Харпер уже тогда любил поговорить о деньгах. Как одержимый отмечал одежду и манеры других мальчиков. Джейми его понимал. Он сам провел достаточно времени на буровой, мечтая когда-нибудь стать таким же, как эти прирожденные богатеи.

Харпер безостановочно читал лекции о пользе образования, о том, как правильно говорить и одеваться. Джейми схватывал на лету. Слегка пообтесался. В свою очередь научил Харпера драться и правильному хуку справа. В наши времена любой должен владеть боевыми навыками.

Однажды в пятницу вечером взаимное обучение перешло на глубоко личные темы. Начитанный Харпер, отчаянно желавший заполучить идеальную из высшего класса жену, не умел даже свидания назначать. Джейми со своей стороны менял женщин, как перчатки.

Он обожал их всех, и они самозабвенно обожали его. Поэтому время от времени он пытался переключить внимание своих подружек на теоретика Харпера. Чем не пожертвуешь ради приятеля. Затем в их жизнь вошла Патриция.

Ирония судьбы – иной раз люди ради любви совершают куда более отвратительные поступки, чем из ненависти.

Жизнь сама всё расставляет по местам. Теперь-то Джейми это понимал. Во многих отношениях они со старым дружком получили именно то, о чем мечтали. Харпер живет в особняке. Образцово показательная жена, золотые дети, блестящая репутация. Теперь даже аристократы в третьем поколении не ставят под сомнение заслуги доктора Стоукса.

Да и Джейми грех жаловаться. Летает по всему миру, выстроил бизнес-империю. Останавливается в нужных местах, встречается с нужными людьми. Конечно, не все его друзья принадлежат к приличному обществу. Зато теперь у него есть власть. Никто из поденщиков не сумел разбогатеть. Кроме него.

Два пожилых мужика. Поумневших за все эти годы.

Может, когда все уже сказано и сделано, пора извлечь самый большой урок – их дружба зиждется на взаимном презрении.

Часом раньше Харпер позвонил по телефону, выдернув Джейми из дремоты. Говорил неестественно спокойно, явно с трудом подавляя злобу.

– Что ты творишь, О'Доннелл? Прошло двадцать пять лет, я выполнил свою часть сделки, и мы слишком стары для этого дерьма.

– Харпер, сейчас два часа ночи, – зевнул Джейми. – Понятия не имею, о чем ты распинаешься, и уж точно не настроен играть в ролевые игры…

– О записке в моей машине, черт возьми. О маленькой вендетте против Уильяма. Ворвался в его дом, чтобы подложить кучу свиных сердец? Шикарно, О'Доннелл. Просто шикарно.

– Кто-то оставил в доме Уильяма кучу свинячьих потрохов? – ухмыльнулся Джейми. – Бедняга из-за этого заболел? Наверняка. Знаешь, я бы даже заплатил, лишь бы увидеть такое зрелище. Всегда ненавидел этого бесхребетного слизняка.

– О, не лепи мне всякое дерьмо. Отвечай, зачем ты это сделал? Черт возьми, мы все рискуем слишком многое потерять.

– Ты все неправильно понял, дружище. Повторяю – ума не приложу, какого дьявола происходит, и кто, черт возьми, это вытворяет, но как раз сегодня я тоже присоединился к клубу.

– Что?

– Я тоже кое-что получил. Посыльный оставил у консьержа. Миленькая упаковка, должен заметить. На ленточках даже маленькие завитушки имеются. Тебе бы понравилось, Хap, однозначно.

– И что там было? – озадачился Харпер.

Он никогда не любил сюрпризов, праведный гнев поутих.

– Стеклянная банка. Внутри, в каком-то дерьме – не собираюсь разбираться, что за рассол, – плавают член и яйца. Пенис. Маринованный пенис.

Наступило гнетущее молчание, затем Харпер рассмеялся. Потом его голос заледенел.

– Отсеченный пенис, как очаровательно. Скажи, Джейми, ты все еще мечтаешь о ней? Все еще жаждешь мою жену?

– Ради Бога, Хap, еще раз повторяю – понятия не имею, чьих это рук дело. Десятилетия прошли, старина. Я двинулся дальше.

– Ну, да, десятилетия, конечно. Полагаю, даже королевы красоты через тридцать лет выглядят совсем по-другому…

– Ты идиот, Харпер.

– Это тебе нравится так думать. Но именно я в конце концов выиграл эту девушку, правда? И знаю, что тебя это все еще бесит, О'Доннелл. Ты просто не способен усвоить, что никогда до конца не понимал ни Пат, ни меня.

– Хар, ты кое-что упустил.

– И что же?

– Кто-то помнит, Харпер. Двадцать пять лет спустя кто-то помнит о Меган.

Стоукс заткнулся. Сосредоточился на насущной проблеме, и они вместе пробежали по фактам. Ничего обнадеживающего. Харпер получил записку. Уильям – кучу свиных сердец и записку, а теперь еще и Джейми – маринованные причиндалы. Плюс звонки Энни. К тому же Ларри Диггер появился в городе после всех этих лет.

– Возможно, это его проделки, – предположил Джейми.

– У писаки воображения не хватит. Никогда.

– А Патриция? Тоже что-нибудь получила?

– Мне ни слова не сказала.

– И не скажет, Харпер, во всяком случае, тебе.

Стоукс не стал спорить. Как бы он ни бахвалился, их брак за эти годы далеко ушел от союза по любви, и супруги это знали.

– Ну, значит, пожалуется Брайану, – выдавил он. – А у того хватит злости доложить мне.

– Даже сейчас?

– Ты прекрасно знаешь, О'Доннелл, что сейчас мой сын ненавидит меня больше, чем когда-либо. Полагаю, ты счастлив.

– Нет, – искренне ответил Джейми. – Вовсе нет.

Стоукс откашлялся. Он очень волновался за сына. По мнению Джейми, хотя Харпер скверно обошелся с Брайаном, но неподдельно за него переживал. Что заставило О'Доннелла ощутить удивительное после всех этих лет чувство – жалость.

Иногда Джейми ненавидел старого приятеля. Он был в курсе делишек Харпера, о которых благородное семейство и не подозревало, и иногда всерьез считал доктора Стоукса дьяволом. Но временами Харпер ставил Джейми в тупик. Похоже, действительно любит своего сына. Просто внезапное заявление Брайана убило его наповал.

– Мигрень Мелани, – вдруг сказал Харпер.

– Ну и что?

– Я считал недомогание следствием переутомления, но что, если это не так? У Мелани вот уже десять лет не случалось приступов, даже когда она рассталась с Уильямом. Так почему именно сейчас? А если переутомление тут ни при чем? Вдруг она начала вспоминать?

– Возможно. Вполне возможно.

Джейми больше нечего было добавить. Разве что признаться Харперу, что тоже напуган. Память Мелани – настоящее минное поле, единственное, что в состоянии всё уничтожить. Поначалу их постоянно терзал этот страх. Но после двадцати пяти лет беспамятства все почувствовали себя в безопасности.

– Правда идет собственными путями, – наконец изрек Джейми. – Может, единственным настоящим сюрпризом является то, что после всех этих лет нам снова о ней напомнили.

– Кто, черт возьми, все это вытворяет? – взорвался Харпер.

– Без понятия.

– А что насчет тебя? Или Брайана?

– И зачем нам это, старина? Зачем ворошить прошлое? Чтобы Мелани нас возненавидела? Тебе, может, на это наплевать, а вот мне нет. И голову даю на отсечение, что Брайану тоже.

– Слишком поздно, О'Доннелл. Мы обрели слишком многое, чтобы сейчас всё потерять. Я увожу семью в Европу, вот так-то.

– В Европу?

– Разве я тебе не говорил? – невинно спросил Харпер.

И Джейми понял, что старый приятель до смерти перепуган.

– Сегодня утром обсудил с Пат. Всей семьей, включая Брайана, едем в отпуск. Собираем чемоданы и вперед. И пусть все катится к черту. Пат очень обрадовалась, заволновалась, потом решила, что это необыкновенно романтично. Я тоже так думаю.

Джейми не сказал ни слова. Крепче стиснул трубку и слушал.

– До тебя до сих пор так ничего и не дошло, дружок? Патриция меня любит. И всегда любила. Я умею делать ее счастливой, О'Доннелл. Я ей отлично подхожу. Так что сам позаботься об этом типе, ладно? Нам обоим известно, что грязная работа – твоя специальность, не моя.

Харпер отключился. Но Джейми все равно процедил в трубку:

– Да, она всегда любила тебя. Но ты никогда этого не ценил, старина. У тебя чертова идеальная семья, а ты никогда, никогда этого не ценил!

Отбросил телефон. А потом ощутил опустошающую усталость.