Когда напряжение в зале достигло предела, Дуилий повернулся.

С самого начала дебатов десять дней назад Дуилий понимал разумность плана, выдвинутого Сципионом. Флот необходим — сомнений в этом быть не могло. И учитывая превосходство карфагенян на море, его численность должна превосходить численность флота, который может выставить против них враг. Простая логика, не требовавшая обсуждения. Городу придется финансировать постройку кораблей из казны, для чего потребуется поднять налоги. С этим тоже не поспоришь. Тем не менее Дуилий возражал Сципиону при каждом удобном случае.

Такая тактика обходилась недешево, но была необходима. Дуилий должен продемонстрировать Сципиону, что в этом болоте под названием «сенат» он может сколь угодно долго сдерживать амбиции старшего консула, если тот не уступит в главном вопросе, то есть в отношении командования флотом. Дебаты были долгими, выступления — скучными, но теперь, когда сенаторы поднялись со своих мест, готовясь проголосовать, Дуилий чувствовал себя триумфатором. Он всегда знал, что стоит за предложениями Сципиона — жажда личной власти, как и у него, — и в эти мгновения, когда весь сенат ждал, в какую сторону повернет младший консул, Дуилий чувствовал, что вся власть сосредоточена в его руках.

Старший консул внес поправки в свое предложение о руководстве флотом. Пришлось. Сципион действительно отправится в морской поход, и общее руководство флотом будет поручено ему. Но Дуилий не останется в стороне. Младший консул возглавит авангард и примет на себя тактическое командование, а Сципион будет определять стратегию и находиться в арьергарде флота, что даст иллюзию безопасности, которую потребовал сенат. Дуилий спровоцировал дебаты, чтобы подчеркнуть уступку старшему консулу, и Сципион принял это предложение. Каждый из них прекрасно понимал: как только флот окажется далеко от Рима и сената, борьба за власть вспыхнет с новой силой. Но теперь — в этот день, в эту минуту — властителем Рима был Дуилий, и он наслаждался этим ощущением.

Младший консул повернулся и направился к восточной стене, и его сторонники немедленно последовали за ним, оставив жалкое меньшинство из двадцати сенаторов на другой половине зала. Радостными возгласами члены сената приветствовали окончание дебатов, и напряжение десяти последних дней сменилось чувством облегчения, которое разделяли все. Сципион встал, и коллеги поздравляли его, хлопая по плечу или по спине; точно такие же поздравления были адресованы Дуилию. Обоих рассматривали как спасителей сицилийской кампании — роль, которую Сципион отводил себе одному.

Старший консул протиснулся к Дуилию, потеснив радостных сенаторов, и великодушно протянул руку, демонстрируя общую ответственность за исход битв, через которые им предстоит пройти. Дуилий пожал протянутую руку, и приветственные крики усилились. Оба консула широко улыбались, что соответствовало торжественности момента и настроению толпы. Но это было лишь искусное притворство. Внешняя солидарность Сципиона и Дуилия скрывала вызов — брошенный и принятый. Теперь величие Рима отошло на второй план, уступив место борьбе за власть, которую спровоцировала блокада карфагенян. Оба прекрасно понимали, что правителем Рима может быть только один из них.

— Нет-нет, Гай, — возразил Луций. — Мы не можем рассчитывать на то, что все рулевые будут такими же искусными, как ты. На каждый новый корабль будут набирать в лучшем случае рыбаков и купцов.

— Все равно, — не уступал Гай, — лучший способ для неопытного экипажа победить опытного врага — это таран. За оставшееся время мы не сможем обучить легионеров высаживаться на вражеский корабль!

Аттик молчал, предоставляя возможность высказаться людям, чьи знания и опыт помогут найти верное решение. Все трое сидели в тесной каюте «Аквилы»; прочные канаты удерживали трирему у причала Остии.

Аттик провел в семье Капито три дня, покинув гостеприимных хозяев через два дня после Адрии, — девушка вняла настойчивым просьбам тетки и вернулась в ее дом. Отсутствие новостей или указаний из сената истощило терпение Аттика, и на третий день капитан проснулся, испытывая непреодолимое желание увидеть свой корабль. Вернувшись в Остию, он посвятил «Аквиле» все свое время и силы. Аттик приказал сменить бегучий такелаж и главный парус — все необходимое было найдено на обширных военных складах, обслуживавших дюжину военных кораблей базировавшегося в Остии флота. Гребцов высадили на берег и разместили в лагере для рабов позади каструма, а гребные палубы тщательно отдраили. Теперь рабы ныряли под галеру, счищая ракушки и водоросли с ее корпуса. После чистки максимальная скорость галеры увеличится на пол-узла.

Три главных человека на «Аквиле» уже больше часа обсуждали возможную тактику, причем капитан все время критиковал первого помощника и рулевого. Лишь только они приходили к общему мнению по какому-то вопросу, Аттик тут же выдвигал возражения, находя изъян в их рассуждениях, и спор разгорался снова. Они обсудили все мыслимые тактики, а также возможную реакцию карфагенян. Дважды столкнувшись с пунийцами в бою, все трое прекрасно понимали, с каким серьезным противником им придется иметь дело. Все возможные сценарии заканчивались одним и тем же выводом, одной и той же диспропорцией. Все дело в опыте.

Новый римский флот будет укомплектован новичками: гражданскими моряками и легионерами, привыкшими сражаться на суше. Отсутствие опыта у экипажа делало невозможным таран, поскольку маневры, необходимые для его выполнения, требуют нескольких месяцев тренировки. Требовалось точно выдерживать скорость и угол атаки, особенно с учетом того, что римские галеры легче карфагенских. На десять градусов меньше — и они не смогут пробить борт вражеского судна. На десять градусов больше — и таран просто отскочит от корпуса более тяжелой галеры врага. Переход на таранную скорость тоже должен быть точно рассчитан. Если сделать это слишком поздно, галера не успеет набрать требуемую инерцию, а если слишком рано, то после первых двух маневров у гребцов иссякнут силы, тогда как серьезный морской бой может продолжаться несколько часов.

Маневр при абордаже, когда необходимо стать параллельно вражескому кораблю, не требует большого искусства — нужно лишь набрать большую, чем у противника, скорость. Три командира «Аквилы» согласились, что торговцев и рыбаков можно обучить этому простому маневру меньше чем за неделю. Теперь проблема отсутствия опыта переходила к легионерам. Тренировка морских пехотинцев занимает несколько месяцев — способность быстро и успешно переправляться на палубу вражеского корабля жизненно важна в первые минуты абордажа. Кроме того, морским пехотинцам придется отказаться от своих любимых скутумов, а их умение сражаться в пешем строю ничем не поможет на борту судна, поскольку они будут вооружены лишь гоплоном и гладием.

— Гай, Луций, — перебил подчиненных Аттик, пытаясь вернуть дискуссию в нужное русло, — мы уже поняли, что за имеющееся в нашем распоряжении время можно обучить экипажи маневрам для абордажа, но не тарану.

— Да, — в один голос согласились они.

— Кроме того, мы признали, что за отведенное время традиционными методами мы не успеем научить легионеров высаживаться на палубу и вести там бой.

— Да, — снова согласились Луций и Гай, причем Луций вздохнул, поскольку разговор все время возвращался к одним и тем же трудностям.

— Ну вот. Нам нужно сосредоточиться на решении только одной проблемы. Мне кажется, что с экипажами будет сложнее, и поэтому предлагаю подумать над абордажем. Мы должны найти способ переправить солдат на вражескую палубу — в достаточном количестве и вместе со скутумами. Если они окажутся там, их уже не остановишь.

— Если… — задумчиво повторил Гай.

В каюте снова стало тихо — все трое погрузились в размышления. Решение так и не было найдено, когда час спустя в дверь каюты постучали. Прибыл гонец.