— Тогда мы обратимся в полицию, Сасс, дорогая! — в отчаянии воскликнул Шон.

— Не будь наивным, полиция тут не поможет. Шон, у нас нет выхода. Я должна закончить фильм. Должна использовать этот шанс. И не только ради себя. Ради нас всех. Это единственная возможность отделаться от Слоан. Что сделано, то сделано, Шон. Я закончу «Женщину в конце тропы», и фильм принесет нам успех.

— Нет, Сасс. Ты не права. Ты рискуешь всем. Не только нашими жизнями, но и собственной репутацией. Думай, Сасс. Думай головой, а не сердцем. Я знаю, сколько ты ждала этого, и у меня просто разрывается сердце, что все твои страдания, надежды и вся тяжкая работа пришли к такому концу. Но Сасс, кто захочет потом иметь с тобой дело, если все будут знать, кому ты продалась? Сейчас речь идет не только о твоем фильме, на карту поставлена и вся твоя карьера, и остальная твоя жизнь. Ради Бога, Сасс, подумай обо всех последствиях того, что ты собираешься сделать.

— Я уже подумала, Шон, я подумала, — настойчиво сказала Сасс. — Лизабет, скажи ему, что я смогу это сделать. Он не верит в меня. Я все вывезу. Фильм будет закончен, и Слоан получит свои деньги. Все будет хорошо. Но путь этот единственный. Я должна закончить этот фильм. Я должна идти на риск.

Сасс протянула к Шону руки и ждала, что он шагнет к ней навстречу. Но он, встав, просто посмотрел на нее; на его лице отражалась игра эмоций: гнев, разочарование и мучительная любовь. Наконец он двинулся с места, но не к ней. Он встал спиной к Сасс и Лизабет, его голос звучал отрешенно.

— Я не могу смотреть, как ты разрушаешь себя. Возможно, я не такой сильный, каким когда-то себя считал, но сейчас вижу, что мне явно не хватает сил. Я не могу смотреть, как еще одна женщина, которую я люблю, губит свою жизнь. Я не могу здесь оставаться, надеяться и ждать.

Шон опустил голову и его черные кудри блестели в лучах зари.

— Я должен уехать, Сасс. Я люблю тебя больше жизни и хочу, чтобы ты знала, что я боюсь не за себя, моя дорогая. Дело вовсе не во мне.

Он ушел, не оглядываясь, поднялся вверх по лестнице и исчез в темном коридоре. Обе женщины ждали, что он одумается и вернется, но в доме стояла гулкая тишина. Когда Лизабет показалось, что молчание может стать невыносимым, Сасс засмеялась коротким и смешком.

— Он пошутил. — Она старалась удержать дрожь в голосе, но не смогла. — Он сказал это не всерьез, Лизабет. Куда он поедет? Снова в свою хижину?

На красивом лице Сасс появилась гримаса отчаяния. И в свете занимающегося дня Лизабет подумала, что еще никогда не видела Сасс более красивой. Однако Сасс что-то и потеряла — свой талант. Хотя она растянула губы, хотя ее глаза сияли, даже Лизабет могла сказать, что ее игра менее чем убедительна. В сверкающих глазах застыл ужас, а в улыбке сквозил страх. Но Лизабет любила Сасс и не стала бы критиковать любую ее игру.

— Нет, Сасс, — спокойно сказала Лизабет, — даже не представляю, что кто-то мог бы тебя бросить.

Голливуд как-то утратил традицию устраивать день пышной премьеры, ее сменили частные просмотры. Прежде зрители, пришедшие для знакомства с новым фильмом, своей реакцией выражали одобрение или провал картины. Теперь же вместо этого на ночном приеме у «Дарби» избранные зрители ожидали раннего выпуска новостей. Но в этот единственный вечер Голливуд стал тем, чем он был в золотые дни, и Сасс Брандт, одинокая звезда, ожидала приглашения, чтобы выйти под лучи прожектора на сцену.

В шелковом платье, украшенном брошью в античном стиле, Сасс Брандт выглядела настоящей кинозвездой, когда лимузин подкатил к театру.

Ощущала же себя она совсем иначе.

Сасс устала за последние дни, проведенные в тяжелых размышлениях о том, что было и что будет; мучимая одиночеством, несмотря на то, что Лизабет всегда была с ней рядом. Как ей хотелось… Как ей хотелось…

Ничего. Ей больше нечего хотеть. Даже если фильм будет пользоваться сказочным успехом, Шон не вернется, а ей так трудно без него, без его поддержки, без его любви и веры в успех. Она больше не ощущает себя сильной, фильм непременно провалится, все закончится катастрофой.

— Приехал Курт.

Сасс открыла глаза и с неохотой вернулась к действительности. Оглянувшись через плечо, она увидела, как Лизабет кивает на вход в театр. Сасс посмотрела в указанном направлении сквозь тонированное стекло лимузина, ненавидя этот чернильный тон, эти надменные окна, словно ее лицо слишком драгоценно, чтобы позволять смотреть на него людям. При этой мысли она едва не рассмеялась. Сегодня темные окна стали ставнями, скрывающими трусиху, то есть ее. И теперь уединение в машине символизировало скорей ее страх и тоску, чем высокомерие.

Ричард, напуганный таким оборотом событий, скрылся, решив отсидеться где-нибудь в тиши, пока не станет ясно, чья взяла. Курт, что ж, Курт оказался самым честным из всех. Ведь у него много дел, да и пойти есть куда, но он не мог пропустить премьеру. Шон причинил ей самую сильную боль, несмотря на то, что в чем-то был прав. Впрочем, Сасс постоянно сомневается, насколько порядочно так поступать. Если ты любишь, так люби без всяких условий.

— Вот.

Голос Лизабет, ее указующая рука напомнили Сасс, что она не может позволить себе роскошь остаться одной.

— Я вижу его, — пробормотала Сасс, увидев, как Курт передает ключи от машины служащему в красном пиджаке. Он прекрасно выглядел.

Обходя сзади свой «Феррари», Курт нарочно замешкался, привлекая к себе внимание толпы, а затем оттеснил в сторону служащего и открыл дверцу. Хотя теперь Сасс не видела, что там происходит, ей нетрудно было все это представить. Из салона показались сначала длинные, стройные ноги, затем расшитая бисером юбка, оставляющая восхищенным взглядам ровно такую часть безупречного бедра, чтобы зеваки поняли, сколько теряют, не видя остальное. Затем…

Сасс выпрямилась. Старые привычки дают о себе знать. В самый последний момент, до того как возлюбленная Курта показалась во всем своем блеске, Сасс осознала, что ей не меньше, чем всем остальным, хочется узнать, кто же сопровождает Курта на премьеру. Она улыбнулась, когда вслед за длинными светлыми волосами показались широкие плечи и потрясающее тело, обтянутое узким, коротким платьем. Толпящиеся за заграждением любители звезд заухмылялись, повернули головы, раздался свист. Блондинка пылко поцеловала Курта, и толпа окончательно обезумела.

— У Курта изменился вкус на женщин, — заметила Сасс с кривой усмешкой. — Раньше ему нравились изящные и рыжеволосые.

— Он никогда не был достоин тебя, — пробормотала Лизабет с явным осуждением в голосе. Сасс грустно улыбнулась и вздохнула. Теребя край накидки, она продолжила разговор, оказавшийся на удивление болезненным.

— Курт неплохой парень, Лизабет. Я была с ним счастлива. — Упрек прозвучал мягко, но даже ей самой показался неубедительным. Что она знала о любви, когда была вместе с Куртом? Просто они испытывали друг к другу обоюдное восхищение. Вот с Шоном у них была любовь. Как вода под мостом. Никуда не пройдешь, только вперед. Сасс взглянула на часы. Лизабет сделала то же самое и заговорила первая. Ведь, в конце концов, ее работа состоит в том, чтобы обеспечивать порядок в жизни Сасс.

— Пора.

— Сама знаю, — тоскливо ответила Сасс, загрустив оттого, что ее жизнь, мечта, встававшие перед глазами образы свелись к такому пошлому шоу. Нажав на кнопку, она сказала водителю:

— Ким, мы готовы.

Длинный серый автомобиль двинулся вперед и остановился лишь перед самым входом. Ким, угрюмый рыжеволосый парень, одетый в безупречную ливрею, открыл дверцу и сделал шаг назад. Первой появилась Лизабет, в новом платье она совершенно преобразилась. Сасс настояла на подарке, скорее ради себя, чем ради Лизабет. В этот вечер Сасс хотела видеть лишь красивых, безупречных людей. Это будет ее талисманом. Безукоризненная одежда, безукоризненный вид, точность начала показа благотворно повлияют на исход их премьеры. Лизабет разгладила юбку, словно могла таким образом сделать ее длинней. Но та все равно была намного выше колен.