— А тебе вредно для фигуры! — завопил Лёд, только увидев меня на пороге, и сграбастал последний кусок.

А я ехидно подумала, что надо последней дурой быть, чтобы в собственной кухне голодной остаться, какая я, всё-таки, мудрая, что свой ужин припрятала.

— Ну что, когда идем прокурора арестовывать? — надменно проигнорировав его вопль, спросила я. — Это же он?

— Нет, к сожалению, не он, — развёл руками Профессор.

— Да как не он? — загорячилась я. — Кто ещё о заклинании мог узнать?

— Прокурор подходит, — согласился Профессор, обсасывая рыбью косточку. — Но он никак не мог сегодняшней ночью бегать по улицам.

— Почему? — спросила я мрачно, зная, что нельзя задавать этого вопроса, потому что именно его от меня ждут.

— Видишь ли, душа моя, — бесцеремонно отправил кость под стол Профессор. — Мы тоже думали, что это прокурор, и Град, пока все выгружались и мылись, съездил верхом, навестил его. Очень вовремя. Растроганный прокурор высоко оценил чуткость представительства.

— Вчера твой дружок Ряха встретился с ним в узком проулке и, видимо, проулок был настолько тесным, что разойтись двоим там очень сложно, — решил ускорить рассказ Лёд.

— Ну и?

— Ну и Ряха нечаянно наступил господину прокурору на ногу. Теперь тот неделю ходить не сможет, пока опухоль со ступни не спадет.

— И что самое интересное, жаловался прокурор Граду, — продолжал Профессор, — найти на твоего друга управу прокурор не может, гарнизон не находится в его юрисдикции. И придраться формально не к чему: легионер даже извинился, когда сошёл со ступни. Да что толку, он её практически расплющил.

— А где Град? — спросила я, оглядевшись.

— О, он ушёл по делам, — махнул Профессор. — Душа моя, к тебе тоже есть дело. Рассвет объяснит.

Под столом разочарованный Копчёный в который раз пытался найти на костях, накиданных добрым Профессором, хоть клочок мяса. Ну, то есть рыбы.

Я сняла мокрое полотенце с головы, налила себе чаю и села поближе к очагу — сушиться.

— Ты можешь переговорить со своим Сильным? — спросил Рассвет, управившись с рыбой. — Чтобы мне разрешили посмотреть в архивах на Горе книги записей актов гражданского состояния?

— Чего-чего? — переспросила я.

— Книги записей актов гражданского состояния, — терпеливо повторил Рассвет. — За последние пятьдесят лет. Я бы мог сделать официальный запрос, если бы я знал, по какому году искать, — а так Гора вряд ли даст разрешение, слишком большой объем документов.

— А что ты хочешь найти? — заинтересовалась я.

— Мне надо с ними поработать, — уклончиво сказал Рассвет. — Я думаю, это не займет много времени. Часа три от силы.

— Поговоришь? — спросил Профессор.

— Поговорю, — сказала я. — Только ничего не обещаю.

— Вот и славно, — обрадовался Профессор.

— Все это несерьезно, — пробурчала я, прихлебывая пустой чай (в воспитательных целях) и злорадно думая, что мои два кусочка рыбы меня терпеливо ждут. — Надо было не сбегать со складов, а идти по следу главаря. Ищейку какую-нибудь пустить.

Предложение пустить по следу ищейку всех очень обрадовало.

— Чего веселитесь! — обиделась я. — Надо по горячим следам его искать. Раз это не прокурор, то кандидатур у нас — пол-Отстойника. И, кстати, дать Рассвету денег не забудьте! При всем тёплом ко мне отношении Янтарного, пропуск в архив явно придется покупать.

— Разумеется, дадим, — кивнул Профессор. — А по горячим следам найти бы того молодца всё равно не удалось: ищейки только у Службы Надзора есть. А раз начальник выздоровел — тёплого, как ты выражаешься, отношения к нам ожидать не приходится.

— Во-во, — подхватила я, встряхивая волосами, чтобы они лучше просохли, — Как бы теперь он этот поджог нам не приписал.

— Медбрат с тобой! — всполошился Профессор. — Сплюнь три раза, чтобы не услышал.

Пришлось плевать, раз начальство велит. В сторону Льда, чтобы не объедал бедных девушек.

В Огрызок вернулся Град, расправившийся со своими таинственными делами.

То ли он перехватил чего-то в городе, то ли ещё не отошел от ночных событий и не зажил нормальной жизнью, но он как-то не обратил внимания на то, что всю его рыбу съели.

— В городе большой шум, — рассказал он, подсаживаясь к очагу поближе. — Но пока, хвала Медбрату, никто ничего не понял, все просто недоумевают.

— Это хорошо, — поискал взглядом, чего бы еще съесть, и не нашёл Профессор. — Ну, поскольку поработали мы усиленно, а ночь выдалась тяжелая, властью, данной мне Ракушкой, объявляю этот день выходным. Идите, отсыпайтесь.

— Ура! — напугав Копчёного, дико заорали Лёд и Рассвет.

— Душа моя, — жалобно спросил Профессор. — А у нас в кладовой не завалялось какого-нибудь варенья? Или печенья?

У нас в кладовой было хоть шаром покати по причине тотальной экономии. Пироги давно съели, новые надо было стряпать. Или покупать.

— Холодец есть. Только он ещё не холодец, а горячий бульон с мясом, — сообщила я.

— Нет, хочется чего-нибудь такого… Сладкого… — вздохнул Профессор.

— К тому же он теперь без мяса, — добавил невинно Лёд.

— Что?! — я кинулась к плите и заглянула в кастрюлю.

Так и есть, — всё мясо выловили и съели, пока я мылась, в кастрюле болтались одни кости в уваренной жидкости.

— Гады!!! — взвизгнула я. — Всех убью!

— После большого заклинания очень есть хочется, — виновато объяснил Профессор, глядя на свои тапочки.

Вид у него был настолько несчастный, что я, неожиданно для себя самой, проболталась:

— Яблоки у меня есть. Янтарный подарил.

— Ура! — завопили наперебой ещё громче, чем в первый раз, Лёд с Рассветом, бессовестные и наглые Лёд с Рассветом. — Неси скорее! Сладкого охота!

Янтарный появился вечером, как по заказу.

Обычно наши встречи проходили в достаточно немногословной атмосфере.

Что во время подобного общения можно ещё и говорить, ему видимо в голову не приходило, а я помалкивала, чтобы не расстраиваться лишний раз.

С драконом ведь тоже разговоров не было, даже когда мы не летали к звездам, — он и в обычное время мысли на ходу ловил, словно мячики… И отбивал обратно… И надо было не зевать, чтобы поймать этот мячик… И кинуть новый… Эгоист надменный! Засел где-то в горах, и знать меня не желает… Ненавижу!!! Эх, хоть бы знать, что живой…

Нет, с Янтарным было нормально и этого достаточно. С кем другим, наверняка, было бы ещё хуже. Этому-то я хоть нравилась, несмотря на то, что еще с пансионата Янтарный твердо считал меня не вполне нормальной.

А что, неправда что ли? Так оно и было. Нормальных в Отстойник на практику не присылают. Нормальные практику проходят в нормальном месте нормальным образом. А не на кухне.

А у Янтарного главное достоинство было то, что он надежный, если не требовать от него многого.

Я рассказала ему, что Рассвету надо попасть в архив Горы.

Янтарный пообещал подумать.

На этом говорильная часть представления завершилась, началась пантомима, сопровождаемая сопеньем, извиняюсь, страстным дыханием, и скрипом кровати.

Утром на нашу голову неожиданно упало немного денег. Я так поняла, что от щедрот владельца рыбных складов и решётчатых башен, лишь на второй день поверившего, что от пожара он не пострадал.

Оголодавший Профессор выделил из этого богатства толику и на хозяйство. И даже экипаж разрешил взять, чтобы накупить всего и много, и поэтому подешевле.

Я загрузила корзинки и мешки, взяла лист заказов и мы поехали.

Кучер наш был человек основательный, и всё делал добротно. В том числе и отмечал свой день рождения.

Он его отмечал в положенный день, потом на следующий день поотмечал ещё немножко, и на следующий за следующим днем ещё немножко с утра — и когда мы ехали на рынок, он правил лошадьми несколько отстранённо, потому что был во власти приятных дум насчет того, как он продолжит праздновать вечером.