"Странные эти Лауры, — подумал Даманхур. — Да, я понимаю, что горячность молодости всегда остается таковой у детей самых разных земель, но… Интересно другое: почему Асверус кажется не тем, за кого себя выдает? Почему младший Лаур не стал протестовать, когда я отказался послать его в битву, а Хенрик молчаливо согласился с моим приказом? И походка у Асверуса другая, да и сложение не такое крепкое, как у старшего… О Предвечный Атта-Хадж, о чем я думаю? kакая ерунда по сравнению со всем, что происходи на землях моих отцов! Надо бы позвать Энареке. Дейвани должен был получить депеши из Дангары и известия от десятитысячника Эль-Джабди. Хотелось бы знать, успел Эль-Джабди увести остатки конной армии в Д ангару или, приняв новый бессмысленный бой, положил всю уцелевшую кавалерию этого несчастного государства?"

День подходил к концу, наливающийся багровым диск солнца нисходил к спокойным водам Полуденного океана. Шад Даманхур, привстав, наблюдал за морем. Его глаза, видевшие вдаль гораздо лучше, нежели вблизи, различили на ровной синевато-зеленой глади моря десяток светлых точек. Боевые триеры аррантского басилевса показались из-за горизонта и двигались в сторону Мельсины.

"Надеюсь, Гермед сдержит слово. — Даманхур, сощурившись, вглядывался в бесконечность океана. — И через седмицу нам на помощь придут аррантские легионы. О, Отец Атта-Хадж, сколько золота придется отдать царю Вековечного Острова! Но без его помощи Саккарем никогда не изгонит… этих… этих чудовищ! Спаси нас. Предвечный!"

Возле тщательно охраняемого личной гвардией шада причала покачивался большой двухмачтовый многовесельный корабль. Его капитан был готов поднять паруса немедленно. Быстроходная галера, купленная в Лаваланге специально для владыки Саккаремского шаданата, могла в любой момент отчалить и выйти в открытый океан. Однако капитан не особо ждал к себе на борт царственного гостя. Мельсина неприступна. Это знали все, начиная от самого дикого сегвана и заканчивая аррантским басилевсом.

Рассвет следующего дня застал царственного шада спящим на небольшом, обитом бархатом диванчике, выставленном в расположенном сразу за Оружейной залой висячем садике. На широких и прихотливо изрезанных листьях редких растений из мономатанских джунглей мерцали в сумерках капельки росы, почуявшие рассвет разноцветные попугаи высунули головы из-под крыльев, начав осторожную хриплую перекличку, толстый и длинный, вечно сонный удав, содержащийся в саду для лишней экзотики, медленно переполз на самые верхние ветви, ожидая горячих лучей солнца. В бассейне из розового мрамора золотые рыбки вяло поводили плавниками.

Шад отдыхал. Впервые за несколько дней его сон был почти безмятежен.

…Боевые корабли великолепной Аррантиады подошли к Мельсинской гавани вскоре после полуночи. Встречать столь долго ожидаемое, но не слишком многочисленное аррантское войско отправились Хадибу со своими тысячниками и, разумеется, посланник Гермед. Даманхур, стоя у окна одной из дворцовых башен, вглядывался в темноту, прореженную лишь редкими пятнами факельных огней, и ждал. Только когда со стороны окруженной стенами дороги к порту послышался невнятный металлический шум и слитный ритмичный топот нескольких сотен ног, шад удовлетворенно улыбнулся и, послав телохранителя за Энареком, отправился в оружейную. Туда же через некоторое время явились верховный дейвани, Хадибу, трое конногвардейских командиров и, разумеется, долгожданные гости с Великого Острова. Гермед привел с собой двух молчаливых лавагетов-сотников и легата самого аррантского басилевса, представленного именем Гая Септимия.

— От имени басилевса и Сената Аррантиады счастлив приветствовать тебя, царственный владыка. — Гай отсалютовал вытянутой рукой. — Прими послание моего кесаря.

Энарек, так и не сменивший свой потрепанный золотисто-желтый халат на более подобающее случаю одеяние, забрал у арранта пергаментный свиток накрученный на бронзовый стержень, и с поклоном передал Даманхуру. Шад, вскрыв печать, пробежался глазами по ровным строчкам угловатых аррантских букв, оглядел размашистую подпись басилевса Тибериса и подумал: "То что я и ожидал. Сочувствия, соболезнования, изложенные высоким поэтическим стилем, сожаления… Интересно: повелитель аррантов сам предлагает мне "в случае трудностей" стать его гостем в Арре. Значит, подозревает, что в Саккареме далеко не все благополучно. И, конечно же, ворох обещаний. Два легиона через седмицу-полторы. Это неплохо. Пешее войско кесаря пока не знало поражений".

Взгляд Даманхура остановился на завершающей фразе письма, вычерченной прямо под вежливыми пожеланиями благополучия и вечного благоденствия "царственному брату". Как обычно, аррант ничего не сказал прямо, ограничившись полунамеком: "Уверен, что все вопросы, сопутствующие дальнейшему пребыванию в Саккареме нашего панцирного воинства, обсудит с тобой, государь, светлейший Гермед".

Ясно, что за «вопросы» имеются в виду. Оплата воинам и командирам, обеспечение продовольствием и безусловная компенсация в золоте семьям погибших. Разорение! Каждый панцирник центурии по уговору должен получать каждодневное жалованье в размере одного шади и двух гепт, что равно содержанию сотника саккаремской конницы!

Однако, глядя на Гая Септимия, шад решительно отогнал раздумья о презренном металле. Пускай степняков ровно в сто раз больше, чем аррантов, но пехотная «черепаха» попросту снесет лагерь мергейтов. Если в армии Аррантиады все воины похожи на благородного Гая, значит, недаром Остров никогда не видел захватчиков на своей земле — легат был на полторы головы выше шада, производил впечатление невероятно сильного человека, а его покрытые золотом доспехи выгля дели столь внушительно, что казалось, сокрушить этот гиганта не смогут и полсотни низкорослых слабосильных степняков.

— Светлейший Гермед уже сообщил мне, что первая вылазка из города планируется на грядущее утро. — Гай вел речь негромко и спокойно. — Хотелось бы, о царственный, осмотреть место будущего сражения и узнать, на что способен противник.

Даманхур перевел взгляд на Хадибу и кивнул, дозволяя младшему брату говорить. Десятник дворцовой гвардии уже развернул на столе подробный план окрестностей Мельсины.

— Прошу сюда. — Хадибу подвел аррантов к столику, указывая на карту. Дикари сделали серьезнейшую ошибку, встав укрепленным лагерем и выстроив круг из своих ветхих кибиток в семистах шагах от Синих ворот города. Если мы подожжем их колесницы аррантским огнем, а затем уничтожим палатки, заодно нанеся серьезный ущерб коннице, половина победы окажется в наших руках. Я предлагаю вот что…

Шад отдыхал после ночного разговора в садике на дворцовой террасе. Первый открытый бой под стенами Мельсины обещал быть удачным. Разбудил Даманхура спешно прибывший от Хадибу гонец — брат повелителя приглашал своего шада посмотреть со стен на истребление степных варваров.

Не позавтракав, Даманхур спустился в конюшни, где уже стояла наготове оседланная лошадь, и, как обычно, в сопровождении небольшого отряда охраны отправился через полусонный утренний город к стене.

Арранты за минувшую ночь постарались на славу. Создавалось впечатление, будто ни один воин из пяти центурий-сотен вовсе не ложился спать. Впрочем, Даманхур прекрасно знал, насколько строгие порядки царят в воинстве басилевса. Любые проступки карались беспощадно: за сон на посту или оставление поста без разрешения следовала смертная казнь, за неисполнение приказа — тоже, за небрежение к доспеху или оружию полагалось полсотни палок…

Привезенные на триерах катапульты и баллисты к утру с помощью веревочных блоков и противовесов очутились на стене и башнях, возвышавшихся над стоянкой мергейтов, аррантские мастера готовили запечатанные горшки с жуткой горючей жидкостью, которая пылала всепожирающим горячим пламенем и в воде, громоздкие баллисты, больше смахивавшие на гигантские арбалеты, были заряжены еще одним хитроумным изобретением аррантов — связками отточенных металлических стрел длиной едва с ладонь. Баллиста отправляла пучок из сотни отдаленно похожих на копейный наконечник болтов высоко в воздух, затем связка рассыпалась, накрывая довольно большую территорию смертоносным ливнем сыплющегося с неба металла. Очень действенное оружие — если идущая в плотном строю конница попадет под такой «дождик», не меньше половины всадников и лошадей будут убиты или серьезно ранены.