– То ли траванулась гамбургером, то ли залетела, – определила она сама свое состояние.

Они поехали в сторону шоссе А40 и примерно через час, несколько раз застряв в пробках, наконец добрались до пустынных порталов университета, который выглядел декорацией к научно-фантастическому фильму. У входа их встретил слегка поддатый представитель профсоюза комиков по имени Дэн, в чьи обязанности входил конферанс на их выступлении. Раздевалки находились за сценой, рядом с туалетами, так что все трое могли полностью ощутить благоухание обоссанных пьяными студентами толчков. Дэн сказал им, что они начнут через полчаса, и где-то нашел три бутылки теплого пива, упаковку чипсов и тарелку сэндвичей, выглядевших так, словно их кто-то уже попробовал.

Студенты веселились и танцевали. Ромашка почувствовала, как сэндвич достиг желудка и рванулся обратно. «Дрожь» – недостаточное определение процесса, происходившего у нее внутри. Лучше сказать, что это был железный кулак страха, от которого она едва не теряла контроль над кишечником и мочевым пузырем, грозивший полным отключением системы. В таких случаях, перед по-настоящему серьезным выступлением, Ромашка всегда старалась представить худшее, что могло с ней случиться, и таким образом успокоиться.

Она никогда не думала о человеке, запрыгивающем из зала на сцену, чтобы убить ее, нет, скорее это была чья-нибудь убийственная шутка, после которой она вскрывала себе вены в гримерке. Госпожа сделала несколько дыхательных упражнений; она посещала курсы драмы. Что касается Дика Мудвина, то если бы ему необходимо себя разогреть, это несомненно была здесь мастурбация. Ромашка просто сидела обхватив голову руками, желая быть подальше отсюда и думая о том времени, когда ей было пять лет и она была счастлива.

Дэн появился в гримерке, заявил, что его выступление будет длиться около пяти минут, и храбро двинулся в сторону сцены, забыв сказать, что он прежде никогда не выступал в качестве конферансье и понятия не имел, как это делается. И еще он был здорово пьян.

– Привет, бухарики! – было его вступительным словом, после чего его стошнило и он покинул сцену.

– Быстрее, – крикнула появившаяся в дверях голова техника Госпоже, – твой выход!

Госпожа Вагина только вышла из туалета. Она направилась к сцене с видом агнца, идущего на заклание, и тут же, поскользнувшись на блевотине, которой не заметила из-за плохой освещенности сцены, так как ответственный за освещение техник тоже был пьян и слишком поздно включил прожектор, полетела в публику, которая была уверена, что это часть шоу, начав ее подбрасывать, словно стейдждайвера на Гластонбери. Ее стало тошнить еще сильнее, и она сблевала на чью-то голову, и скандал был неизбежен, если бы не опытный Дик Мудвин, который вовремя подошел к микрофону и, сняв штаны, продемонстрировал прицепленного к пенису цыпленка. После этого он несколько минут говорил пошлости на тему вариантов использования домашних животных. Затем он повернулся к краю сцены и провозгласил: – А теперь поприветствуем прекрасную Ромашку!

Народ, казалось, взорвался, когда Ромашка вышла на сцену. Гам стоял невероятный, свет слепил, а микрофон был так далеко. Сцену очистили, и, когда она дошла до микрофона, шум толпы утих, и Ромашка поняла, что дружелюбно настроенная толпа ждет начала ее выступления. Впервые за тот вечер она успокоилась.

– Ух ты, да это же помесь Барри Манилова и йети! – раздался голос в наступившей тишине, за ним последовал гомерический смех аудитории, переходящий в истерическое крещендо, – такого Ромашке еще не доводилось слышать.

Внутри она рыдала. Снаружи тоже. У нее не было другого выбора, кроме как уйти, и с той ночи шоу прославилось (в основном среди джентльменов) в комедийных кругах как Фиаско Хиппи-Лесбиянки и стало еще одним доказательством того, что девчонки не могут тянуть по-настоящему большие шоу. Расстроенная, она сидела в гримерке, и Дик Мудвин был не самой лучшей личностью, которая могла ее успокоить, потому что все проблемы он рассматривал сквозь призму секса, и фраза: «Я могу поспорить: большинство из них хотели бы залезть к тебе в трусы» была не совсем той, что Ромашке хотелось услышать. Она подождала, пока Госпожа уйдет в туалет, чтобы снова проблеваться, и сказала:

– Я хочу купить пистолет сегодня.

– Да ладно тебе, любовь моя, – отмахнулся Дик.

Ромашка решила принять игру:

– Ладно, забудь, – сказала она. – Куплю ствол у кого-нибудь другого. Ты всегда валяешь дурака.

– Да нет, все в порядке, – спохватился Дик, который уже поговорил насчет пистолета с приятелем приятеля. – Мне нужно кое-кому позвонить. Подбросим Вагину до дома и оттуда поедем за стволом, о'кей? У тебя деньги-то при себе имеются?

– А сколько нужно?

– Примерно двести фунтов или что-то около того.

– Сомневаюсь, что мне заплатят, – сказала Ромашка. – Этот ебаный насмешник… Тот же, что и всегда.

– Ты хочешь сказать, что он сталкер?

– Никогда об этом не думала в таком контексте. Спасибо за лишний повод для беспокойства.

Дэна сменил более трезвый очкарик по имени Фил. В гримерку он пришел с пухлым конвертом.

– Не забудь о десяти процентах для промоутера, – сказала Вагина, когда они делили деньги.

– Да пошел он в жопу, – ответил Дик, продолжая считать деньги.

Ромашкин мобильный внезапно ожил:

– Ну и как все прошло? – спросил Чарли.

Она вышла из гримерной:

– Слушай, тут все отложили до двух ночи. Извини, но я приеду очень поздно. Я позвоню тебе по пути домой.

На этот раз у Чарли не хватило энергии на жалобы. «Наверное, ему совсем худо», – подумала Ромашка и решила, что постарается приехать домой по возможности быстро.

Они молча ехали по западному Лондону, до самого дома Вагины. Госпожа всю дорогу думала о том, что неплохо было бы родить ребенка и как бы это сделать, не упрашивая приятелей-геев подрочить в баночку или трахнуть ее.

– Привет, – подумала она вслух.

– Это прозвучало почти гетеросексуально, – отметила Ромашка.

– Я бы оседлал этого дракона, – сказал Дик.

– Ты бы и кастрюлю с лапшой трахнул, – заметила Ромашка, к которой начало возвращаться чувство юмора, выжатое досуха на балу.

Освободившись от Госпожи Вагины, Дик повернул в сторону восточного Лондона, и примерно через полчаса они медленно ползли по Уайтчепелу в поисках номера 137. Этот дом оказался рядом с похоронной конторой.

«Очень удобно», – подумала Ромашка, стоя в грязной луже желтого цвета, Дик, который за минуту до этого говорил с кем-то по телефону, нажал на кнопку звонка. «И какого черта я здесь делаю?» – подумала Ромашка, перед этим выпившая пару бутылок пива, чтобы снять напряжение, но, к счастью для нее, кривая предменструального синдрома пошла вверх, и в таком настроении она легко могла найти оправдание для покупки пистолета

Симпатичный гопник открыл дверь:

– Привет, Квент, – сказал он Дику.

Ромашка была потрясена:

– Только не говори мне, что тебя зовут Квентин, ладно?

– Так и есть, иначе он не стал бы меня так называть, – на несколько секунд от расслабленного Дика Мудвина не осталось и следа.

– Квентин… А фамилия? Двуствольный, да? – спросила Ромашка.

– Нет. И ствол один, – хрипло сказал симпатичный гопник, поднимаясь впереди них по лестнице, и, повернувшись, спросил: – Квент, а она что, не знает?

– Нет, она не знает, – зло ответил Дик.

– Зад, – сказал гопник.

– Да нет, он не такой, – отмахнулась Ромашка. – Он нормальный.

– У него фамилия такая, – сказал гопник.

Если бы Ромашке не так сильно хотелось отлить, она бы непременно рассмеялась.

Они дошли до комнаты, где два мужика смотрели телевизор. Безо всякого интереса они оглядели Ромашку, которая решила, что недостаточно хорошо выглядит, не догадываясь, что они просто сильно обкуренные.

– Ладно – сказал гопник. – Где деньги?

Ромашка достала двести фунтов и отдала их ему, ожидая, что ей вручат оружие, завернутое в промасленную тряпочку. Вместо этого гопник пошарил в кармане и выудил оттуда пистолет. Потом пошарил еще и достал три патрона.