Рассказывали, что до того, как подобные занятия анатомией стали общедоступными, художники вроде Леонардо да Винчи проникали на кладбища по ночам и раскапывали свежие могилы, чтобы впоследствии доставить тела покойников в свои мастерские. Там они их вскрывали и даже снимали с них кожу, чтобы изучить расположение корсетных мышц корпуса или устройство ножных мускулов, позволяющих человеку свободно передвигаться.

И все же, несмотря на то что публика, составлявшая группу в Главном госпитале Валенсии, была самая разношерстная, Саласар явно выделялся на общем фоне. Человек церкви, интересовавшийся подобными вопросами, постоянно вызывал недоумение у студентов и преподавателей. Саласар не забыл приемы анатомирования и теперь собирался воспользоваться полученными знаниями для вскрытия тела Хуаны.

Он пригласил Иньиго и Доминго в свои покои, и, пока те стояли там с разинутыми от удивления ртами, инквизитор, встав на колени, долго рылся в тяжелом, черного дерева сундуке, который возил за собой повсюду, начиная от Логроньо, невзирая на все неудобства, которые тот причинял во время путешествия. Сундук был доверху набит документами, перьями, чернильницами и увесистыми фолиантами старинных изданий.

— Этот сундук — хранилище неоценимых знаний, — пояснил Саласар, копаясь в бумагах.

— А еще говорят, что знания не занимают много места, — съязвил Иньиго.

— Я был уверен, что они нам понадобятся. На-ка вот, Доминго, подержи это. — Саласар протянул ему рясу монахини-терезинки и тяжелый том, на котором можно было прочитать «Quaderni di anatomia» Леонардо да Винчи. — Теперь можно начинать.

— Что начинать? — испуганно спросил брат Доминго.

— Это своего рода наставление, — объяснил Саласар, указывая на книгу. — Леонардо да Винчи изложил в ней самые важные секреты человеческой морфологии. Сделал более семисот анатомических рисунков. Правильно изобразил коронарные артерии, s-образный клапан, и клапан аорты, и сердечную мышцу. Чтобы изучить кровообращение внутри аорты, он сконструировал стеклянную модель сердца, поместив в нее небольшие мембраны вместо клапанов. Благодаря своему опыту анатомирования он сумел изобразить органы с поразительной точностью. Он вскрывал внутренние органы в последовательных сечениях и сумел передать на бумаге их топографическую перспективу. — Инквизитор в который раз пришел в восхищение от вида великолепных иллюстраций. — Эта книга подскажет нам, как надо резать.

— Резать? А что это мы собираемся резать?

— Ради бога, не будь таким ханжой, Доминго, — проворчал Саласар, досадливо поморщившись.

— Ну нет, только не это! — воскликнул Иньиго и осекся, боясь продолжать в том же духе. Однако, пересилив себя, произнес: — Разве не велел Господь Моисею объявить священникам: да не осквернят себя прикосновением к умершему из народа своего?

Саласару тут же припомнилось, что этот молодой послушник всегда искал и находил в Священном Писании ответы на любые вопросы повседневности. Но в этот момент инквизитор не собирался пускаться в рассуждения о том, следует или нет применять цитату из Левита в данной ситуации.

— Если тебе известно точное место в Писании, где запрещается вскрытие трупа для установления причины смерти, особенно когда дело настолько запутанное, как это, можешь показать мне его, а если нет, то лучше помолчи. Подобное ханжество нагоняет на меня тоску. — Саласар посмотрел на сконфуженные физиономии своих помощников и понял, что был слишком резок. Он попытался их успокоить: — Весалий, врач императора Карла V и одновременно последователь Леонардо да Винчи, тоже был озабочен данным вопросом, а посему проконсультировался с богословами Саламанкского университета, которые ответили, что если вскрытие служит к пользе благого дела, тогда, несомненно, оно дозволено законом. Присутствие Господа ощущается в любом создании, и нет ничего плохого в том, чтобы наблюдать совершенство его творения и в этом случае, — заключил он.

Затем инквизитор взял три платка и обрызгал каждый кипрской эссенцией; повязал один из них на лицо так, чтобы нос и рот были закрыты, и вручил два других своим помощникам, предлагая им последовать его примеру. Все трое вернулись в зал заседаний.

Саласар вручил Иньиго подсвечник с горящей свечой, чтобы тот держал ее над трупом, а Доминго приказал сесть за стол и вести записи. Саласар знал, что предстоящее им зрелище шокирует обоих юношей, однако нуждался в ассистентах и мог положиться только на них. Остальным помощникам инквизитора и местным жителям не следовало знать о том, что происходит в этом зале: вряд ли кто-то из них был в состоянии понять, зачем инквизитору, чтобы разобраться в промысле Всевышнего, понадобилось потрошить примерную христианку. Так что Саласар плотно закрыл дверь и задвинул занавески. Комната погрузилась в полумрак, разгоняемый колеблющимся светом свечей.

Доминго предпочел не смотреть в сторону трупа. Он с трудом сдерживал желание шарахнуться в сторону при виде гигантской тени Саласара на стене: это был какой-то пляшущий монстр! Казалось невероятным, что такой серьезный и сдержанный человек, как инквизитор, может использовать столь подозрительные методы, чтобы разобраться с ведьмами. Иньиго, в свою очередь, был слишком подавлен увиденным, чтобы предаваться нравственным самобичеваниям. На него и так подействовал вид обнаженного тела мертвой сеньоры и огромного мясницкого ножа, который Саласар положил на стол рядом с нею. Судя по всему, это и было орудие вскрытия.

— Записывай все, что я скажу, Доминго. — Голос Саласара вывел из задумчивости обоих ассистентов.

— На правой руке покойной сквозная и запекшаяся рана с очертаниями креста, более глубокая по краям. Несомненно, — отметил он, — это не перевернутый крест. Записываешь. Доминго?

— Да-да, сеньор.

— Рваная рана на щиколотке правой ноги. — Инквизитор обследовал пораженные ткани через лупу и пинцетом извлек несколько волокон, которые, по-видимому, застряли в ране. — Разрыв, похоже, вызван трением о кожу веревки из пеньки. — Он осмотрел запястья покойной, подушечки пальцев, подложил лист бумаги под руку трупа и палочкой поскреб у нее под ногтями. — Как я предполагал, — пробормотал он, — она привязала веревку к ноге.

— Зачем? — удивился брат Доминго.

— Судя по глубине раны, оставленной веревкой, ясно, что на другом конце находилось что-то достаточно увесистое, что в итоге привело к освобождению лодыжки от привязи и не всплыло вместе с телом. Скорее всего, какой-нибудь камень.

— Она привязала к ноге камень? — Скорее, это был не вопрос, а мысль, высказанная братом Доминго вслух.

— Чтобы пойти на дно, — подсказал Иньиго.

— Сам знаю, — ответил брат Доминго, задетый подсказкой. — Я хочу сказать, это как-то не вяжется с глубокой набожностью, которой, по словам приходского священника Боррего Солано, отличалась эта женщина. Нам следовало бы рассмотреть версию, которую он нам предложил. Скорее всего, ведьмы проделали над ней какой-то ритуал. Это объясняет след от креста на ладони. Наверняка ее убили и, чтобы отделаться от трупа, привязали к ноге камень, а затем сбросили ее в реку.

— Дорогой брат Доминго, — сказал Саласар, не отрывая взгляда от тела, — мне нравится, что вы стремитесь рассмотреть все возможности, однако следовало бы подключить к вашим заключениям еще и здравый смысл. Если кому-то понадобилось утопить тело в реке, озере или любом другом водоеме и он решил бы воспользоваться камнем, естественнее всего было бы привязать веревку к обеим ногам. Но след от нее указывает на то, что она была привязана только к правой ноге. Ты мог бы возразить, что еще не доказательство, потому что всякое бывает, однако, если мы обратим внимание на подсказки, имеющиеся у нас на столе, мы увидим, что веревку привязала она сама. Волокна веревки, которую она привязала к лодыжке, остались у нее под ногтями. — Он придвинул к нему лист бумаги, на который выложил волокна из-под ногтей Хуаны и точно такие же, но извлеченные из раны на ноге. — Видите? Волокна одинаковые. — Казалось, инквизитор, размышляя, беседует сам с собой. — Из чего следует вопрос: зачем она это сделала? Продолжим в том же духе… Возможно, Хуана постарается сообщить нам о своей смерти что-нибудь еще.