Мелани перешла к стойке проката автомобилей. Для аренды машины требовались действующие водительские права и кредитка. Время истекает, мрачно размышляла она, подписывая бланки собственным именем.

Выехала на федеральную трассу, ночь окутала темнотой, весь мир казался необъятным и чужим.

Кругом длинные улицы, автосалоны и мотели, насколько мог видеть глаз. Хьюстон выскочил справа – высокие внушительные здания торчали из плоской земли, как лунные кратеры, залитые светом. Движение замерло ради похоронной процессии, потом, двадцатью милями дальше, Мелани опять ненадолго затормозила. Похоже на езду по гигантской беговой дорожке, подумала она, ощущая первые признаки истерики. Отель через пять миль. Найти автосалон. Ах, вот он. Все такое серое, потому что вокруг сплошной бетон. Свернула на I-10, заметила очередной мотель и решила передохнуть.

Мелани заплатила за номер наличными. Еще один дружелюбный служащий стоял за стойкой. Подсказал, где аптека, продуктовый и хозяйственный магазины, и был так любезен, что она нагнулась и спросила, где можно купить пистолет. Парень и глазом не моргнул, но одобрительно кивнул. Барышня, путешествующая в одиночку, нуждается в защите. Особенно поблизости от Хантсвилла. «Знает ли она, что этот город – штаб-квартира техасского Департамента исправительных учреждений, и в тамошней тюрьме находится от семидесяти до двухсот заключенных?» Откуда ей знать? Записала все, что он рассказал, и вместо номера направилась в магазин.

Купила фрукты. Что позволило почувствовать себя почти нормально. Потом ножницы, набор для макияжа и краску для волос. В припадке безумной жажды деятельности в соседней лавочке приобрела со скидкой сумки и множество одежды – дешевой, дрянной.

Притащила все в номер. Час был слишком поздний, чтобы идти за пистолетом. Заблокировала дверь на все три замка и наконец посмотрела на себя в зеркало.

Бледное, очень бледное лицо. Прекрасные белокурые волосы. Глубокие фиолетовые тени обрамляют васильковые глаза.

И вдруг всё в себе возненавидела. Выглядит, как Мелани, но совсем не Мелани. Папина Девочка. Выброшенная, безымянная. Ни личности, ни прошлого, ни происхождения.

«Ты была похожа на Меган, ясно? – кричала мать. – Я смотрела на тебя и видела Меган!»

«Ребенок убийцы, ребенок убийцы, – шипел Ларри Диггер. – Никогда не захлестывала жажда крови при взгляде на маленького ребенка, мисс Холмс?»

Мелани взяла ножницы и приступила к делу. Пряди падали и падали вокруг, а она никак не могла остановиться. Если выстричь достаточно много, возможно, она перестанет быть Мелани Стоукс. Если выстричь достаточно много, возможно, перестанет видеть кровь Уильяма на своих руках и тело Ларри Диггера на темно-синем ковре. Если выстричь достаточно много, возможно, Папина Девочка покажет наконец свое истинное лицо, и она что-то вспомнит.

«Все, чего я хотела от своей семьи – чтобы они любили меня так же сильно, как я их».

С девяти лет, когда просыпалась в белоснежной больничной палате, Мелани не чувствовала себя такой одинокой.

В шесть утра Мелани встала. На завтрак съела половину дыни и дешевый в нарезку датский сыр, освободив от полиэтиленовой пленки. Запила горьким черным кофе. Потом снова приняла душ и надела обновки. Небрежно нанесла макияж. Все, готова.

В Хантсвилле находился не только техасский Департамент исправительных учреждений, но и музей местной тюрьмы. Заведение открывалось в девять, и Мелани планировала войти туда первой. Если где-то и можно разузнать побольше о Расселе Ли Холмсе, то только здесь.

Остановилась возле стойки для постояльцев, взяла блестящую разноцветную карту и направилась в путь. Хантсвилл выглядел удивительно симпатичным, учитывая, что здесь состоялось больше казней, чем в любом другом городе США. Старые в западном стиле витрины, чистые тротуары, широкие прямые улицы. Массивное каменное здание суда высилось посреди изумрудного моря травы, вокруг полно милых старомодных кафешек.

В городе, таком прямоугольном и своеобразном, понадобилось всего три минуты, чтобы доехать до тюремного музея. Мелани припарковала автомобиль на площади неподалеку от бара с вывеской бегущей лошади. Медленно побрела по наклонному тротуару под ярким ласковым солнцем, обещавшим высокую влажность и послеполуденную грозу. Семейные группы туристов весело щелкали камерами.

Небольшой музей был зажат между ювелирным и ковбойским магазинами. Смотреть не на что. Темные стены, подвесные потолки, выцветший коричневый ковер. Внимание привлекали большой макет местной тюрьмы и многочисленные экспонаты из прочих заведений, подведомственных техасскому Департаменту исправительных учреждений.

Мелани изучила портреты строителей тюрьмы на стенах. Узнала знаменитые тюремные родео. Внимательно рассмотрела «старину Спарки», правда, копию, выполненную специально для экспозиции, но дерево по-настоящему роскошное и блестящее, широкие кожаные ремни и металлические электроды вполне функциональны. Рядом вывешены меню последних трапез смертников. Триста шестьдесят два заказа.

Мелани нашла искомое в небольшой комнате с вывеской «Знаменитые заключенные». Фотографии многих прославившихся преступников, в том числе пресловутых Бонни и Клайда и, разумеется, Рассела Ли Холмса. К сожалению, аккуратная табличка под снимком содержала очень скудные сведения: признан виновным в убийстве шестерых детей. Первый и последний заключенный, которого поджарили на «старине Спарки» после отмены моратория на смертную казнь, соответственно, последний, чьи руки и ноги прошило током.

– Имеется ли у вас больше информации о конкретных заключенных? – спросила Мелани.

– Мы постоянно получаем в дар книги и подборки. Некоторые посвящены отдельным преступникам.

– Можете показать?

– Сложены у стены, дорогуша. Обслужите себя самостоятельно и возьмите все, что покажется интересным. Хроника нашей тюрьмы одна из самых захватывающих в истории Соединенных Штатов, и мы здесь, чтобы ею поделиться.

Мелани принялась копаться в старых выцветших брошюрах.

Час шел за часом. Даму за столом у входа сменил молодой человек, полдня не отрывавший глаз от учебника анатомии. Потом, когда стало очевидно, что посетительница не собирается покидать облюбованное место, смотритель предложил запереть ее в музее, пока сбегает через дорогу купить бутерброд. Мелани краем уха услышала звяканье, когда дверь снова открылась, потом высокий жилистый студент-медик спросил, не хочет ли она пастрому. Мелани вежливо отказалась.

Она читала о гибели людей, о бесконечных убийствах, о сложных расследованиях, завершившихся высшей мерой наказания. Книга была написана журналистом, наблюдавшим за казнями в Хантсвилле, – Ларри Диггером.

Снова звякнул колокольчик – кто-то вошел. Она сразу поняла – кто. И совсем не удивилась. Только он один способен вычислить, куда она рванула. В конце концов, именно ему она все рассказала. Ему единственному доверилась.

Мелани не отрывала глаз от книги. Ждала, когда почувствует теплое сильное тело Дэвида Риггса за спиной.

– Мелани, – тихо позвал он.

Она указала на черно-белую фотографию в середине книги Ларри Диггера.

– Познакомься с моим папочкой.

– Ладно, Мелани, давай, рассказывай, – сурово повелел Дэвид, стоя посреди номера мотеля.

Он всю ночь не спал, путешествовал с шести утра, поэтому был не в настроении для уверток. И он был зол… нет, чувствовал себя виноватым, испуганным и больным от беспокойства за Мелани. А он не привык о ком-то беспокоиться. Поэтому возмущался. Затем посмотрел на ее лицо, на синяки от кулаков Уильяма и рассвирепел еще больше.

Мелани явно не собиралась отвечать. Видимо, она решила испробовать новый образ – черная джинсовая юбка, на которую израсходовали ткани не больше, чем на бандану, белая хлопковая футболка, размера на два меньше нужного, и синюшные тени для век, которые, казалось, нанесены шпателем.