Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Уильям мельком взглянул на себя в зеркало. Высокий, сухой, элегантный. Ничего выглядит. Только щеки в последнее время совсем ввалились, и кожа стала сухой и тонкой, круги под глазами. Да… Надо убрать тоску из глаз, мальчику совершенно ни к чему видеть, что он страдает.

Ральф вошел в дом и широко распахнул руки. Уильям ответил тем же. Они обнялись. Долго стояли замерев, потом похлопали друг друга по спине, отводя глаза. У того и у другого навернулись слезы. Они никогда не были особенно близки, но общая утрата сделало то, что раньше было невозможно в силу разницы в возрасте и привычной иерархии отношений.

Ральф понял, что он обрел верного друга и советчика, а Уильям подумал, что было бы неплохо… Впрочем, что об этом думать… Это все игры судьбы.

— Рад тебя видеть, — прочистив горло, сказал Уильям. — Ты возмужал.

— А вы совершенно не изменились, мистер Мортенсен, — улыбнулся Ральф.

— Уильям… зови меня Уильямом, — покачал головой Мортенсен. — Не так уж много людей на свете, которых зачисляешь в свои. Ты свой. Из-за отца. А потом ты мне всегда нравился.

— Значит, вы не осуждали меня? — удивился Ральф. — Я думал, конфликт поколений распространяется на всех его представителей…

— Конфликт поколений придумали дураки и психологи, — ухмыльнулся Уильям. — Первые — потому что убоги, вторые — чтобы зарабатывать на этом деньги. Человек растет всю жизнь, а не только в подростковый период, значит, всегда меняется и, следовательно, конфликтует с миром. А обличие мира принимают те, кто на этот момент рядом: отец, жена, дети… Я всю жизнь делил людей по другому признаку — свой или чужой. А тогда я сказал Генри, что у тебя были причины так поступить. Только и всего.

— Да, — вздохнул Ральф, — причины были. Но это как раз область психологии. Душа и тело вошли в противоречие…

— Это было давно, — заметил Уильям, останавливая Ральфа. — Ты сделал то, что сделал. Как бы ни сложилась жизнь, человек должен иметь право отвечать за все сам. Ты ведь это знаешь?

— Теперь знаю. Поэтому и пришел.

После первых благостных минут Ральф почувствовал растерянность. Он не знал, чем может помочь ему Уильям и какие вопросы следует задавать. А тот делал вид, что это всего лишь визит друга. Разговор получался несколько философский, и поэтому никакой.

— Выпьешь чего-нибудь? — предложил Уильям, направляясь в библиотеку. Там среди привычного молчания книг он и собирался выложить Ральфу свой план. Он видел, что мальчик нервничает, но не спешил начинать разговор.

— Пожалуй, да, — кивнул Ральф. — Если можно, виски. Хотя я практически не пью. Но сегодня такой длинный и такой сложный день…

Уильям незаметно усмехнулся: бедный малыш, он никак не может найти нужную фразу, чтобы начать обсуждение главной темы.

— А я вот вообще не пью, — заметил он, глядя на тяжелую янтарную жидкость. — Не любил никогда, а сейчас еще и доктора…

— А отец?

— Что отец? — Уильям сделал вид, что не понял вопроса.

— Отец позволял себе пить?

— Ты хочешь спросить, не запрещали ли ему это врачи?

— Ну да…

— Нет, — уверенно сказал Уильям, протягивая Ральфу стакан. — Он никогда не жаловался на нездоровье. Ты же знаешь, всегда веселый, молодой, спортивный… Молоденькие девчонки на него вешались.

— А как относилась к этому Элизабет? — спросил Ральф, пряча глаза.

Уильям уселся в кресло и вытянул ноги. Ему было уютно с мальчишкой, несмотря на то что разговор предстоял сложный.

— Ты хочешь спросить, какие у них были отношения?

Ральф кивнул, не поднимая головы. Он пригубил виски и понял, что это именно то, чего ему сегодня так не хватало. Жидкость скатилась по горлу, но не обожгла, а обдала все тело приятным теплом. Через пару глотков он совершенно расслабится, тогда все пойдет легче.

— Элизабет… — протянул Уильям. — Сложная женщина. Я до сих пор не знаю, как к ней относиться. Спокойная, мягкая, уступчивая, молчаливая. Очень красивая… Мы никогда с ней не сталкивались. Знаешь, я даже не ревновал его к счастливой семейной жизни. А они были счастливой парой.

— Всегда?

— Я не могу знать точно. Но Генри очень ее любил. Он всегда замирал, когда она приближалась. И глаза… По глазам мужчины всегда можно понять, как он на самом деле относится к женщине.

— А она?

— Любила ли она? — опять переспросил Уильям. — Думаю, да.

Ральф наконец поднял голову и внимательно посмотрел на Уильяма. Он говорил спокойно и уверенно. Сегодняшнее подозрение и подслушанный разговор вдруг представились ему нелепостью. Как хорошо, что он не поспешил выяснять отношения с Элизабет. Хорош бы он был! Уильям молчал, ожидая дальнейших вопросов. Он уже понял, что у мальчика есть своя версия произошедшего. Он не хотел ни давить, ни мешать. Пусть разберется сам.

— А почему вы так в этом уверены? — Вопрос прозвучал несколько грубо, потому что Ральф злился на себя и искал оправдания своим подозрениям.

— Как тебе это объяснить, — задумчиво проговорил Уильям. — Я привык доверять своим глазам…

— Но глаза иногда врут, — заметил Ральф.

— Ты не дослушал, — спокойно возразил Уильям. — И фактам. Ты же понимаешь, что мы с твоим отцом не смогли бы удержаться на плаву, если бы доверяли только своим чувствам. А реальность такова… Ты знаешь, как они познакомились?

— Нет, — пожал плечами Ральф. — Они никогда не рассказывали, а мне в голову не приходило спрашивать. Элизабет появилась в нашей жизни — и все. Отец просто поставил меня перед фактом.

Уильям с интересом посмотрел на молодого человека. То, что сказал Ральф, явилось для него неожиданностью. Даже не так. Не то, что он сказал, а как он это произнес. Интересно… Уильям никогда не предполагал, что в отношениях пасынка и мачехи были такие сложности. Ральф сейчас говорил как обиженный мальчик, мнения которого не спросили. Странно. Он привык считать, что брак Генри был одобрен всеми. Тут что-то не так. Значит, Ральф был против женитьбы отца? Тогда все еще запутаннее.

— Твой отец и не мог рассказать тебе эту историю. Она не для юноши. В те времена ты не понял бы, как это бывает. Я думаю, он простит меня, если я раскрою эту тайну.

Ральф сжался: ему не хотелось знать подробности интимной жизни отца. Он давно научился не думать и не анализировать это. Иначе бы ему пришлось анализировать себя. А здесь он был бессилен, так как необъективен. Но без некоторых подробностей он никогда не разберется в том, что произошло.

— Тогда слушай. И ты поймешь, что их связывала действительно любовь, потому что так бывает только в кино. — Уильям встал, прошелся по комнате, потом подошел к окну. Он говорил монотонно, не делая никаких акцентов и предоставляя Ральфу возможность самому оценивать ситуацию. — Мы были с Генри в Париже. Интересы компании требовали, чтобы мы начали осваивать европейский рынок. Поэтому мы приложили массу усилий, чтобы попасть на одну из самых престижных выставок. Сам понимаешь, многое в бизнесе решают контакты. Неделю мы работали с утра до ночи. И сделали все, чтобы добиться подписания нескольких соглашений об открытии представительства своей компании в Европе. В последний вечер, довольные и расслабленные, мы пошли поглазеть на ночную жизнь Парижа. Богатые, молодые, свободные, удачливые…

Мы шатались по городу, как студенты. Здесь, в Париже, можно было себе позволить быть просто человеком, мужчиной. Знаешь, как принцы крови, которые путешествуют инкогнито. Конечно, в нас не было фирменной французской элегантности и некоторой развязности, но женщины поглядывали на нас с удовольствием. Можно было взять любую. Но одно дело наслаждаться их молодыми телами и зовущими взглядами, ловить удовольствие от возможности, и совсем другое — закончить день свободы в какой-то чужой постели. Мы пили, перекидывались шутками, шатались по каким-то сомнительным барам, болтали со случайными знакомыми. Скорее всего, через пару часов мы бы возвратились в гостиницу, а потом с удовольствием вспоминали бы этот вечер. Но в одном из шумных баров мы встретили компанию, в которой была Элизабет.

13
{"b":"153431","o":1}