— Они не минуют тебя! — закричал Родерик. Он попытался перекатиться на бедро, подогнуть под себя ногу. — Микаэла, помоги мне встать!

— Нет! — Теперь блеск коснулся ее лица, вытянулся бесконечно в глубину леса за их спиной, выпуская длинные усики сквозь деревья в туман над морем. Она вздрогнула, когда ее лицо просветлело, словно она могла чувствовать свет. Родерик видел ее прекрасный профиль с того места, где лежал, бесполезный и беспомощный, в стороне от дороги. — Оставайся на месте, любовь моя, лежи тихо, пожалуйста.

Но Родерик не мог ей повиноваться. Он начал ползти к ближайшему дереву. Возможно, оказавшись там, он сможет выпрямиться, подобрать сук, чтобы…

Ледяная рука, словно она принадлежала скелету, схватила его сзади за шею, толкая его голову под толстый слой мокрых листьев. Ледяной голос, олицетворяющий смерть, прошипел ему в ухо:

— Может быть, мы позаботимся о мисс Форчун, милорд.

Родерик повернул голову, и у него вырвался хриплый крик, когда Харлисс, с серыми волосами, прилипшими к черепу, усмехнулась ему, как сама смерть. Острие его клинка глубоко вошло в ее тело под подбородком.

— Это Охотник. Он очень опасен. Мы будем вести себя очень тихо — ты и я. После того как они убьют ее, я сама разделаюсь с тобой, ты, неблагодарный, отвратительный, испорченный ребенок. А потом… потом я вернусь домой. Магнус наверняка удивится, узнав, где я была.

Ее костлявая рука лежала на его шее сзади, длинное тонкое тело закрывало его. Родерик попытался сбросить ее, но не смог. Он слишком ослабел после битвы с морем.

Еще вчера Родерик проклинал бы себя за свою слабость, за то, что Харлисс взяла над ним верх, — неспособен двигаться, сражаться, даже стоять. Сейчас он думал лишь о том, как защитить Микаэлу.

Не только от серой гарпии, приникшей к нему, но и от всадников, появившихся из сияния, из штормового облака, из крови, пролитой за тысячелетия.

— Микаэла, — задыхаясь, прошептал Родерик.

— Ш-ш-ш, — прошипела Харлисс ему в ухо, затем потерлась лицом о его щеку. — Скоро все кончится…

У Микаэлы подкашивались ноги, перед глазами появились крошечные черные точки, она попыталась сморгнуть их.

Она не может лишиться чувств. Она будет держаться до конца.

Но вид приближавшейся к ней сотни всадников на лошадях размером с драконов, у которых из ноздрей вырывался черный дым, когда они вскидывали гигантские, похожие на рептилий головы с черными, блестящими, незрячими глазами, чьи копыта, когда они скакали, отрывались на шесть футов от земли; и гончие размером с теленка, лохматые и черные как смоль, с красными сверкающими глазами, с зубами белыми, как алебастр, когда они щелкали ими и рычали, издавая крики. Проклятую группу возглавлял предводитель на серебристом коне, созданном из ночных кошмаров. Его густые каштановые волосы свисали через одно плечо до самой поясницы. Его руки — толстые, как сук старого дерева, — были обнажены под сверкающей кольчугой. В руке он держал палаш.

Да, предводитель был устрашающ, но его группа… Ми-каэла почувствовала, что у нее помутилось сознание, когда она взглянула на спутников главного всадника.

Это были чудовища. Один серый, со сгнившей и раздутой плотью и петлей на шее, другой с зияющей раной, поглощающей часть черепа кого-то еще. Некоторые были черными обгоревшими, словно сошли с собственных погребальных костров, с совершенно белыми глазами с кровавыми прожилками, с исчезнувшими губами и ушами. У одного были рога, растущие у него над ушами, глаз не было, словно их выкололи. У одного чудовища голова была покрыта рыбной чешуей, у другого — черный раздвоенный язык. У некоторых внутренности петлей спускались по рукам, словно шлейф. Микаэла увидела человека-зверя, маленького, лишенного волос, коричневого, как кожа, который сидел на луке седла другого чудовища. Он поймал на себе взгляд Микаэлы и улыбнулся ей голодной улыбкой, обнажив маленькие, острые, окровавленные зубки.

Микаэле казалось, что это посланцы из самого ада, один страшнее другого. Все, кроме предводителя и человека, ехавшего позади него, привязанного золотой веревкой за шею к предводителю. Этот всадник выглядел почти как человек, если бы не его алебастрово-белая кожа, бесцветные волосы, лишенные цвета глаза. Он сидел на лошади совершенно обнаженный, и каждый дюйм его кожи представлял собой жемчужно-белые разорванные мускулы. Он смотрел на Микаэлу, словно она была маленькой серой мышкой, а он — котом, пригнувшимся к земле в высокой траве, выжидающим время, чтобы броситься на нее, впиться в ее шею и…

Зычный голос предводителя вывел Микаэлу из транса, и он зло дернул за золотую узду. Когда веревка натянулась, а потом ослабла, Микаэла увидела выжженный след золотой веревки на шее у белого всадника.

— Она не для тебя, Олдер. Белокожий мужчина раскачивался в седле и рычал в адрес предводителя, но улыбнулся чувственной улыбкой Микаэле, и его полные губы были единственным цветным пятном на его персоне.

Но вдруг она увидела, что его боковые зубы вытянулись как острия кинжалов — клыки, — такие же белые, как его волосы и кожа.

Микаэла вскрикнула и отступила назад. Ей хотелось посмотреть в сторону Родерика, убедиться, что он в безопасности, но она не осмелилась отвести глаза от ужасной группы существ перед ней.

— Ты не Агата Форчун, — заявил предводитель, его голос прозвучал так, будто раскололось огромное дерево. — И все же… ты она.

— Я ее дочь, — задохнулась Микаэла.

— Микаэла? — Он вскинул брови, и слабая улыбка заиграла у него на губах. — Микаэла. Микаэла Форчун. У тебя есть что-то, что принадлежит мне, не так ли?

Микаэла покачала головой:

— Нет. У меня ничего нет. Я только прошу, чтобы вы… оставили меня в покое. Не причинили мне вреда.

— Ну-ну, — настаивал гигантский всадник. — У тебя находится моя собственность. То, что я оставил твоей матери как обещание сохранить жизнь твоего отца. Она здесь, я это чувствую. Часть меня. — Его рука поднялась к груди над кольчугой, и хотя Микаэла понимала, что она не могла увидеть столь маленький, ничтожный пробел, ее глаза выхватили черный кружок на его рубашке.

Кружок, на котором не хватало одного звена на кольчуге.

Микаэла снова энергично покачала головой:

— У меня его нет. Я… я потеряла его.

— Потеряла? — издевательски переспросил предводитель. — Это очень плохо. Я сказал твоей матери, что вернусь за своей собственностью и обретение ее положит конец мрачной жизни Уолтера Форчуна, а также ее и твоей. Если у тебя его больше нет…

— Мой отец — хороший, добрый человек! — воскликнула Микаэла. — Он совсем не тот, каким был некогда.

— Это не имеет значения, — возразил предводитель. — Сделка есть сделка. А может быть, ты не потеряла его? Может быть, ты подарила кому-нибудь? — К ужасу Микаэлы, горящие глаза мужчины обратились к темной линии деревьев, где лежал Родерик.

Она повернула голову и увидела Родерика у основания мертвого, сгнившего дерева, поверх него лежала Харлисс, держа клинок у его горла. Когда предводитель перенес внимание на лес, блеск от группы распространился по земле, освещая Родерика и старуху, которая захватила его.

— Ну, и что мы видим? — мягко спросил предводитель. — Возможно, Микаэла Форчун надеется продать твою жизнь за жизнь своего отца, а, воин? Она подарила тебе мое звено, не так ли?

Микаэла разрыдалась.

Некоторое время Родерик пытался обмануть себя, полагая, что потерял сознание от ран. Что то, что ему пришлось пережить на краю леса — Харлисс поверх себя, его кровь, бьющая поверх зазубренного края ее клинка, группа существ из ада, стоявших перед Микаэлой на дороге, которые решали ее судьбу, — было не чем иным, как ночным кошмаром. Но когда предводитель обратил свой взгляд на него, когда Родерик тоже вздрогнул от ощущения, что блеск группы заскользил по его коже, он понял, что бодрствует.

— Твое звено у меня, дьявол, — отозвался Родерик так громко, как только мог. — У меня на шее. Подойди и забери его!

Демон рассмеялся, словно его позабавил вызов Родерика, затем прищурился и склонил набок голову.