– Какого хрена ты там зависла?

Сара услышала в его голосе признаки грозы и по-детски хотела перечислить все, чем занималась в ванной, пока он не отвалит или не взорвется. Вместо этого она, вложив в голос максимум веселости, прощебетала ^-«Выхожу, выхожу!» К несчастью, это разозлило Билли еще больше.

– Почему бы тебе не взять пример с толстухи? – крикнул он.

Толстухой он ласково-иронично окрестил Марту, но Сару это раздражало.

– В смысле? – прокричала она в ответ.

– Ну она не морочится со всем этим бритьем и притираниями. У нее куст под каждой подмышкой.

– Прекрати!

– Или эта хиппи – воняет, как землекоп, – Билли разогревал себя обычной ежедневной разминкой, высказываясь насчет того, что именно не так с ее друзьями.

– Да оставь ты их в покое хоть раз, – прошипела Сара, балансируя на одной ноге и инспектируя подошвы ног на предмет мозолей или грибка. Она не слышала как Билли чуть не поперхнулся, но легко могла представить это.

– Да, Ромашка не любительница мыла… «Только бы он не завелся снова», – подумала Сара.

– Заткнулся бы ты, а? – спокойно сказала она. Билли, кажется, услышал:

– Пардон?

– Ничего, – тут же ответила Сара прекрасно понимая, что это не адекватный ответ.

По какой-то причине это вызвало у Билли необъяснимый приступ ярости:

– Что значит «ничего»?! – заорал он, заставив Сару подпрыгнуть.

Она вышла из дверей ванной комнаты, сияя безусым лицом, бритыми ногами и с этими странными штуками между пальцами, которые используют при покраске ногтей. По идее, Билли должен был бы рассмеяться и успокоиться от ее нелепого вида, но это был бы уже не Билли, если бы не позволил ярости вытечь из себя до последней капли.

– Посмотрела бы на себя, – бросил он ей довольно грубо, и Сара, обычно запуганная, но набравшись храбрости после визита к Марте, захлопнула перед его носом дверь ванной. Этого было достаточно, чтобы Билли окончательно психанул и начал пинать дверь ногами. Сара по-настоящему перепугалась и закрыла ее на задвижку, что еще больше разозлило Билли, и он начал пинать в дверь с удвоенной силой.

– Не смей закрывать дверь моего собственного сортира! – это прозвучало довольно жалко, и Сара начала смеяться, отчего Билли почувствовал себя по-дурацки, но пути назад уже не было, и он налег на дверь с удвоенной силой. Сара не могла поверить в то, что человек, с которым она жила, теперь пытается взломать дверь, чтобы до нее добраться. Оба одновременно подумали о том, что случится, когда он вышибет дверь.

Ждать пришлось недолго, и дверь слетела с проржавевших петель, ударив Сару по голове. Саре, как и многим, было интересно, действительно ли видишь звездочки, когда тебя бьют по голове. Это было не так. Она почувствовала тошноту и сильнейшую головную боль.

– Зачем ты это сделал? – спросила она, зная, что ответ звучит примерно так: «Потому что я неконтролируемый псих». Совершенно неожиданно для себя она швырнула в Билли мыльницей, которая, пролетев у него над ухом, попала в зеркало в коридоре и расколола его. «Вот черт, – подумала Сара. – Плохая примета».

Билли в этот момент взошел на последнюю ступень ярости из-за разбитого зеркала и ударил Сару, которой не верилось, что это происходит, и, отшатнувшись, она упала, ударившись головой о раковину.

В этот момент раздался стук в дверь. Оба перепугались. Билли не хотелось, чтобы его поймали в момент избиения подруги, а Саре не хотелось, чтобы все думали о нем плохо, даже несмотря на то, что он с ней сделал. Они хотели было затаиться, но это было слишком рискованно.

– Стой там, – распорядился он и открыл входную дверь. На пороге стоял Чарли, который не видел прежде такого сумасшедшего взгляда на лице Билли. Он был бы счастлив развернуться и убраться подальше, но Ромашка возложила на него миссию, и ее нужно было выполнить.

– Привет, чувак, – сказал Чарли, стараясь, чтобы его голос не дрожал.

– Чего надо? – недружелюбно глядя на него спросил Билли.

– В общем, я тут вот подумал, может, ты захочешь составить мне компанию и сходишь со мной на курсы по управлению гневом. Просто так, ради прикола?

Гигантский кулак врезался Чарли в лицо и сбил его с ног.

Чарли приполз домой, держась за ноющую скулу и удивляясь, почему его снова побили. Было что-то несправедливое в том. что он, пытавшийся остановить войны, спасавший лисиц, стремившийся ограничить власть полиции и увеличить зарплату рабочим, постоянно получал по мордасам.

Ромашка, привыкшая к тому, что Чарли всегда приходит домой с синяками, не обратила особого внимания на него, когда он вошел домой, держась за скулу и что-то мрачно бормоча. Наконец, когда завывания заглушили релаксирующую музыку, не давая ей нормально расслабиться, Ромашка поинтересовалась:

– В чем дело, Чарли?

– Он ударил меня, – ответил Чарли голосом привычного к таким вещам человека.

– Кто? – спросила Ромашка.

– Билли Чертов Засранец Тейлор, вот кто, – объяснил Чарли.

До Ромашки наконец дошло, и она поднялась:

– Билли ударил тебя? – переспросила она.

– Ага, – ответил Чарли, – что-то странное происходило в том доме скорби. Я слышал крики и грохот. Потом я постучал и произнес маленькую речь, и он мне врезал.

– Ты Сару видел?

– Нет.

– Но ты ее слышал?

– Нет, – признался Чарли.

– Так ты не знаешь, жива она или нет?

– Не надо трагедий. Конечно жива.

Ромашка потянулась за телефоном и набрала номер Сары. Трубку снял Билли.

– Алло, могу ли я поговорить с Сарой?

– Нет. Ее нет дома.

– А где она тогда? – Ромашка почувствовала нетерпение в собственном голосе.

– Пошла по магазинам, – ответил Билли. – Я передам ей, что ты звонила. – Он повесил трубку.

– Он убил ее, – сказала Ромашка. – Звони в полицию.

– И что, по-твоему, эти фашисты могут сделать? – спросил Чарли.

– Сейчас не время гнать на полицию, – раздраженно заявила Ромашка.

Чарли ответил, что и для менструальных фантазий на тему убийства не время, верно распознав симптомы.

– Это не менструальный синдром! – возмутилась Ромашка.

– Мы именно так это и называем в старой доброй Англии, в чем ты скоро сама убедишься, – заметил Чарли, у которого иногда наружу вылезал шовинизм, смешанный с антиамериканизмом.

– Позвони ей на мобильный, – предложил он.

Ромашка так и сделала. Сара ответила слегка приглушенно, но вполне живая.

– У тебя все хорошо? – спросила Ромашка.

– Как там Чарли? – ответила вопросом Сара. – Мне очень жаль.

– Это не твоя вина. К нам зайти не желаешь?

– Нет. Я пошла по магазинам. Хочу купить себе юбочку. Думаю, это мне поможет, – Сара вкладывала в шоппинг некий скрытый смысл, хотя и на очень поверхностном уровне. Ромашка всегда говорила, что, если кто-нибудь ей еще раз скажет, что это восстанавливающая терапия, она ударит этого человека, но Сара даже не знала о существовании такой терапии.

– Он тебя ударил? – поинтересовалась Ромашка.

– Задел дверью, и то случайно.

Гормоны Ромашки требовали более мелодраматичного разговора:

– Он убьет тебя.

– Да, пожалуйста, – сказала Сара.

– Что? Ты хочешь, чтобы он тебя прикончил?

– Нет, мне тут горчицу в хот-дог кладут… когда я ем, мне всегда становится легче.

– Если тебя бьют дверью?

– Я тебя не слышу. Ты пропадаешь, – сказала Сара. В этикете разговора по мобильному телефону это значило, что Сара хотела бы свернуть разговор.

– Оставайся на линии, – попросила Ромашка, и это прозвучало так, словно полицейский переговорщик пытается договориться с террористом. Потом она попыталась еще раз: – Прекрати притворяться, что ты меня не слышишь, – но Сара отключилась.

Ромашка собралась отправить ей CMC, но у нее это получалось очень медленно, так как она еще не привыкла быстро набирать сообщения.

«Позвони мне. Давай разберемся».

Сообщение ушло по ошибке к Марте, которая минут через двадцать прислала ответ: «Я еду». Слишком поздно для того, чтобы завернуть ее и провести остаток дня, убирая квартиру и жестоко обращаясь с животными, как случалось у нее всегда перед месячными.