— Ах! — понимающе воскликнул Конрад: у него самого было множество любовниц.

— И она, и ее брат не хотят такого развития событий.

Пауза. Жуглет сменил позу, усевшись со скрещенными ногами рядом с креслом, и принялся вычерчивать круги на слое перегнивших березовых листьев и еловых иголок, покрывающем эту часть недостроенного двора.

— Но как мне кажется, рано или поздно брат отдаст ее кому-нибудь. Вокруг Линор столько шума, и она провоцирует неприятности — я сам видел аристократа, так ревностно добивающегося ее благосклонности, что он подрался с соперником. Дело даже дошло до ножа!

— Неужели нищая девушка, сирота, способна вызывать такой переполох?

— Полагаю, Виллем в конце концов сдастся, — рассчитанно небрежно бросил Жуглет, продолжая рисовать круги. — Ходят слухи о каких-то церковниках высокого ранга, которые тоже заинтересовались ею, хотя им по сану это и не дозволено. Кажется, не так давно в тех краях побывал ваш брат кардинал? У него ни одна наложница долго не задерживается. Уверен, церковь будет совсем не против, если он оставит свое семя в Бургундии. Бастарды становятся превосходными пешками. По-моему, ему нравятся блондинки?

Конрад слегка напрягся.

— На нее действительно приятно смотреть? И она настолько умна, что даже тебе с ней не скучно?

Жуглет кивнул и поднял на короля взгляд, исполненный благоговения.

— Она самое совершенное создание, которое я когда-либо встречал. Я бы отдал ей предпочтение перед любой дамой вашего двора… конечно, не сочтите это за оскорбление, сир. Это такая редкость — встретить женщину одновременно столь целомудренную и столь обаятельную. Целыми днями, сир, она сидит у окна — как прекрасен ее профиль в солнечном свете! — вышивая и напевая нежнейшим сопрано. Иногда мы даже поем дуэтом для ее брата. — Менестрель приложил руку к сердцу и испустил счастливый вздох, как бы в полусне. — И как изумительно от нее пахнет, сир! А кожа у нее, точно слоновая кость, лишь с едва заметным прикосновением розового тона. Ничего общего с почти неприлично ярким румянцем северных блондинок.

Император выпрямился в кресле с некоторым оттенком самодовольства на физиономии.

— Доль, говоришь? Это даже лучше Безансона. Это столица Бургундии, что ни говори. — Он снова обмяк. — Нет, Ассамблея ни за что не согласится. — Гримаса смирения тронула его губы. — Ладно, расскажи еще что-нибудь о ней. Осмелюсь предположить, ты сам влюбился.

Жуглет залился краской.

— Увы, она гораздо выше меня и заслуживает лучшей доли, чем та, что уготована ей судьбой. Они оба заслуживают — я имею в виду Виллема, ее брата. Если бы только у него были средства, чтобы участвовать в больших турнирах вроде того, который вы устраиваете в следующем месяце…

Это было слишком прямолинейно, и Жуглет в тревоге бросил изучающий взгляд на Конрада.

Однако тот заглотил приманку.

— Если ее брат способен побеждать на турнирах, он вполне может занять более высокое положение. — Конрад задумался, рассеянно стряхивая капли воды, упавшие с дерева над их головами. — И может стать первым рыцарем императора. Если его статус станет выше, то и ее тоже. А как только она займет достаточно высокое положение, Ассамблея, возможно, и не наложит вето на мой брак с ней.

— На ваш брак с ней? — как бы изумленно спросил Жуглет. — Сир, прошу прощения, но это абсурд. Что-то типа французского романса, где поется, как барон влюбился в пастушку.

— И барон женился на пастушке, невзирая на отсутствие приданого, — провозгласил Конрад. — Потому что у нее были другие достоинства.

— Но… но… Линор в жизни не покидала Бургундии и, как мне кажется, после десяти лет даже за пределы Доля не выезжала. Вряд ли она годится для королевских апартаментов.

— Ты сказал, что она очаровала тебя, — возразил Конрад, — и что у нее быстрый ум. Выходит, это ложь?

— Нет, сир, для своего положения она получила прекрасное образование, — торопливо заверил его Жуглет. — И разум у нее живой, как огонь. Но она ничего не знает о дворе и даже о мире за пределами своего дома. Несомненно, вам нужна женщина, разбирающаяся в политике и власти…

— Не нужно мне ничего такого. У меня есть Маркус, чтобы дирижировать двором, и собственная голова на плечах, чтобы править империей. Все, что мне требуется от жены, это сыновья и завистливые взгляды мужчин, когда мы будем появляться на публике. Ассамблея твердит в один голос, чтобы я женился побыстрее на ком-то из Бургундии, но при этом они не хотят, чтобы этот брак укрепил мою власть. Ты рассказываешь мне о практически безземельной девушке благородного происхождения из Бургундии, брат которой слепо предан мне и к тому же превосходный рыцарь. — Он безмятежно улыбнулся. — Все сказанное тобой наводит на мысль, что это лучший выбор. И вдвойне лучший просто потому, что не навязан знатью.

— Но… она занимает такое скромное положение.

— Если статус ее брата стремительно повысится, то и ее тоже.

— Но как такое возможно — чтобы статус ее брата стремительно повысился? — недоверчиво спросил Жуглет, затаив дыхание из страха сглазить удачу.

После семи лет подготовки и ожидания точно выверенного момента все происходило до нелепости легко. Может, от сильного тумана у его королевского величества произошло размягчение мозгов?

— Я приглашу его ко двору. — Конрад выглядел очень довольным собой. — И если твой рыцарь произведет на меня тоже прекрасное впечатление, что и на тебя, я посодействую ему с участием в королевском турнире в следующем месяце. Когда мы увидим, что он и впрямь настолько хорош, как ты говоришь, и сможет победить — перед всеми придворными, что очень важно, — Виллем из Доля станет героем. И тогда ничто не помешает его сестре стать принцессой. Никто и слова не посмеет сказать против моего брака с ней, в особенности если ее родословная подтвердится. Но даже если вельможи все равно ополчатся на нее, я, по крайней мере, обрету превосходного рыцаря из Бургундии, преданного исключительно мне.

Жуглет зааплодировал.

— Выходит, при любом раскладе вы выигрываете. Очень умно с вашей стороны, сир.

22 июня

Стропила скромного зала Виллема сотрясались от буйных, радостных мужских криков, которые редко раздавались в этом доме. И хозяин дома, и гости щеголяли синяками, но в искусстве притворной жажды крови сегодня бесспорным чемпионом был Виллем. Безудержное ликование было вызвано сообщением о том, что он устраивает импровизированный пир для всех рыцарей, принимавших участие в сегодняшнем турнире.

Застолье, конечно, экспромтом не являлось. Повар Виллема уже много дней ожидал этого события и был готов накормить гостей студнем и другими мясными блюдами. В радиусе нескольких миль никто не сомневался, что Виллем из Доля приведет свою команду к победе и, когда это произойдет, будет, как всегда, кормить и поить их. Однако он был человек скромный, и ссылка на якобы импровизацию дополнительно поднимала настроение, царившее этим вечером.

Виллем сидел за высоким столом, одетый в фамильные цвета — голубое и красное. Открытая часть лица между шлемом и бородой уже успела загореть. Эрик, одетый сейчас более скромно, тоже в цвета Виллема, подал ему ногу молочного поросенка. Рыцарь излучал ощущение расслабленного веселья, что было редкостью для него, как, впрочем, и подобного рода собрания в этом доме. Сегодня он выиграл много золота, заполучил для своей конюшни прекрасную серую кобылу и охотничью суку; также ему должны были отслужить три дня крепостные Совена из Полиньи.

Однако позже этим же днем он лишился своего железного шлема, и рыцарь, который завладел им — Ренард из Визола, — не хотел отдавать его ни за какой выкуп.

— Этот головной убор стоит в золоте вдесятеро дороже своего веса, — смеялся Ренард, водрузив шлем на копье и размахивая им, чтобы все обратили внимание. — Я второй рыцарь в Бургундии, но без шлема ты не можешь участвовать в турнирах, значит, я становлюсь первым!