— Теперь, — сказала леди Кейт, когда они оказались в крошечном тихом садике и взяли каждая по стакану с хересом, — выкладывайте, что вы узнали, Грейс.

Грейс с видимым трудом опустилась на кованую скамейку рядом с леди Би. Оливия увидела это и восприняла как еще один упрек себе. Но она не могла ждать, когда ее подруга придет в себя.

— Что вы имели в виду, говоря, что мы не можем сказать ему? — торопила она Грейс.

— Я поговорила с доктором Хьюмом, — сказала Грейс, уставившись в стакан с хересом. — И он сказал мне, что мы никак не сможем ускорить возвращение памяти.

— Но почему?

— Доктор Хьюм боится, что это может привести к воспалению мозга. У графа, сказал он, амнезия. После травм головы нередко наступает состояние, когда теряется память о том, что происходило за какое-то время до травмы.

— Надолго? — спросила леди Кейт.

— Вероятнее всего, он вспомнит все, за исключением происходившего в течение нескольких часов, предшествующих травме. Но предугадать, когда это произойдет, невозможно. К тому же могут остаться провалы в памяти.

Оливия в первый момент даже не смогла полностью оценить размер беды. Ей не давала покоя одна вещь.

— Он мог жениться во второй раз и не знать этого.

Грейс кивнула.

— Я тоже опасаюсь этого.

— Как большинство мужчин, — саркастически произнесла леди Кейт.

— Но не он, — покачала головой Оливия, а потом шепнула: — Не тот Джек, каким я его знала.

Леди Кейт нахмурилась.

— Я не уверена, что Джек, который лежит здесь, тот самый, которого вы знали.

Оливия хотела было возразить, но остановилась. Леди Кейт была права. Джек стал другим. Жестче, непонятней, сложней. Ее Джек все еще был здесь. Но он приобрел новые черты, которые она не узнавала.

— Гусеница, — пробормотала леди Би.

— Верно, — согласилась леди Кейт. — Но, Би, я не вполне уверена, что она превратится в бабочку.

— Придется нам самим узнавать, — сказала Оливия. — Вы уверены, что мы не можем расспрашивать его о времени, выпавшем из его памяти?

Грейс с грустью покачала головой.

— Это может оказаться смертельно опасным. Головная боль — один из симптомов, а он жалуется на нее.

— У меня тоже заболела бы голова, если бы я рассказала жене о своей любовнице, — недобрым голосом объявила леди Кейт.

Паника сжала Оливии горло.

— Но что же мне делать?

— Семья! — вырвалось у леди Би. Леди Кейт кивнула.

— Что нам делать?

— Помогать, — сказала Грейс. — Мы можем отслеживать возвращение памяти, и это все. Но… — Грейс замолчала, и Оливия поняла, что подруге трудно продолжать. — Ему ни при каких обстоятельствах нельзя напоминать о травмирующих событиях.

— Он уже знает, что участвовал в битве, — сказала леди Кейт. — Что может быть более травмирующим?

Оливия молча смотрела на нее.

— Он должен сам все вспомнить, — вставила Грейс, слова Грейс тяжелым камнем легли на грудь Оливии.

— Получается, я должна продолжать притворяться, что мы все еще женаты?

— Да, — подавленно сказала Грейс.

Оливия вскочила.

— Нет. — Она почти выкрикнула это. — Я не хочу. Я не могу.

— У вас нет выбора, — очень тихо сказала леди Кейт. — Как бы там ни было, мы должны суметь доказать его невиновность.

— Нет, — выпалила Оливия. — Он не заслуживает моей преданности и заботы. Он не заслуживает моего сочувствия.

— Тогда почему вы вообще спасли его?

Оливия зажмурилась — чувство бессильной обиды охватило ее. Вопрос не требовал ответа, и она знала это.

— Он без конца задает вопросы, — запротестовала она.

Леди Кейт кивнула:

— Будем надеяться, что он вскоре вспомнит остальное.

Оливия подумала и покачала головой:

— Нет. Мы не можем ждать. Нам нужно найти другой способ.

— Боюсь, вы правы, — сказала Грейс. — В парке я невольно услышала разговор Диккана Хиллиарда с лордом Торнтоном и Армистоном. Они желали узнать местонахождение графа Грейсчерча.

— Но мы не можем перевезти его в другое место, — запротестовала леди Кейт.

— И здесь его больше нельзя держать, — возразила Оливия, начиная ходить туда-сюда. — Наши пациенты будут вот-вот отправлены по домам.

А это значит, что они больше не смогут прятать его. У них не будет оснований оставаться в Брюсселе, где они могли держать Джека отдельно от всех.

Оливия до дна осушила свой стакан хереса.

— Нам с Джеком надо уехать.

Леди Кейт рассердилась.

— И лишить меня возможности рисковать? Не будьте дурочкой. Придумайте что-то другое. Кто еще знает о Джеке?

— Чемберс, — вырвалось у Оливии прежде, чем она успела подумать, что сказать.

Леди Кейт подняла бровь.

— Слуга Джервейса?

Оливия подняла глаза, она вдруг поразилась, что не вспомнила о нем раньше.

— Он был слугой Джека. Он нашел Джека в Угумоне. Сказал, что получил от него записку.

— Ренегат, — фыркнула леди Би.

Леди Кейт повернулась к ней.

— Чемберс? Пусть так. Но полезный ренегат. — Встав, она принялась собирать стаканы. — Я пошлю ему записку.

— Нет, — запротестовала Оливия, хватая ее за руку. — Я уже говорила: Джервейс не должен знать.

Все три женщины повернулись к ней. Оливия понимала, как резко прозвучали ее слова.

— Тогда объясните, в конце концов, причину вашей антипатии к нему, — потребовала леди Кейт. — Насколько я понимаю, дело не в ненависти ко всем, кто принадлежит к семейству Джека.

Все происходило слишком быстро. Оливия не была уверена, что у нее хватит смелости.

— Вы поверите мне?

Леди Кейт подняла изящную ручку.

— Джервейс — очаровательный собеседник на обеде. Но вспомните, я не побоялась бури, чтобы вырвать вас из его рук.

Оливия изумленно уставилась на нее.

— Вы знали, что он был там?

Леди Кейт пожала плечами.

— Кто-то упомянул о том, как ловко он вывез из города миссис Боттомли. Я подумала… за этим что-то стоит. Тем более что сам он вернулся за вами.

Так что герцогиня не из каприза приютила ее, как раньше считала Оливия.

Леди Кейт снова села и наполнила стаканы хересом по второму разу. Оливия, взволнованная, села рядом.

Ей трудно было подыскать слова.

— Джервейс, — наконец начала она, слишком крепко сжимая стакан и не замечая этого, — невероятно сосредоточен на том, чего хочет. Для него цель всегда оправдывает средства.

— И чего он хотел? — спросила Грейс.

— Того, что было у Джека.

Леди Кейт нахмурилась.

— Но он ни при каких обстоятельствах не мог бы стать наследником.

— В самом деле? Это, судя по всему, не имело для него значения. Я думаю, то, чем обладал Джек, ему представлялось блестящими новыми игрушками. Деньги. Талант. Власть.

— А вы?

Оливия теперь теребила свое платье.

— Поймите, пожалуйста. Дело не в том, что я была очень желанной. Я совсем не раскрасавица, у меня нет особых талантов. Но Джервейс видел, что Джек пылает страстью, — она пожала плечами, — и внезапно я превратилась в новую яркую игрушку.

На какое-то время воцарилось молчание.

— Вы хотите сказать, что Джервейс организовал весь этот абсурд пять лет назад? — потребовала ответа леди Кейт.

Оливия чуть было не засмеялась. Только леди Кейт могла назвать развод, дуэль и смерть «абсурдом».

— Джервейс был очень убедителен, а мы с Джеком — такими юными. Может быть, если бы мы провели больше времени вместе, может быть…

Герцогиня запротестовала:

— Ничего не может быть. Джек всегда был «многообещающим мальчиком». Он никогда в жизни не встречался с трудностями. — Она покачала головой. — Мне жаль, что он потерпел неудачу при встрече с первым же препятствием.

Оливия с удивлением поняла, что неожиданно оказалась единственной защитницей Джека.

— Джервейс обставил все очень убедительно.

— Полагаю, ему охотно помогали Уиндемы?

— Пауки, — пролепетала леди Би.

— Можно ли винить их? — сказала Оливия. — Я вряд ли отвечала их представлениям о том, какой, по их мнению, должна быть графиня.