В конце письма королева обращалась к Саласару с просьбой: в случае, если с ней произойдет какое-нибудь несчастье, он должен лично сообщить о ее подозрениях тому, кто может что-то предпринять. Маргарита была уверена в том, что дон Родриго Кальдерон, личный секретарь герцога де Лерма, и был тем человеком, который подстроил пакость с колдовством, следуя приказу самого фаворита.
Саласар не мог поверить в то, что читал. Королева Маргарита никогда не казалась ему человеком, который позволил бы себе увлечься эзотерическими видениями, но то, о чем она рассказывала ему в письме, могло иметь только два объяснения: либо она страдала помрачением рассудка, вызванным беременностью, как и предполагал ее супруг, либо действительно существовали люди, способные сговориться с самим дьяволом и, хорошенько взбив морскую пену, превратить масляную лампу в инструмент наведения порчи.
Инквизитор поспешно вскрыл другое письмо, которое доставили из Логроньо. Его коллеги Бесерра и Валье сообщали, что, обеспокоенные огромными размерами бедствия в этих краях, они больше не могут сидеть сложа руки. По-видимому, промедление с Визитом привело к тому, что колдуны и колдуньи осмелели, укрепились в своем новом положении, проникли даже в привилегированные слои общества. Они как ни в чем не бывало начали селиться в окрестностях Алавы, регулярно по понедельникам, средам и пятницам устраивали шабаши, на которых плясали, пели, играли на музыкальных инструментах, ели-пили до самого рассвета, наводя страх на порядочных людей, которые не отваживались даже высунуть нос на улицу после захода солнца.
Если верить Валье и Бесерра, все это проистекало из попустительства, выказанного в последнее время святой инквизицией в связи с всепрощенческим эдиктом о помиловании, который без всяких на то оснований снимал вину с тех, кто вступал в сношения с дьяволом, как будто занятие колдовством было незначительным грешком, от которого можно очиститься, прочитав пару раз «Отче наш» и еще пару «Аве Мария». Нечестивцы проявляли неуважение к представителям церкви, а когда напуганные жители угрожали донести на нечестивцев святой инквизиции, смеялись им в лицо.
Поэтому оба инквизитора Логроньо доводили до сведения Саласара, что они предприняли одновременное расследование, включая аресты и допросы. Они намерены обнародовать эдикт о помиловании в тех местах, куда Визит еще не скоро доберется. Настало время твердой рукой очистить души грешников от скверны. Они сообщали, что располагают списком, в котором значатся более ста людей, подозреваемых в колдовстве, в том числе по меньшей мере десять священнослужителей, один из них — некий Диего де Басурто, в высшей степени опасный человек. При отлавливании нечестивцев они опирались на помощь священника Педро Руиса-де-Эгино, опытного охотника за ведьмами, и девицы по имени Моргуй, способной разглядеть на коже арестованных клеймо дьявола.
Саласар в ярости сжал кулаки. Его коллеги его обошли, взявшись самостоятельно вершить правосудие, нападая на одиноких стариков, точно так же как они поступили во время прошлогоднего процесса. В памяти инквизитора вновь всплыли картины, которые он старался забыть, потому что они причиняли ему боль. Он не раз упрекал себя в том, что не проявил больше твердости, не сообщил о действиях коллег главному инквизитору. Будучи новым человеком в суде Логроньо, он смалодушничал, и теперь ему стало понятно, что если он доложит о нарушении своей компетенции Бернардо де Сандовалю-и-Рохасу, то заработает себе репутацию доносчика.
Его коллеги намеренно опустили показания охранника секретной тюрьмы, некоего Мартина Игоарсабаля, который заявил, что, находясь за пределами камеры, подслушал разговор двух обвиняемых. Женщины говорили о том, что лучше объявить себя ведьмами, тогда, мол, их отпустят на свободу. Валье и Бесерра даже не захотели посчитать это доказательством, смягчающим вину, даже не отметили в заключительных выводах. Они также закрыли глаза на явные противоречия, в которые впали обвинители священников Хуана де ла Борда и Педро де Арбуру, а также их престарелых матерей. Нужно быть слепыми, чтобы не увидеть, что доказательства вины не были исчерпывающими.
Тем не менее инквизиторы провели допросы, так и не добившись от подозреваемых признания себя виновными. Это встревожило Саласара. Верховный совет инквизиции сохранял непреклонность, по-прежнему считая, что отказников следовало приговорить к смерти. Упрямцам священникам, отказывавшимся признаться в сношениях с дьяволом, костер был обеспечен с гораздо большей вероятностью, чем простым прихожанам. Тогда Саласар кое-что придумал, чтобы этого избежать. Когда трибунал в составе трех инквизиторов и пяти консультантов, среди которых находился представитель епископа, проводил голосование, намереваясь приговорить к сожжению на костре тех, кто отрицал свою вину, Саласар оказался единственным, кто проголосовал против.
— Нет исчерпывающих доказательств, чтобы их осудить, — объяснил он. — К тому же показания свидетелей грешат серьезными недостатками. В целом имеются лишь расплывчатые факты, которые могут быть неверно интерпретированы. — Он достал записи, чтобы подкрепить свои выкладки: — Например, свидетели оказались не в состоянии указать, в какую ночь было произведено посвящение обвиняемых в секту, а некоторые даже противоречили друг другу в этом вопросе. Даже до сего дня никак не желали признать в доне Хуане де ла Борда и брате Педро де Арбуру людей, принадлежавших к упомянутой дьявольской секте. Следует отметить, что это до некоторой степени странно, так как другие колдуны-свидетели упорно указывали на них как на отмеченных знаком дьявола, говоря, что тот выделял их среди всех прочих, все время держал их возле себя и даже разрешил им ассистировать ему во время черной мессы. Вам не кажется странным, что, если на шабашах эти двое занимали такое видное место, одни колдуны их видели, а другие нет?
Выступление Саласара возмутило инквизитора Валье, который перед всем трибуналом вскочил со стула и, срываясь на крик и указывая на него своим скрюченным артритом пальцем, гневно выпалил:
— Если вы еще раз скажете мне хоть слово наперекор… — Нижняя губа у него нервно тряслась. — Будьте уверены, что я не дам вам жить спокойно, пока вы не присоединитесь к остальным обвиняемым.
Проголосовав против, Саласар тем самым добился того, что к священникам применили пытки. Он был уверен, что они не вынесут боли и в конце концов признаются.
Трибунал Логроньо использовал для пыток еретиков специальное приспособление, так называемую кобылу. Узника укладывали на скамью и обвязывали веревкой различные части его тела. Веревки затягивали посредством палки так, что она врезалась в промежность. В соответствии с уставом инквизиции при этом должны были присутствовать трое инквизиторов и представитель епископа. Каждый шаг заносился в протокол.
Обоих монахов доставили в зал пыток, ожидая, что сам вид этого квадратного помещения, в котором с потолка свисали зловещие веревки, а вдоль стен были расставлены самые разнообразные по форме и величине деревянные снаряды для пыток, сулившие преступникам неимоверные муки, тогда как от стен исходил смрадный запах мочи, испражнений и страха, — все это, вместе взятое, в конце концов вынудит их признаться. Однако Хуан де ла Борда и Педро де Арбуру продолжали отрицать принадлежность к секте. Поэтому пришлось прибегнуть к более сильным средствам.
Брат Педро, стоило ему почувствовать, как веревки врезаются в тело, закричал, что признается, но, как только пытку приостановили, опять начал упорствовать, умоляя, чтобы его отпустили ради всего святого.
— Конечно же мы вас отпустим, дружище, — вкрадчиво ответил Валье чуть ли не отеческим тоном. — Мы люди понятливые, понимаем, что есть человеческие слабости, которыми управлять невозможно. Единственное, чего мы хотим, это чтобы вы сознались, и вы сразу почувствуете себя лучше. Все станет гораздо легче, и уже не будет боли. Будьте же разумны, исповедуйтесь.
Брат Педро мгновение помолчал с закрытыми глазами. Казалось, он обдумывает совет инквизитора, пока не открыл рот, чтобы выдохнуть:
