"Интересно, — мелькнула мысль у нардарца, когда он коснулся непонятного изваяния. — Когда я был в пещере последний раз, то не заметил такого человекоподобного камня. Впрочем, как подтвердилось на опыте, здешний мир весьма изменчив. Ничего необычного, если не считать того, что здесь необычно все".

Значительно позже, эдак седмицы через три, Драйбен в мыслях ругал себя: "Тоже мне, маг! Называл себя волшебником, а не мог отличить живого человека от бездушного гранита. Недоучка — он и есть недоучка…"

(Подпирающий спиной стену Фарр недоумевал, почему степняки и высокий светловолосый человек постояли рядом с его пораженным волшебной неподвижностью телом и, осторожно потыкав его кончиками сабель и ногами, ушли. Может, у них не хватило времени и желания разбираться с немощным мальчишкой из Саккарема?).

Когда нукеры осмотрели пещеру и убедились, что она пуста, хаган повернулся к Драйбену и грозно спросил:

— Что теперь? Где тот, к кому ты меня привел?

Драйбен запнулся на полуслове. Решив, что лучше сказать правду, ответил просто:

— Не знаю, повелитель. Он везде. Разве не чувствуешь, что, кроме нас, здесь есть еще кто-то? Подождем…

— Я не желаю ждать! — резко сказал Гурцат. — Хозяину Тропы и пещеры нужен я, а никак не он мне. Он звал меня почти каждую ночь. Я не удивился чужому небу и неизвестной земле, потому что уже видел их во сне.

Хаган поднял голову и громко выкрикнул, обращаясь к терявшемуся в полутьме потолку:

— Эй, ты! Пришел хаган мергейтов! Драйбен да и все остальные машинально схватились за сабли или кинжалы, ожидая кары за дерзкую выходку Гурцата. Однако вместо громов и землетрясения раздался голос. Ровный, глубокий, невыразительный голос, шедший прямо из стен:

— Я рад гостю. Но сперва хочу убедиться, что ты на самом деле тот, за кого себя выдаешь. Смотри!

Прежде гладкий участок стены пещеры начал оживать. Исчезали самоцветы, уступая место невзрачному серому песчанику, из которого медленно, а затем все быстрее вырисовывались человеческие силуэты. Камень жил своей жизнью, из его поверхности выпрастывались руки, головы, плечи… Желтовато-серые очертания шевелили губами, беззвучно говоря что-то друг другу, и наконец, когда людей окончательно зачаровало невиданное прежде зрелище, случилось нечто невероятное.

Хаган, прирожденный воин, с трехлетнего возраста знавший, что такое седло и оружие, отбил сабельный удар, не раздумывая о том, чья рука сжимала клинок. Он просто услышал легкое шуршание лезвия, покидавшего ножны, и заметил странное движение, совершенное одним из нукеров-телохранителей. Вскоре Гурцату пришлось отбиваться от пятерых.

Менгу не понимал, что происходит. Откуда-то возникло странное желание немедленно убить хагана — это он виноват в том, что Менгу больше не живет в своем улусе! Гурцат все решил за Менгу. Не затей он войны, нукер из отдаленного Байшинта уже давно бы женился, гонял свои стада на пастбища, а не воевал неизвестно за что и для чего. Смерть Гурцату! Убей разрушителя судеб!

Едва появилась эта мысль, Менгу схватился за подаренный Драйбеном серебряный талисман, висящий на шее, и чем крепче он сжимал охраняющий от нечистой силы знак в кулаке, тем быстрее уходили дурные мысли. Но стоило лишь слегка отпустить пальцы, как Менгу чувствовал, что его снова охватывает безумие.

Волшебство Хозяина не подействовало только на женщину, шамана и нардарца. Берикей, у которого разгорелись недобрым светом глаза, вдруг обнажил саблю и тоже бросился на вождя степняков, уже успевшего зарубить троих своих нукеров, смертельно ранить в живот четвертого и сейчас расправлявшегося с пятым. Гурцат не зря слыл среди мергейтов отличным воином — взмахом свободной от оружия руки он отбросил брызжущего слюной Берикея, отвел клинком удар последнего противника и почти незаметным движением чиркнул его острием сабли по шее чуть ниже подбородка. Из открывшейся раны плеснула вначале небольшая струйка темно-багровой крови, но, едва нукер рванулся вперед, он начал задыхаться, появились зеленые пятна перед глазами, ослабло внимание… Гурцат наотмашь пластанул лезвием ему в голову над правой бровью, расколов череп, и попутно, уже на излете, зацепил Берикея по бедру. Саккаремский воин упал и тотчас почувствовал, что внезапное сумасшествие начало исчезать.

Тяжело дышащий Гурцат опустил клинок. Вокруг него лежали пять трупов. Пятеро безоговорочно преданных нукеров. Шипел сквозь зубы упавший неподалеку Берикей, зажимая ладонью длинный порез на бедре. Илдиджинь, схватившаяся за кинжал, подбежала к мужу.

— Хвала Заоблачным…

Гурцат отстранил ее и, угрожающе оскалив зубы, шагнул к Драйбену.

— Ты куда меня привел, безухий шакал? Что здесь…

— Первое испытание с честью выдержано, — пришел из камня бесстрастный голос Хозяина. — Ты подтвердил, что имеешь одно из величайших качеств повелителя — умение сражаться и способность не обращать внимания на лицо противника. Вдобавок я увидел, что хаган Степи может рассчитывать на верных людей. Вот он…

По-прежнему не разжавший кулака, в котором заключался символ солнца, Менгу прищурился от яркого света — будто его озарили лучи огромного факела. Сотник понял, что Оно таким образом указывает на "верного человека".

— …Он, — продолжал Хозяин, чья речь воспринималась людьми не столько слухом, сколько всем телом, — переборол мои чары. Ты не пожалеешь, сделав этого человека своим приближенным. Однако, хаган, ты еще не доказал, что обладаешь другими способностями владыки.

— Какими другими? — выкрикнул Гурцат и его пальцы, сжимавшие рукоять сабли, побелели. — Что тебе от меня нужно, чудовище?

— Я не чудовище, — возразил голос Хозяина. — И это ты пришел ко мне, а не я к тебе. Смотри же!

"Я знал! Знал, что пещера не пустует! — смятенно подумал Драйбен. — Оно не стало насылать на нас мелких прислужников, а явилось лично! Боги, ответьте, с чем мы имеем дело?"

Госпожа Илдиджинь с возрастом не утратила быстроты и хватки, присущей всем женщинам из пастушьих племен. Когда из ожившей стены к ней метнулась вытянувшаяся на много локтей многопалая лапа, любимая жена хагана успела отскочить в сторону, ударить серое щупальце кинжалом, который, впрочем, тотчас выдернули из ее ладони. Илдиджинь схватилась за камчу.

Похолодевшему Драйбену стало ясно: Хозяин перенес свое внимание на Илдиджинь, приготовляя Гурцату новое испытание. Только каков его смысл? От чего сейчас должен будет отказаться или на что согласиться хаган?

Плетенный из тонких полосок кожи хвост камчи превратился в почти невидимый глазу веер. Невысокая, однако очень ловкая Илдиджинь, сжав зубы, отбивала непрестанные атаки Хозяина. Она пыталась отойти прочь от живого камня, из которого выпрастывались десятки хищных рук, тянущихся к ее одежде. Свинцовый шарик на оконечье плети легко ломал длинные многосуставчатые пальцы, но, когда одни отдергивались, их место тут же занимали другие.

Гурцат попробовал заступиться за жену и с низким звериным рыком ринулся на шевелящийся камень, но путь ему перерезали, одна из лап сбила хагана с ног, а три другие прижали к полу. То же самое случилось и с Менгу, решившемуся встать на защиту повелителя, — вылетевший из стены шершавый и холодный жгут попросту прикрутил верного нукера к одной из колонн, несколько раз обернувшись вокруг туловища. Менгу оказался полностью обездвижен. Берикей, с ужасом оглядевшись вокруг, предпочел остаться там, где упал, и даже не обращал внимания на все увеличивающуюся лужицу крови.

Умный Драйбен понял, что лезть в драку с Хозяином бесполезно, а потому не двигался и только наблюдал, сдвинув брови. Устрашенный всем происходящим шаман упал и зачем-то накрыл голову полой своего чапана.

"Если Саийгин надеется, что его не заметят, — от страха нардарец начал шутить сам с собой, подобно висельнику, стоящему на эшафоте и посмеивающемуся над палачом, — то пусть не разочаровывается, когда Оно вплотную займется им самим. Хотелось бы также знать, с кем из нас Хозяин начнет развлекаться после того, как разделается с госпожой? Эх, почему я не сбежал еще несколько дней назад?.."