— Я должен сообщить вам одну новость, сеньор, — сказал он, не успев отдышаться. — Нет, нет, — уточнил он, — я должен сообщить вам две новости!

— Признаюсь, я умираю от любопытства, — улыбнулся Саласар, — особенно видя тебя в этом состоянии, но мне бы не хотелось, чтобы меня считали извергом по отношению к моим помощникам, поэтому, — он взял его за локоть и подвел к стулу, — думаю, то, что ты должен мне рассказать, может подождать несколько минут, пока ты переведешь дух. Я налью тебе немного вина. Врачи говорят, что красное вино имеет свойство расширять кровеносные сосуды, способствуя току крови и… Ну и кроме того, оно творит чудеса, развязывая языки самым скрытным молчунам.

Иньиго де Маэсту сделал глоток и застыл со стаканом в руке. Спустя мгновение он почувствовал, что охватившая его тревога улеглась.

— Отдышись, — посоветовал ему Саласар, — а вот теперь расскажи, что там у тебя за две важные новости.

Послушник начал объяснять, что, следуя указаниям, он навел справки о Каталине. Похоже, ее здесь никто не знал, ни у кого в Элисондо она не останавливалась, и единственное, что было о ней известно, это то, что она прибыла в обществе ровесниц. Иньиго разузнал, где девушки остановились на постой, и наведался к ним. Их было пять, и в самом начале разговора они заявили, что знают Каталину с детства, и подтвердили ее рассказ о полетах, сговоре и свиданиях с Сатаной.

Однако их свидетельство совсем его не впечатлило: игривое настроение девушек, описавших ему другие ночные полеты, новые сомнительные подробности демонских аутодафе и сотен неудавшихся покушений, заставило Иньиго заподозрить, что они все это сочинили. Он обратил внимание на поведение одной из них, которая хранила молчание, держась в стороне, в углу комнаты, и кусая ногти.

И тогда послушник решил, что именно с ней ему следует поговорить. Он подождал, когда та останется одна, и приступил к расспросам. Девушка, видя, что деваться ей некуда, расплакалась, уверяя его в том, что эта самая Каталина вовсе не из их деревни и что они ее совсем не знают. Она рассказала, что, когда они с подругами направлялись в Элисондо, чтобы получить помилование по эдикту, им повстречалась группа из четырех человек, ехавших на телеге: двое мужчин, женщина постарше и эта девица. И вот они якобы посулили подарить каждой из них жемчужное ожерелье, если девушки проводят упомянутую Каталину до Элисондо, примут ее в свою компанию и скажут, что она их землячка.

— Четверо? — перебил Саласар. — Думаешь, не исключена возможность, что это…

— Я не просто думаю, сеньор, я уверен! — Иньиго от волнения вскочил на ноги. — Вот сейчас я как раз хотел сообщить вам вторую новость. Помните фразу Хуаны де Саури? — Саласар кивнул. — Я понял, что уже читал это раньше: «Прочие же люди, которые не умерли от этих язв, не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не поклоняться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить. И не раскаялись они ни в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем», — процитировал он по памяти. — Апокалипсис, 9:21, — заключил послушник.

— Точно, это Апокалипсис.

— Уже сама по себе эта фраза содержит интересное послание, однако, принимая во внимание происходящее, нам, возможно, следовало бы в нее углубиться.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Саласар.

— Немного раньше этого стиха Апокалипсиса в Священном Писании появляется описание четырех всадников, которые будут сеять смерть. — Иньиго стал вспоминать, уставив взгляд в потолок и загибая пальцы: — Один из них сидел на белом коне и имел лук, с помощью которого должен победить; второй скакал на рыжем коне, и ему дано взять мир с земли и чтобы люди убивали друг друга; третий ехал на вороном коне и держал весы. — Он сделал паузу и скорбно закончил: — Четвертый всадник был хуже всех: он сидел на буланом коне, имя ему было Смерть, и ад следовал за ним. Он имел власть над всеми четырьмя частями земли, потому что мог сеять там глад и мор. [12]

— Четыре всадника Апокалипсиса! — воскликнул Саласар. — Возможно, в этом и кроется разгадка.

— Так и есть, сеньор, вне всяких сомнений, потому что девушка мне сказала, что когда они встретили Каталину и ее приятелей, те ехали в телеге, запряженной двумя лошадьми, и что еще две оседланные лошади были привязаны к телеге сзади. Вы догадываетесь, какого цвета были животные?

— Белый, рыжий, вороной и буланый? — взволнованно спросил Саласар.

— Именно! — со смехом воскликнул Иньиго. — Вряд ли можно считать совпадением, что всякий раз, когда неподалеку от нас творится что-то странное, мы узнаем о том, что к этому причастны четверо незнакомых людей. — Он широко раскрыл глаза и театральным тоном произнес свистящим шепотом: — Четыре всадника.

— Хуана попыталась их описать, — проговорил Саласар.

Однако обсудить другие идеи о том, что еще хотела сказать Хуана меж строк, а также о несчастьях, напророченных в Апокалипсисе, они не успели: их отвлекли гвалт и крики, доносившиеся снаружи. Шум усиливался с каждой секундой. Они выглянули в окно и увидели, что по улице движется толпа людей, вооруженных палками, мотыгами и ножами для разделки туш. Саласар, повысив голос, спросил их, из-за чего весь этот сыр-бор.

— Женщины дождались на улице, когда выйдет с допроса эта бесноватая, как ее там, Каталина, чтобы подвергнуть ее проверке, — изложил дело один из мужчин.

— Какой еще проверке? — спросил инквизитор.

— Ваше преподобие и так знает… — Лицо говорившего выражало досаду, поскольку ему было трудно объяснить свою мысль представителю Церкви. — Ну, чтобы увидеть, познала ли женщина мужчину. И знаете что? Оказалось, что нет, что эта самая Каталина — девственница. После того, что она тут порассказала про демона и все такое. Она насмехалась над всеми нами и над вашим преподобием, — заявил он.

— Да, насмехалась! Да-да, — возбужденно вторили ему собравшиеся.

— Но куда же вы собрались, люди добрые? — спросил Саласар.

— Проклятая ведьма выскочила от нас в окно. Мы идем ее искать, — крикнула какая-то женщина.

— Говорят, она и еще трое нечестивцев укрылись, словно звери, в лесу, — сообщила другая. — Мы не желаем, чтобы они тут оставались.

Саласар подхватил Иньиго под руку, и вдвоем они торопливо сбежали по лестнице и помчались вверх по улице, пока не настигли зачинщиков разъяренной толпы. Саласар опасался, что ему недостанет красноречия, чтобы убедить их не кромсать Каталину и ее сообщников своими тесаками, не разобравшись, в чем дело. Ему нужно их допросить. Он не позволит устроить самосуд во время своего Визита.

Толпа направлялась к лесу. Некоторые ехали верхом, но вскоре были вынуждены спешиться, привязав лошадей где попало, потому что ветви деревьев переплетались все гуще, перекрывая дорогу на манер сетки для ловли бабочек. Наступил момент, когда стало непросто передвигаться даже пешком. Вечерело, солнце начало скрываться за вершинами гор, почва стала топкой, превратившись в болото, в котором квакали лягушки и шумели камыши. Кое-где земля скрывалась под легким слоем растрескавшейся глины и прелых листьев, того и гляди увязнешь. Воздух был насыщен неприятным запахом гниющих растений.

— Осторожнее ставьте ногу, сеньор, — посоветовал ему один из крестьян. — Эта зыбь в два счета может поглотить человека целиком, даже ахнуть не успеете. Тина — штука ненадежная, можно провалиться, как зимой под лед на озере.

— Чего мне сейчас не хватает, так это чтобы меня засосала трясина, — запротестовал Саласар.

Люди держались как можно ближе друг другу. Чтобы прочесать местность, некоторые даже взялись за руки. Они не хотели упустить колдунов. Вскоре все погрузилось в тишину, лишь изредка слышен был только хруст ветвей под ногами. Последние лучи заходящего солнца с трудом проникали сквозь кроны деревьев, наполняя лес темно-синим, призрачным светом, навевавшим воспоминания о страшных сказках, услышанных в детстве.