— Лиф! — воскликнул он. — Закрутись вокруг меня еще сильнее.

Не дожидаясь, пока приятель ответит, Ник схватил его и начал закручивать вокруг себя, снова и снова, пока сопротивление веревок не выросло до такой степени, что они начали раскручиваться, как будто висели на резинке. Но прежде чем их веревки разъединились, Ник крикнул Лифу: «Делай, как я!»

Он протянул руки и схватил парня, висевшего рядом.

— Эй! — жалобно вскрикнул тот.

Ник проигнорировал его недовольство и сдвинул тело мальчика так, чтобы его веревка сплелась с теми, на которых висели Ник и Лиф. Лиф схватил соседа и сделал то же самое. Окружавшие их дети что-то жалобно бурчали, заметив суматоху. Но то, что задумал Ник, не было беспорядочным барахтаньем — у него явно был какой-то замысел. Соседи поняли: это что-то новое.

— Что это вы там делаете? — спросил висевший под самым потолком бойскаут требовательным голосом.

— Слушайте все! — прервал его Ник. — Хватайте соседей и запутывайте веревки, как у нас. Старайтесь закрутиться как можно сильнее!

— Зачем? — спросил бойскаут.

Ник попытался объяснить свою мысль понятным языком. Парень наверху был бойскаутом, значит, точно должен был знать о том, что пришло Нику в голову.

— Делали когда-нибудь спусковой шнур в лагере? — спросил Ник. — Ну, или, знаешь, когда из лески плетут, такие косички получаются, очень прочные?

— Э-э… да.

— Сначала делаешь пучок из лески, очень длинные куски для него нарезаешь, правильно? Но потом, когда косичка готова, она короткая получается.

— А-а-а… — ответил бойскаут, который, похоже, начал понимать, чего хочет Ник.

— Если мы сплетем все веревки в косичку, то поднимемся высоко над полом, может, даже до решетки достанем…

— И свалим отсюда! — выпалил бойскаут, закончив за Ника фразу.

— Не хочу я запутываться, — сказал кто-то, висевший далеко от Ника, плаксивым голосом.

— Заткнись, — осадил его бойскаут сверху. — Я думаю, это сработает. Делайте, как сказал этот парень. Запутывайте веревки!

Приказ неформального лидера оказал магическое воздействие — все начали запутывать веревки. Действо напоминало фрагмент современного балета — дети кружились, словно в танце, приближаясь и отдаляясь, брали друг друга за руки, качались, тянулись друг к другу. Веревки сплетались, и, чем больше ребят оказывалось внутри клубка, тем больше он отдалялся от пола.

Всего лишь за какой-нибудь час все веревки были спутаны, и гроздь детей поднялась над полом по меньшей мере на четыре метра. Спутанные веревки мало напоминали спусковой шнур, да и на кашпо не были похожи. Больше всего образовавшаяся мешанина из веревок напоминала плохо сплетенную косу, а дети, часть из которых находилась внутри ее, были похожи на мух, попавших в паутину, сплетенную огромным безумным пауком. С того места, где висел Ник, было видно решетку, до нее оставалось не более трех метров. Если бы его ноги не были опутаны веревкой, он бы поднялся по косе и протиснулся между прутьев. Если бы в отсеке были крысы, подумал он, они могли бы перегрызть веревку.

Он посмотрел на соседей. Никого из тех, кто раньше висел рядом с ним, Ник не увидел. Его окружали новые лица. Все болтали; те, кто еще помнил свое имя, знакомились.

Совместное действо пробудило жизнь в тех, кто пассивно ждал годами. Даже крикун, который хранил молчание с того дня, когда Элли запретила ему кричать, радостно болтал с соседями. И все же, хоть коса и стала для ребят развлечением, освободиться никому пока не удалось.

Нику нужно было снова подумать — создавшаяся ситуация требовала нового плана. И вдруг, сквозь шум и гам до него донеслись слова: «Сколько времени?»

Вглядевшись, сквозь паутину веревок Ник различил лицо мальчика, одетого в пижаму, которого все называли Рыбой-молотом. Вдруг в голову ему снова пришла светлая мысль, и Ник поразился, насколько покорны и безвольны были висящие годами в колокольной камере дети. Ведь это так просто, нужно было лишь на минуту отвлечься от поглотившей их рутины существования. Но ведь он и сам уже давно вышел из бочки и немало здесь провисел, верно? И тоже, как они, ничего не мог придумать. Конец веревки, на котором он висел, был очень короток, но Ник схватился за него и потянул, чтобы вытащить ее из косы. Потом Ник заставил соседей подвинуться, чтобы пролезть вперед, к Рыбе-молоту. В результате этих манипуляций Ник оказался на расстоянии полуметра от мальчика в пижаме. Тот улыбнулся, обнажив острые зубы.

— Это напоминает пищевое безумие в стае акул, только у нас веселее.

— Э-э… Ну, наверное. Слушай, не поможешь мне?

— Конечно. Что мне нужно сделать?

Рыбе понадобилось меньше пяти минут, чтобы перегрызть веревку, на которой висел Ник.

— В колокольной камере проблемы, сэр, — доложил Макгиллу испуганный матрос.

Макгилл выпрямился на троне.

— Что там случилось?

— Ну… сэр… они там… перепутались все.

— Так распутай их.

— Ну, знаете, сэр… Это не так просто, как кажется. Раздраженный тем, что его потревожили, Макгилл спустился на нижнюю палубу и наклонился над решеткой, служившей крышей колокольной камеры. Он открыл ее и вгляделся в царящую там темноту, чтобы увидеть, что случилось. Пленники не только запутали свои веревки. Они еще и разговаривали между собой. И не просто разговаривали, а весело болтали.

— Есть у нас какая-нибудь гадость, чтобы облить их?

— Я пойду узнаю, сэр, — ответил матрос и бросился прочь.

Макгилл снова посмотрел вниз на спутанный клубок из детей.

— Мне кажется, им неудобно, — сказал он.

Конечно, в тот момент они болтали и смеялись, но пройдет немного времени, они привыкнут к новой ситуации и поймут, что висеть поодиночке, хотя бы и вверх ногами, было куда приятней, чем плотно прижатыми друг к другу.

— Облей их какой-нибудь дрянью и оставь висеть, как есть, — приказал Макгилл матросу, который успел вернуться. — Им самим скоро надоест.

Уходя, Макгилл удивился, потому что ему показалось, что в воздухе витает запах шоколада. Кажется, он доносится с верхней палубы, предположил капитан. Но, подумав, Макгилл решил, что аромат был лишь плодом его воображения.

Ник выбрался из колокольной камеры, но быстро понял, что не сможет свободно перемещаться по кораблю. Повсюду — на каждой лестнице, на каждом мостике, в любом трюмном люке — можно было встретить одного из уродцев. Все они занимались уборкой. Конечно, темных углов на «Морской королеве» было достаточно, но любой угол переставал быть темным, если в нем оказывался Ник, ведь погасить призрачное сияние он не мог. Как покинуть судно, он еще не придумал, но, может быть, ему удастся найти Элли, и они что-нибудь изобретут совместными усилиями. Она наверняка знает корабль лучше, подумал Ник. Беда была в том, что он понятия не имел, где ее каюта, а позволить себе обойти все помещения просто не мог. В конце концов, он вернулся в трюм. Конечно же назад, в колокольную камеру, мальчик не пошел, решив спрятаться в одном из отсеков с сокровищами Макгилла. Укрыться среди завалов было легко, к тому же никто не решался туда заходить — капитану не нравилось, когда кто-то трогал его вещи. Ник решил спрятаться там до наступления ночи, когда команда, он знал это, спустится вниз, чтобы предаться играм, ссорам или другим занятиям — согласно наклонностям. Ник решил, что в это время передвигаться по кораблю, оставаясь незамеченным, будет проще. Тогда он и найдет Элли. А пока он решил использовать в качестве укрытия сделанный из дуба массивный гардероб. Он залез внутрь и постарался как можно плотнее прикрыть дверцы. Сделав это, Ник принялся ждать ночи.

Грузовой отсек, заваленный награбленным добром, напоминал логово дракона. Элли успела несколько раз побывать здесь в поисках достойных книг для чтения и других интересных вещей, при помощи которых можно было бы с пользой проводить время. Во время поисков она наткнулась на старинную пишущую машинку. Где она лежит, Элли не помнила, но надеялась достаточно быстро найти ее.