— Боюсь, что теперь существует, — мягко возразил Стейнер. — Во всяком случае, так его называют.

— О чем вы?

— На прошлой неделе был убит ребенок — девочка по имени Терри Доусон.

Глаза Клейборна удивленно расширились, затем гневно сузились.

— И вы обвиняете меня?

Стейнер быстро покачал головой.

— Конечно нет.

Если Клейборн и уловил в его голове неуверенность, то ничем не показал этого.

— Ведь вы держите меня здесь под замком уже почти семь чертовых лет! Ради бога, Ник, что заставило вас подумать, будто я мог ускользнуть отсюда и убить какого-то ребенка, о котором никогда не слышал?

— Никто и не говорит, что вы в этом замешаны.

Гнев во взгляде Клейборна сменился подозрением.

— Неужели? Только не думайте, будто я не знаю, что обо мне говорят, с тех пор как…

Стейнер жестом остановил его.

— Вам не о чем беспокоиться. Если хотите знать, меня действительно допрашивали на другой день после убийства. То, что я сказал им, теперь является частью официального протокола: согласно показаниям больничной охраны, вы находились в своей комнате до, во время и после того, как девочку закололи.

— Закололи?

Стейнер кивнул.

— Орудия убийства так и не нашли, но полагают, что это было что-то вроде мясницкого ножа.

В глазах Клейборна снова появились искорки гнева.

— И только потому, что убийца использовал нож, эти подлые ублюдки считают возможным снова втоптать имя Нормана в грязь. — Его гнев уступил место презрению. — Дело Бейтса…

Стейнер протестующе покачал головой.

— Это дело назвали так не из-за ножа, — заметил он. — А из-за того, где произошло убийство.

Клейборн еще больше нахмурился.

— Где, вы сказали, это случилось?

Стейнер ответил не сразу. Он пока этого не сказал, да и не хотел говорить, но теперь отступать было поздно. А может, паранойя требует резкости, а не успокоения?

— Тело девочки нашли в доме Бейтса, — сказал он.

Клейборн в изумлении уставился на него.

— Что вы такое говорите? Дом Бейтса сгорел много лет назад.

— Да, это так. Мы оба это знаем. Но вы не знаете того, что этот дом недавно был отстроен заново.

— Но это невозможно!

Стейнер снова кивнул.

— Отстроен заново в прежнем виде, — сказал он. — Очевидно, кто-то нашел старый альбом с фотографиями, сделанными в различных помещениях дома, и, кроме того, отыскались снимки внешнего вида здания, которыми и руководствовались при реконструкции. Разумеется, воссоздать обстановку в точности невозможно, но, насколько я понимаю, им удалось значительно приблизиться к оригиналу.

Клейборн продолжал молча смотреть на него. Наконец он заговорил шепотом, не скрывая своего изумления:

— Как они могли сделать подобное? И зачем?

Как ни старался Стейнер выдержать его взгляд, это было ему не по силам. Впрочем, теперь это не имело значения, потому что он чувствовал себя летящим вслепую — летящим навстречу беде, навстречу пациенту, которого он должен был защищать, а не травмировать.

И пока это входило в его обязанности, ему следовало бы выбросить из головы всю эту чушь насчет ловушек, слепоты и несчастья. Ему следовало бы держать рот на замке, но теперь было уже слишком поздно. И по правде говоря, это именно то, чего он обещал себе не делать. Пришло время тщательно подбирать слова, очень тщательно.

— Есть одна вполне очевидная причина для реставрации дома Бейтса, — сказал он. — Выгода.

— Уж не хотите ли вы сказать, что кто-то захочет купить этот дом и поселиться в нем? Это же бессмысленно!

— Он построен не для того, чтобы в нем кто-то жил, — возразил Стейнер. — Только для посещений.

— Они не сделают этого. — С голосом Клейборна явно что-то происходило. — Надо быть безумцем, чтобы открыть в таком месте гостиницу!

— Там будет не гостиница. — Стейнер заговорил тише, надеясь, что и Клейборн последует его примеру. — И не мотель.

— Они и его заново отстроили? — Клейборн возвысил голос.

— Только контору и один номер, — ответил Стейнер. — Остальное — всего-навсего стены.

— Тогда из чего же планируется извлекать прибыль?

Стейнер перешел на полушепот.

— Туризм, — сказал он.

— Вы хотите сказать, что они превратили это место в развлечение для туристов?

Стейнер пожал плечами.

— Так мне говорили.

Клейборн подался вперед. Черты его лица были искажены.

— Что они собираются делать — брать с людей деньги, столько-то с человека, чтобы те могли взглянуть на место, в котором совершилось убийство? И гидов пригласят, чтобы те в подробностях рассказывали, где и как это произошло? А семейные скидки будут? А детей будут пускать бесплатно?

— Успокойтесь, — сказал Стейнер. — Все не так плохо.

Но на самом деле все было плохо. Только идиот мог не предвидеть проблемы. Обычно Стейнер противился современной тенденции подменять решение проблем пациента использованием седативных препаратов, но сейчас он был не против того, чтобы пациент немного расслабился.

Клейборн пристально смотрел на него.

— Почему вы не остановили их?

— Думаю, вы знаете ответ на этот вопрос, Адам. Мы находимся в двадцати милях от Фейрвейла. Я не житель города и не имею влияния на дела общины. Что же касается данного вопроса, то, если разобраться, он даже не находится в компетенции властей Фейрвейла. Насколько я понимаю, собственность Бейтса подпадает под юрисдикцию наблюдательного совета округа.

Клейборн продолжал хмуро смотреть на него.

— Вы думаете, я этого не знаю? Могли бы поговорить с Джо Гундерсоном.

Стейнер покачал головой.

— Я не знаю никого с таким именем.

И тем не менее при упоминании этого имени в его сознании тихо прозвенел колокольчик.

— Не говорите ерунды! Все знают Джо Гундерсона. Он главный в этом округе. Мать была у него и просила разрешения, прежде чем начать строить…

На этот раз колокольчик прозвенел громче и отчетливее. Гундерсон, политический лидер округа, лет двадцать назад был знаменит. И уже лет десять как умер.

Стейнер глубоко вздохнул.

— Адам, я хотел бы, чтобы вы очень внимательно меня выслушали.

Но Клейборн не слышал ничего, кроме звуков собственного голоса. Вот только его ли это был голос?

— Меня вам не обдурить. Вы не разговаривали с Гундерсоном потому, что вам, как и всем прочим, наплевать на то, что происходит. Вы и дальше будете позволять им делать все, что угодно, например превратить мотель в карнавал с аттракционами!

— Я уже сказал вам — я ничего не мог сделать…

— Вы наговорили мне много разных вещей про то, кто я такой и что я должен делать. Но я вам больше не верю. Я знаю,кто я.

В голове Стейнера снова прозвенел колокольчик — на этот раз предупреждающе. И звук этого колокольчика изменился так же, как голос Клейборна. И искаженные черты его лица тоже менялись до неузнаваемости.

Стейнер отодвинулся назад вместе со стулом.

— Прекратите, Адам! Успокойтесь, возьмите себя в руки.

— Я знаю, кто я и что я должен делать! — кричал Адам Клейборн.

Но когда он поднялся, Стейнер увидел перед собою лицо не Адама Клейборна. И когда длинные пальцы Клейборна схватили посетителя за горло, то это был не Стейнер, а кто-то другой.

Ловя ртом воздух, доктор Стейнер принялся отбиваться от нападавшего. Но тут у него в горле что-то забулькало, а затем стихло, когда пальцы стиснули его горло, перекрыв доступ крови к мозгу.

Последней мыслью Стейнера было простое наблюдение. Хотя Клейборн и не играл на фортепиано, он отлично владел своей левой рукой.

Когда Эми заканчивала наносить легкий макияж при свете флюоресцентной лампы над раковиной, лучи утреннего солнца уже пробивались сквозь жалюзи ванной комнаты. Пока она остается в гостинице, достаточно и этого, но днем, перед тем как уйти, можно будет накраситься и получше при естественном свете из окна. Сейчас она хотела лишь одного — спуститься вниз и попросить кого-нибудь, чтобы ей принесли завтрак.