Эми нахмурилась.

— Вы ведь обыскали его, когда взяли? Где же он спрятал ключ?

— Онаджер сказал, что ключ лежал сверху, на верхней ячейке.

— У всех на виду?

— Только у баскетболистов. — Энгстром вновь улыбнулся. — Наверное, он предполагал, что его могут задержать, вот и припрятал там все. Потом попросил кого-то подбросить его к дому Бейтса. Нам он сказал только, что это был водитель какого-то грузовика, проезжавшего мимо. Не хочет, чтобы у того были проблемы.

— Он не любит создавать кому-либо проблемы, — подтвердила Эми.

Энгстром едва заметно вздохнул.

— Может, и так. И вы этого не хотите. Но если вы останетесь здесь и будете раскачивать лодку, то проблемы точно будут. Мой вам совет: уезжайте из города, пока ничего не случилось.

— Я здесь потому, что пишу книгу. Мне еще нужно кое-что сделать.

— Как и мне, — нахмурился Энгстром. — Мне никак не дает покоя вопрос: что привело сюда демонолога? Что он собирается делать?

— Где он сейчас?

— Ваш дружок? Последнее, что я о нем слышал, — что он поселился в гостинице «Фейрвейл».

Эми покачала головой.

— Разве я неясно выразилась? Он мне никакой не дружок!

— Вот это и плохо. — И, глядя ей прямо в глаза, Энгстром добавил ровным тоном: — Он снял номер двести четыре, рядом с вашим.

Услышав стук в дверь, Эми не испытала страха.

Хотя бы за это она могла сказать Энгстрому спасибо. Однако все же было тревожно знать, кто стоит за дверью в столь поздний час. А может, она была встревожена оттого, что не знала этого? Если не считать короткого разговора, состоявшегося неделю назад за тысячу миль отсюда, человек, остановившийся в соседнем номере, был ей совершенно незнаком. И теперь приглушенный голос этого незнакомца доносился из-за двери:

— Мисс Хайнс…

— Да?

— Это Эрик Данстейбл.

— Я знаю.

— Пожалуйста, впустите меня. Мне нужно поговорить с вами.

Эми пребывала в нерешительности. Впустить его в номер означало впустить в свою жизнь. И чем это могло обернуться для нее? Ей было вполне достаточно того, с чем она уже успела столкнуться, находясь здесь, и меньше всего на свете хотелось принимать участие в разысканиях своего конкурента.

Но как она могла быть уверена в том, что он конкурент, и знать, каковы его планы и намерения? Существовал только один способ узнать это, и лучше было воспользоваться представившейся возможностью и задать ему несколько ключевых вопросов.

— Подождите минутку, — ответила она. — Сейчас подниму ключ.

Ключ выпал у нее из сумочки. Она подняла его, и несколько секунд спустя Эрик Данстейбл вошел в ее номер.

Когда Эми открыла дверь и взглянула на своего гостя, то снова задумалась о том, правильно ли она поступила. И еще она вспомнила об инсинуациях шерифа Энгстрома. Да как ему только пришло в голову, что она может состоять в связи с этим человеком?

Эрик Данстейбл был худым, бородатым, очкастым и кривоногим. На первый взгляд — высокий Тулуз-Лотрек. [29]

Вообще-то она ничего не имела против художников, увечных или против кого-то еще. Но тут было нечто большее. За толстым стеклом очков судорожно дергался левый глаз, живя собственной независимой жизнью. Это ритмичное подергивание выглядело тревожным беззвучным сопровождением хриплого полушепота, которым он произносил слова, и дополнялось угловатыми движениями костлявых рук и тонких, точно карандаши, пальцев.

Ладно, сказала про себя Эми, он определенно не Рэмбо. Но кто он и что ему нужно — на эти вопросы необходимо было немедленно найти ответы. Однако вместо этого она спросила:

— Как вы узнали, что я поехала сюда?

— Я знал. — Он стоял за порогом и, моргая, смотрел на нее. — Так я могу войти?

— Конечно, мистер Данстейбл.

Эми нервно засмеялась, скрывая смущение, затем, когда он вошел, мысленно одернула себя. Сейчас было не время и не место хихикать, как школьница, однако забеспокоилась она всерьез. И не потому, что у нее в номере находился мужчина — если это безвольное существо заслуживало подобного названия, — а из-за простой фразы, которую он произнес полушепотом в ответ на ее вопрос. Она указала ему на кресло в дальнем углу комнаты, возле окна, и, едва он уселся, заговорила:

— Вы говорите, что знали, что я направилась именно сюда. Откуда такая уверенность?

Данстейбл пожал плечами.

— В этом нет ничего загадочного, мисс Хайнс. Я читаю те же газеты и слушаю те же новости, что и вы. И когда я узнал, что случилось здесь на прошлой неделе, мне стало ясно, почему вы так внезапно покинули город и куда направились.

— В таком случае вы, надеюсь, простите меня за то, что наша встреча не состоялась, — сказала Эми. — Я действительно должна была известить вас, но я уезжала в такой спешке…

— Что ж, я понимаю. — Данстейбл кивнул, и его глаз задергался сильнее. — Важно то, что вы приехали вовремя. Если бы вы не встретились днем с шерифом, то, боюсь, я мог бы еще находиться за решеткой.

Эми выдвинула из-за небольшого письменного стола стул и села на него.

— Вы сюда приехали на автобусе?

Данстейбл кивнул.

— Я не вожу машину, — сказал он. — И испытываю стойкую неприязнь к путешествиям на самолетах. Полагаю, это все «демоны воздуха».

Пришел черед Эми кивнуть, хотя она так и не поняла, чему именно кивает. «Демоны воздуха» — это какая-то шутка или что-то серьезное? Ей смутно вспомнилось, что это какая-то цитата, но откуда — она не знала. Зато Эми вспомнила вопрос, также связанный с этой темой, и воспользовалась случаем задать его.

— А кто такой демонолог?

Эрик Данстейбл улыбнулся.

— Демонолог — не обязательно старик с длинной седой бородой, в развевающихся одеждах и с шутовским колпаком на голове. Это не чародей и не черный маг, у него нет волшебной палочки, он не обладает магической силой. Это даже не обязательно должен быть он.Существуют и женщины, которые тоже штудируют этот предмет, и мне кажется, это определение не хуже любого другого. Демонолог — это студент.

— Прошу вас, мистер Данстейбл, не прячьтесь за формулами из словаря. — Эми подалась вперед. — Меня интересует, как вы оказались во всем этом и чем конкретно вы занимаетесь.

— Могу сказать, каким образом я оказался во всем этом, как вы выразились. Я несостоявшийся семинарист. Несостоявшийся не из-за плохой успеваемости, а из-за веры — точнее, отсутствия таковой.

— Не понимаю.

— И я когда-то не понимал. Проблема казалась неразрешимой. По мне, теологическое понимание добра и зла обоснованно и самоочевидно. Но современная религия лишь лицемерно порицает абстракцию, отвергая стоящую за ней реальность.

— Другими словами, вы хотите сказать, что верите в существование демонов?

— Это не вопрос веры. Я знаю.

— И вы когда-нибудь видели хоть одного?

— Нет. — Снова шепот, и снова тик. — Демон — это нечто нематериальное, он бестелесен. Образы, которые он принимает, разумеется, галлюцинаторны. Может, психолог, сведущий в этнологии и антропологии, и смог бы объяснить, почему тибетский демон столь сильно отличается от нигерийского или румынского.

У Эми мелькнула мысль, что ей следовало бы записывать все это, но мысль эта исчезла так же быстро, как и появилась. Лучше направить ее по более прямому руслу — из одного уха в другое. И все же ей хотелось слушать дальше.

— Вы говорите, что демоны бестелесны и являются только в галлюцинациях. Как же вы можете доказать их существование, если вы их не видите?

— Любой из нас видит их присутствие в людях, которые ими одержимы.

К своему удивлению, Эми не нашла в себе сил улыбнуться в ответ на эту реплику. Ее не беспокоило, что она находится поздно вечером в гостиничном номере чужого города с едва знакомым человеком, который выглядит так, словно сошел со страниц комикса ужасов. А вот Данстейбл, мягко говоря, пребывал в явном беспокойстве, но и это ее не тревожило. Ее тревожила собственная реакция на то, о чем они говорили. Все это суеверия, конечно, — она это знала, об этом говорил здравый смысл, и ее разум соглашался с этим.