Фарр осекся. Если его размышления о природе пещеры верны, значит, здесь на самом деле должен обитать Некто или Нечто вроде вечного странника Сааб-Бийяра или дракона Фапнира. Кэрис, похоже, и сам подумал об этом. Голос вельха зазвучал куда тише:

— Сейчас как вылезет эдакое чудо… Помнишь, что пели призраки, а именно тот, что сидел на троне? "Тьма победит, и с тьмою — я!" Признаться, я не хотел бы повстречаться с существом, которому приписывают эти слова. Сам я его никогда не видел, однако мне рассказывали…

— Кого ты имеешь в виду? Повелителя горных дэвов? — шепотом поинтересовался Фарр, боязливо озираясь. Теперь, после непонятных намеков Кэриса, он снова начал бояться. На сей раз страх не навевался кем-то другим, а шел из глубины сознания, и Фарр атт-Кадир почувствовал себя на удивление паршиво. Как выяснилось, не зря.

Все трое внезапно ощутили чужое присутствие. Не призрачной летучей мыши, какого-нибудь ледяного дракона, кажущегося более смешным, нежели страшным, или злобного клыкастого создания вроде каменного турса. Оно находилось повсюду. Внезапно заинтересовавшийся непрошеными гостями Хозяин давал понять, что присматривает за угодившими к нему людьми.

Тишина сохранялась по-прежнему, не появилось никаких замутняющих разум видений, самоцветы не умеряли своего ровного, сливающегося в единый поток лучей сияния, но у Фарра во всем теле отозвалось мелкое подрагивание под ногами и едва различимый ухом свист. Откуда-то из недр Самоцветных гор на поверхность выбиралось Нечто, распространявшее камни, воздух, крошево мелкой пыли, алмазы и изумруды. Неведомая сущность поднималась из глубин, наполняя собой пещеру и сливаясь с любой частицей материи становилось жутко — каждый прекрасно понимал, что нет никакой надежды одолеть ее. Не выйдешь же с прутиком против тигра?

— Надо убираться отсюда, — заплетающимся языком проговорил Фарр и отступил за плечо Кэриса. Но тотчас показалось, что угроза находится позади, и вельх никак не сможет от нее защитить, даже если бы очень захотел. Кэрис, в отличие от Фарра и насторожившегося Ясура, оставался невозмутим, только слегка прищурился и наклонил голову, будто к чему-то прислушиваясь. На его лице отчетливо светилось недоумение. Кэрис знал, что происходит необычное, но никак не мог определить, какова его природа.

— Поздно, — бросил он. — Если побежим, станет только хуже. Фарр, очнись! Вспомни Книгу твоего Провозвестника. Что говорит Эль-Харф в тринадцатой сурье?

— "Не отступай и не придется возвращаться", — заученно процитировал атт-Кадир. Сразу на ум пришли остальные строки Книги, отгоняя панические мысли. Стало немного полегче.

— Ясур, куда прешь? Ясур?!

Возглас вельха относился к старику, который, неожиданно оставив их, вытянул из ножен свой кривой клинок и быстро пошел в сторону, где совсем недавно возвышался призрачный черный трон.

— Ясур, стой! — рявкнул Кэрис. — Оно именно этого и добивается! Не перебарывай страх враждебностью!

— Ему надо помешать, — сипло пробормотал Фарр и уже ринулся вдогонку за Ясуром, когда Кэрис ухватил мальчишку за ворот, с размаху ткнул кулаком под лопатку и потащил за собой, в противоположную сторону, шипя сквозь зубы:

— Не лезь, болван! Себя погубишь! Мне наплевать, Оно меня не видит… Просто не может видеть… Или мы все ошиблись…

Атт-Кадир, не слушая непонятные и в другое время показавшиеся бы очень тревожными слова вельха, продолжал рваться к своему опекуну, не замечая, как всего в двадцати-тридцати шагах из каменного пола пещеры начали появляться маленькие зеленые ростки, напоминавшие тонкие усики гороха.

— Ненавижу! — громкий хриплый вопль в клочья разорвал тишину. — Мразь! Выйдешь против меня? Нет? Боишься?!

Кричал Ясур. Вечно недовольного всем сущим, но сдержанного по складу характера старика словно обуяла ярость. Ясур брызгал слюной, в углах рта появилась пена, он неистово размахивал саблей, разрубая пустоту, и невнятно выкрикивал самые невероятные ругательства, сражаясь неизвестно с кем.

— Страх порождает безумие. — Кэрис обхватил Фарра рукой за шею под подбородком и без особого труда сдерживал его — еще бы, вельх был куда старше и сильнее недоученного шехдадского мардиба. Фарр чувствовал, как под рукавом светлой рубахи вельха напряглись казавшиеся каменными мышцы. — Запомни, если и ты сейчас сорвешься, Атта-Хадж тебя по головке не погладит. Тихо!

Действительно, когда кем-либо завладевает безумие, будь оно вызвано страхом, воинственностью или желанием помочь ближнему, оказавшемуся в по-настоящему безвыходном положении, проще утихомирить такого человека силой, если он не может справиться самостоятельно, велением рассудка. Кэрис так и поступил. Он удержал Фарра и даже несколько раз ударил больно и обидно, приводя в себя. Атт-Кадир обмяк в железных руках вельха и широко раскрытыми глазами следил за судорожными перемещениями бывшего храмового сторожа по пещере.

— Грязная тварь! — Ясур уже задыхался. Его сердце не выдерживало, за грудиной, быстро нарастая, бешено пульсировала боль, кровь яростно ударяла в виски. Сознание затуманивалось, уступая место тяжелой, пожирающей рассудок боли. Ясур не видел противника, но воинское чутье подсказывало — он рядом, в одном шаге. Стоит хорошенько ударить саблей, и добрая саккаремская сталь рассечет чужое для сотворенного Атта-Хад-жем мира создание, раз и навсегда отправив его во Внешнюю Тьму, откуда никому нет возврата.

И вдруг перед глазами бывшего сторожа шех-дадского храма вырисовался силуэт, являвшийся лишь в страшных снах. Закованный в сверкающую посеребренную броню нардарский рыцарь, двадцать с лишним лет назад, во время битвы возле пограничного городка Халм, отсекший десятнику войска шада Бирдженда правую руку. В тот день Ясур раз и навсегда запомнил врага: покрывающая доспех белая туника с вышитым черным коловоротом, геральдический орел на глухом шлеме и длинный прямой меч в руке. Нарда-рец — он, и только он! — был повинен в том, что умелый воин Саккарема, десятник, которого уважали мужчины и любили женщины, стал немощным калекой. Сколько раз Ясур видел в кошмарах этого рыцаря, сколько раз заново испытывал невероятные страдания и чувствовал, как правый бок заливается его же собственной горячей кровью, а на истоптанной лошадьми земле лежит то, что некогда было рукой, многие годы сжимавшей клинок.

Теперь сон повторялся наяву. И нардарец слишком поздно занес меч. Его удар не попадет в цель. Зато сабля Ясура войдет точно в промежуток меж шлемом и кольчугой, в незащищенную шею.

Убей его!

Фарр видел, как старик отбил несколько невидимых выпадов из пустоты, пригнулся, слегка присев, и наконец, мгновенно распрямившись, резанул острием сабли воздух у себя над головой.

…Ясур все сделал правильно — увернулся, дабы нардарский меч прошел в стороне от его правого плеча. Настал миг отмщения! Движение руки рассчитано, враг не успевает прянуть в сторону из-за глупой, неповоротливой лошади, привыкшей носить на спине тяжелого всадника, взмах… но сабля рассекает пустоту. Ясур, судорожно вдохнув, огляделся, увидев перед собой цветные камни пещеры, лежащей в глубине Самоцветных гор, потом в груди что-то оборвалось, клинок выскользнул из пальцев, с дребезжанием упав на гранит. Сердце не выдержало.

"Меня обманули, — скользнула последняя мысль. — Меня вынудили к этому…"

Потом был только Звездный Мост, человек в длинном зеленом халате и тюрбане, с улыбкой распахивающий перед Ясуром аль-Сериджаном низкую, окованную золотом и выложенную малахитом дверь, за которой начинался долгожданный покой.

Проходя через Дверь и кланяясь человеку в зеленом, Ясур в почтительном жесте прижал к груди ОБЕ руки. Правую и левую.

Когда Ясур упал, выронив оружие, Фарр закрыл глаза, а по-прежнему удерживавший его вельх яростно выругался на своем наречии. Фарр просто не хотел видеть то, что происходило дальше.

Выбившиеся из гранитного пола извивающиеся зеленые побеги неизвестного растения оплели человеческое тело блекло-зеленым саваном. Они росли, удлинялись, извиваясь, будто змеи, захватывали руки и ноги мертвого Ясура, застилали его лицо, а затем внезапно потащили добычу вниз. Кэрис, не переставая хрипло шептать очень нехорошие слова, поминающие всю родословную Хозяина пещеры до семьдесят седьмого колена, увидел, как розовато-серый гранит начал становиться менее плотным. Сейчас камень вокруг тела старика больше напоминал зыбкую болотистую почву, постепенно засасывающую человека. Спустя несколько мгновений бесчисленные отростки тонкой безлиственной лозы полностью утянули Ясура в глубину, камень сомкнулся и вновь отвердел.