— Маркус одет в черное с золотом, с шевронами, — послышался шепот Эрика у нее за спиной. — Жуглет сейчас встанет рядом с ним. Вы должны сделать свой ход, как только их увидите. Я все время буду поблизости, на случай если что-нибудь пойдет не так. Но меня здесь хорошо знают, поэтому не смотрите в мою сторону.

Чувствуя, что у нее подкашиваются ноги, она обессиленно кивнула и в очередной раз перекрестилась дрожащей рукой.

— Кузина, вы справитесь, — тихо добавил он и отошел.

Девушка поискала глазами Жуглет. Купцы, ремесленники и крестьяне, чьи лотки временно убрали с площади, теснились по ее краям. Собираясь в кучки, они разговаривали и разглядывали благородных господ, устраивающихся на своих невзрачных сиденьях. Там и сям в толпе попадались очень ярко, почти вызывающе одетые люди. Линор не находила в себе сил сосредоточиться ни на одном из них, в глазах рябило от алого, золотого, серебряного и фиолетового. Свою лепту в зрительную какофонию вносили герольды с поднятыми вверх гербами и знаменами. Почти всем, кроме Конрада и его охраны в тени собора, приходилось щуриться — иного способа защититься от слепящего солнца не было. Легкий ветерок доносил с улицы пекарей запах остывающего свежеиспеченного хлеба. Этот аромат действовал успокаивающе, но только не на Линор.

Зеваки, сначала осторожно, а потом все смелее и смелее, стали продвигаться поближе к сидящей знати, создавая на заднем плане разноцветную декорацию из непокрытых голов и головных уборов. Внезапно слева от себя Линор услышала, как кто-то, с явным удовольствием, произнес ее имя. Она едва не разрыдалась. Вот опять, на этот раз спереди, а потом снова и снова, то там, то здесь. Также по площади заметалось слово «роза», сопровождаемое словом «бедро»; иной раз упоминались и другие детали, менее приличные. Все знали, что его императорское величество намеревался жениться на сестре великолепного Виллема из Доля и торжественное объявление помолвки планировалось на сегодня. Имя Маркуса упоминалось редко и, как правило, сопровождалось нервным хихиканьем молодых женщин. Пару раз это имя прозвучало и из мужских уст, с оттенком зависти, в которой не признаются даже самим себе. Ставшее легендой событие, порушившее репутацию Линор, его репутацию вознесло до небес.

Эрик, который, как и обещал, находился рядом у нее за спиной, прошептал сквозь стиснутые зубы:

— Скоро они подавятся своими словами.

Наконец она отыскала взглядом менестреля. Та стояла в серебристой тени помоста, в блестящей золотистой тунике с черным кантом понизу. Она выглядела как разряженный в пух и прах придворный, который терпеть не может выглядеть как разряженный в пух и прах придворный. Жуглет беседовала с высоким, стройным темноволосым мужчиной в черной тунике с золотой отделкой. Линор затрепетала. Он вовсе не был невзрачным; если уж на то пошло, он оказался весьма привлекателен. Это ее огорчило. Перед ней, увы, был человек, в которого девушка очень даже может влюбиться — и сгореть в огне этой любви. Со своим узким, хорошо вылепленным лицом и печальными темными глазами сенешаль выглядел не только слишком мягким, но и слишком обыкновенным для совершенного им злодейства. Не верилось, что смотришь на интригана, хитростью навлекшего на нее позор. Он походил на честного человека. Немного, положим, нервного и напряженного, но все равно — честного.

— Ну и утречко!

Жуглет окинула взглядом площадь.

Маркус кивнул, отыскивая взглядом Имоджин. Из толпы, словно разящие стрелы, то и дело доносились слова «Линор», «сестра», «Доль» и «родимое пятно». Он ужаснулся — и тому, с какой скоростью клевета распространилась повсюду, и тому, как просчитался в оценке популярности Виллема. Он никак не предполагал, что любая служанка или деревенский портной с такой жадностью будут интересоваться даже самыми мелкими подробностями, касающимися рыцаря. Он попытался убедить себя, что не стал бы ничего делать, если бы осознавал, какой вред это может причинить, и с облегчением подумал, что так никогда и не узнает, лжет себе сейчас или нет. Что сделано, то сделано. Это было необходимо.

И все напрасно.

— Думаешь, он это сделает? — нарушила молчание Жуглет. — Объявит, что женится на девице из Безансона?

Маркус кивнул.

— Да. Прискорбно, что первоначальный план не сработал, но, мне кажется, он смирился со вторым. Между нами, с политической точки зрения, по-моему, это более разумный выбор.

Последовала пауза, после которой он добавил с неподдельной болью в голосе:

— И я искренне сожалею, что причинил такое горе. Обидно, что нельзя ничего вернуть обратно.

Жуглет пожала плечами.

— Ты делал то, что считал правильным. Ты поступил как человек чести.

— Спасибо.

От слов Жуглет Маркусу стало еще хуже. Он опять оглянулся в поисках Имоджин, и тут его взгляд упал на хорошенькую, но несчастную на вид молодую женщину в плаще и головной накидке. В тот момент, как он ее увидел, она вышла из толпы прямо на открытую круглую площадку перед троном. Само по себе это, может быть, и прошло бы незамеченным, но, после мгновенного колебания она побежала. Миновав раскаленную от солнца площадку, она упала на колени у ног Конрада и, прильнув к его сапогам, жалобно воскликнула:

— Прошу, ваше величество, выслушайте меня! — Она говорила с едва заметным, но знакомым акцентом. — Перед собравшимися здесь баронами и рыцарями я молю о справедливости!

Два королевских телохранителя тут же бросились к ней с намерением увести, но Конрад вскинул руку, глядя на ее затылок с таким видом, словно ему казалось, что она не в себе.

— Кто бы ты ни была, встань. Это не подходящее место для женщины бросаться мне в ноги. Встань и изложи свою жалобу.

— Я не встану, пока вы не выслушаете меня!

С этими словами она вцепилась в край золоченого деревянного помоста, как бы для того, чтобы не дать стражникам увести себя.

Конрад бросил нетерпеливый взгляд на Маркуса.

— Заставь ее встать, — приказал Маркус более крупному, сильному стражнику.

Тому ничего не стоило поднять ее, как пушинку. Почувствовав на запястье его тяжелую руку, она вырвалась, развязала шнурки своего плаща и, в ужасе от собственных действий, посмотрела прямо в лицо Конраду.

Плащ соскользнул с ее плеч, вместе с ним и накидка, эффектно открыв всем взорам роскошную гриву блестящих светлых волос. Оказавшись без плаща, она словно бы стала выше ростом. У Жуглет едва не вырвался возглас восхищения: Жанетта постаралась на славу. Она одела Линор в обтягивающую зеленую тунику с глубоким вырезом, а сверкающая золотая застежка, намеренно помещенная слишком низко, мгновенно привлекала внимание к груди, более открытой, чем когда-либо со времен младенчества. Лицо было бледным как раз в меру, и румянец играл в нужных местах. На ней были надеты все драгоценности, полученные от бесчисленных поклонников за последние три года. Выглядела она великолепно.

— Постойте. — Конрад жестом остановил стражей. Он не смог сдержать улыбки: просительница была хороша, и он находил забавным, что она так бесстыдно полагается на этот факт. — Женщина, изложи свою жалобу в одном предложении, а иначе тебя вышвырнут из города.

— Меня изнасиловал и ограбил один из ваших придворных, когда я была одна дома и занималась шитьем, — быстро ответила она.

— Один из моих придворных? — не веря своим ушам, повторил Конрад. — Он сейчас здесь?

— Да, ваше величество, я могу указать на него и доказать, что он подло поступил со мной. До него я была девственницей! Вы известны как правитель, который не допускает, чтобы его люди лишали девушку ее единственного сокровища, и я прошу вас о справедливости.

Конрад задумался. Придворные смотрели на него. Он практически не знал ни одного вельможи, который не воспользовался бы прелестями какой-нибудь красавицы ниже себя по положению. Если уж на то пошло, было что-то очаровательно наивное в том, что она считала свой случай таким уж необычным и заслуживающим внимания. У него мелькнула мысль, не важная ли шишка ее отец — девственницы определенного происхождения могут рассчитывать на королевскую защиту. К тому же, если подойти к ее случаю спустя рукава, Павел, без сомнения, воспользуется шансом и демонстративно выступит в ее защиту, выставив девушку жертвой разнузданной светской власти. Так что стоит хотя бы для виду отнестись к ней со всей серьезностью.