Неяркий свет луны едва освещал качели, но даже в темноте Сандра прекрасно видела его лицо, но никак не могла разгадать, какие чувства отражаются на нем.
— Джорджия Браун, ты в своем уме? Решила, что я привез тебя в Северную Каролину, чтобы предложить расстаться?
Она удивленно подняла на него глаза, а Фрэнк протянул руку и нежно коснулся ее лица…
— Да, — прошептала Сандра. — А разве не так?
— Нет! Если только ты сама этого не хочешь.
— Детям будет трудно перенести наш развод, — сказала она.
— Очень трудно, — подтвердил он.
— И их тетя снова возбудит дело об опеке.
— Безусловно!
— Между прочим, моя семья без ума от тебя. Они никогда не простят мне нашего разрыва!
— Никогда!
— И я буду первой разведенной в истории рода Мейсонов.
— Джорджия Браун, извини, но твоим надеждам не суждено сбыться. Это я тебе говорю…
Его слова поразили ее как гром среди ночной тишины.
— Ты… Ты любишь меня? — прошептала она. — Я думала, ты меня возненавидел после всех этих передряг. — Ее голос срывался. — Господи, прости меня, Фрэнк!
Он ласково погладил ее по голове.
— Прекрати, моя сладкая! Я все знаю — ты ни в чем не виновата. Марджи рассказала мне все. Я один виноват во всем. Прости меня, умоляю.
— За что? — воскликнула Сандра. — За то, что ты так ждал меня, а я каждый раз отказывала тебе?
— Давай уточним! Всего два раза, — заметил Фрэнк. — Третий не в счет! Ты была готова на все — жаль только, что именно тогда ничего не соображала.
— Если бы ты приехал на час раньше, все было бы по-другому!
Сандра расстегнула пуговицы на его рубашке. Ее руки заскользили по его спине, лаская каждый мускул его тела.
— Сандра, ты понимаешь, что делаешь?
— Еще как! Думаешь, я и сегодня ничего не соображаю?
Ее губы коснулись его соска. Она слегка сжала его зубами — и затрепетала, почувствовав, как ответное возбуждение пронзило тело Фрэнка.
— Сейчас же прекрати совращать меня, красотка из Джорджии! Мы должны закончить наш разговор.
— А мне кажется, что мы должны сначала покончить с чем-то другим, — ответила Сандра, растягивая слова.
— Марджи ругала меня последними словами. И не нежен я, и не терпелив… И вообще разнузданный тип и грязный развратник. Недостоин твоей любви… Еле ноги унес! Жаль, что она не видит тебя сейчас…
Сандра посмотрела на него в упор.
— Совсем ненормальная! Я люблю тебя именно таким, какой ты есть, грязный развратник! И не вздумай измениться…
Его рот поглотил ее губы. Чьи губы раскрылись первыми, чей язык оказался проворнее — навсегда останется неизвестным. Но первым остановился все-таки Фрэнк.
— Не будем спешить, сладкая моя! Впереди у нас целая ночь. Много часов наедине, моя любимая!
Даже в темноте он увидел, как заблестели ее глаза.
— Да, моя милая, да! — шепнул он. — Разве ты не знала?
Она покачала головой.
— Мне так нужны эти слова. Говори! Тогда у нас все будет чудесно этой ночью.
— Слушай, солнышко мое! Однажды, — медленно начал он и засмеялся, почувствовав ее кулачки на своей груди. — Однажды я уже сказал, что намереваюсь посвятить тебе всю жизнь, Александрина Элизабет. — Он сжал ее руки и положил себе на грудь. — Итак, на чем я остановился?
— Фрэнк, — угрожающе произнесла Сандра.
— Ах, да! Вспомнил… Однажды я вошел в одну комнату и… влюбился. Я увидел чудо в клетчатом платье и в венке из маргариток. Оно стояло посреди комнаты, и я сразу понял, что пропал навеки.
— И я тоже поняла это! Только ты был для меня Томом Сойером-переростком. — Сандра нежно дотронулась языком до его шеи и счастливо рассмеялась, когда Фрэнк сладко застонал.
— О Господи! Я не могу сосредоточиться, ты сводишь меня с ума.
Фрэнк поцеловал ее волосы и сказал серьезным тоном:
— А теперь подумай, в каком положении я оказался. Какая женщина, находясь в здравом уме, думал я, захочет выйти замуж за мужчину с четырьмя детьми?
— Я, — промурлыкала Сандра.
— Да, но когда я понял это, подумал — дети, вероятно, это единственная причина, из-за которой ты решила выйти за меня… Я надеялся, что если буду любить тебя с каждой ночью, с каждым днем все сильнее, то и ты сможешь наконец полюбить меня.
— Я всегда любила тебя. — Ее глаза снова наполнились слезами.
— Опять слезы!.. Плакса-вакса какая-то! Мужчины этого не любят…
— А как я мог догадаться об этом? В нашу брачную ночь ты была прекрасна. Попробуй будь терпеливым! Я старался быть нежным. Но этого оказалось мало! Ты хотела чего-то еще…
— Я хотела только одного — оказаться где-нибудь подальше от моих гадких братцев!
Руки Фрэнка, нежно ласкавшие ее, застыли.
— При чем тут братцы?
Сандра молчала. Снова все вспомнилось. Шум, хихиканье, шорохи, скрипы… Наконец она решилась:
— Разве Марджи не рассказала тебе?
— Нет.
— Джеймс и Рэнди подслушивали под нашей дверью. Они слышали каждый звук, каждый вздох, каждый скрип пружин кровати. Я просто не смогла справиться с собой: казалось, что мы выставлены на всеобщее обозрение.
Грудь Франка вдруг начала судорожно вздыматься. Ожидавшая слов сочувствия, Сандра отшатнулась, пораженная… Он смеялся. Он просто изнемогал от смеха.
— Фрэнк… — Голос ее прозвучал твердо.
— Прости. — Он задыхался от хохота. — Не могу, извини…
Глядя на него, Сандра неожиданно для себя тоже звонко расхохоталась. Смеяться вместе с ним — это так прекрасно! Он больше не сердится!
— Бедная Александрина Элизабет! — прошептал Фрэнк, наконец успокоившись. — Моя бедная любимая девочка. Я и предположить не мог, что причина кроется в этом.
— А во второй раз — Кристи заболела!..
— Стыдно, не напоминай… — прервал ее Фрэнк. — Показалось, будто это предлог, чтобы оттолкнуть меня… Марджи сказала, оказывается, Кристи действительно была больна.
— Я не искала предлогов, Фрэнк. Совсем наоборот. В тот вечер, когда ты должен был приехать из Джэксонвилла, я разработала детальный план твоего совращения.
— А я приехал и увидел тебя на полу… почти голехонькую. Как же я перепугался! Решил, что тебе плохо или — еще ужаснее! — представил, будто кто-то уже побывал до меня. Дом раскрыт настежь, музыка гремит… Я чуть было не сошел с ума от страха! — Он слегка встряхнул ее. — Никогда больше не придумывай ничего подобного! — сурово напомнил он.
— Фрэнк, — прошептала в ответ Сандра, — знаешь, если железнодорожный состав вдруг с грохотом промчится через нашу комнату, если целый сиротский приют усядется под нашей дверью просить подаяние, если… если даже меня скрутит внезапный приступ аппендицита — люби меня сегодня! Я хочу тебя Фрэнк. Прямо сейчас.
Этих слов он давно ждал. Его руки медленно сняли с нее свитер. Кружевной лифчик полетел в траву вслед за свитером. Теперь Фрэнк не спешил, держа ее в объятиях… Руки ласкали ее мягкие груди, пальцы нежно касались бархатной белой кожи. Когда он тронул соски, Сандра застонала.
— Фрэнк, Бог с ними, с часами, минутами, — взмолилась Сандра, — возьми меня, пока что-нибудь опять не случилось.
— Не бойся, ничего не случится! Хотя кое-что вот-вот произойдет, — хрипло выдохнул он, — я обещаю, теперь этому ничто не помешает.
— Не могу больше… — простонала она. Фрэнк подхватил ее на руки и понес по темной веранде. Повернув ручку, навалился бедром на дверь — она распахнулась. В доме было темно, лишь серебристое лунное сияние слегка освещало путь на второй этаж.
Фрэнк бережно опустил Сандру на край кровати. Он зажег свечи. Сандра увидела на полу кувшины с цветами.
— Фрэнк, да? — прошептала она, когда он опустился на кровать рядом с ней.
Она страстно отвечала на его поцелуи, а он медленно, с наслаждением возбуждал ее, доводя до невероятных и незнакомых ей ранее ощущений. Она трепетала от его прикосновений.
— Впереди целая ночь, сладкая моя! В нашем распоряжении много часов.
Она даже не представляла, какое наслаждение ожидало ее. Когда наконец он накрыл ее тело своим и они, горящие от желания, страстные, подхваченные так долго сдерживаемыми и скрываемыми друг от друга чувствами словно слились в одно целое, потрясенная Сандра заплакала. Фрэнк, испытав восторг обладания ею, нежно целовал ее и нашептывал, что ей нужно делать, чтобы достичь наивысшего блаженства. Ее робкие мечты уступили место торжествующей реальности. И когда они тихие и почти бездыханные ненадолго оторвались друг от друга, Сандра поняла, что вот теперь она знает, что такое счастье. Она была до краев переполнена новой любовью, о которой не имела ни малейшего представления.
