Слева, сквозь густую поросль деревьев, Джемма увидела, как блеснула водная гладь. Там было озеро с утками. Дорога сделала очередной поворот. За озером показался дом. Он был небольшой, но очень красивый, навевал мысли о тихом семейном счастье.

Джемма остановилась следом за Тристаном и вышла из машины. Вокруг было восхитительно тихо и покойно, слышалось лишь пение птиц и шелест листвы, колеблемой ветерком.

— Потрясающе, — сказала она. — Вы давно тут живете?

— Всю свою жизнь, и мой отец тоже здесь вырос. Он так и зовется — «Олдридж-Хаус», и часть дома довольно старая. Не старая по стандартам Эдилин, не восемнадцатого века постройки, но все равно возраст у нее солидный. Она была построена в 1840 году.

Она подошла к озеру, откуда открывался красивый вид на Олдридж-Хаус. Дом был двухэтажный, с множеством окон, выходящих на озеро, и каминной трубой на крыше. Слева имелась пристройка с низкой крышей, которая, как казалось, была целиком сделана из стекла.

— Это зимний сад?

— Да. Мой предок, который построил дом, был большим любителем садоводства.

— А вы?

— Меня нередко можно застать в теплице. Давайте пройдем в дом, и я покажу вам его изнутри. Вы расскажете мне, что там старое и что новое.

— А! Вы решили устроить мне экзамен, — сказала Джемма и следом за ним прошла к боковой двери. Они зашли в просторный холл, выстланный керамической плиткой, со старинной дубовой лестницей в дальнем конце.

Дверь справа вела в большую семейную комнату с книжными шкафами и телевизором, очень уютную. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что комната была новее, чем вестибюль, и Джемма сказала об этом хозяину.

Пройдя через вестибюль, она отворила еще одну дверь, за которой увидела кухню со шкафчиками из темной вишни, сужавшуюся с одного конца.

— Эта комната старая, и я не думаю, что она всегда была одним помещением.

— Экзамен сдан на «отлично», — похвалил Трис. — Моя мать велела снести все стены на этой стороне. Как раз после того, как родился Альфред, она сказала отцу, что не собирается торчать на кухне одна и что если он рассчитывает на то, что она будет кормить его ужинами, то он, черт возьми, должен устроить так, чтобы она могла видеть, чем занимаются дети. Через два дня стены снесли.

— Мне нравится ваша мама.

— И мне тоже, — улыбнулся Трис. — Можно мне приготовить вам коктейль?

— Нельзя. Я за рулем. Но если вы хотите выпить, то я не откажусь от тоника с соком лайма. Только сока должно быть много.

— Сейчас устрою.

— Вы не станете возражать? — спросила она, кивнув на дверь оранжереи, и Тристан махнул рукой, разрешая ей заходить куда угодно. Оранжерея представляла собой нарядное помещение, напоминающее викторианский сад. И, как оказалось, Трис был не только хорошим врачом, но и неплохим садоводом. Растения, по большей части орхидеи, были везде: свисали с потолка, росли в горшках на полу, и все были такими ухоженными и славными, что Джемме захотелось присесть с книгой в одно из плетеных кресел. Больше всего ей нравилось, что самые крупные растения Трис не сажал в горшки, как в тюрьму, а позволял им расти прямо из земли. Эти клумбы, разбитые в доме, окружали бордюры из нарядных, расписанных вручную керамических плиток.

Трис протянул ей тоник с соком, в котором плавали кусочки льда.

— Это единственная комната, к которой никто не прикасался. Мой отец сказал, что это была любимая комната моей прапрапра… и так далее… бабушки, которая построила этот дом и которая проводила тут большую часть времени. — Он наклонился, чтобы убрать увядший лист с орхидеи-бабочки. — Она была одной из тех женщин по фамилии Олдридж, что осмелилась родить без мужа.

— Обычно о таких вещах легко забывают, но раз это обстоятельство так долго хранится в памяти поколений, могу предположить, что тут есть какая-то история. Мне бы хотелось узнать больше о вашей прапрапрабабушке. Как ее звали?

— Луиза. Мне не так уж и много о ней известно, но зато Джос удалось кое-что разузнать. Мой дед сказал ей, что в свидетельстве о рождении ребенка Луизы Олдридж написано, что родители его — брат Луизы и его жена.

— Думаю, что в то время так принято было поступать, — сказала Джемма. — Итак, примерно в 1830-х или 1840-х годах Луиза Олдридж рожает внебрачного ребенка, ей приходится отказаться от него, и потому она строит себе дом на отшибе и живет тут совсем одна со своими растениями.

— Вы также склонны романтизировать жизнь, как и Сара, — ухмыляясь, сказал Трис. — Я должен вам сказать, что, когда мой отец перестраивал эти комнаты, он нашел хирургические инструменты, изготовленные примерно в то время, когда был построен дом. И еще он нашел игрушки примерно той же эпохи. Я думаю, что Луиза построила дом на отшибе для того, чтобы ее пациенты могли приходить к ней, не опасаясь, что их увидит весь город. Тогда не принято было лечиться у женщины-врача. И я думаю, что она жила тут со своим сыном.

— Похоже, вы все-таки немало о ней знаете.

Трис пожал плечами:

— Олдриджи, мужчины и женщины, имеют склонность к занятиям медициной, так что особенного интеллектуального напряжения, чтобы прийти к этому заключению, не потребовалось. А сейчас перейдем к более важным вопросам.

— То есть к камню желаний? — быстро сказала Джемма.

— Вообще-то я имел в виду ужин. У меня есть домработница, которая приходит дважды в неделю и приносит мне то, что готовит дома. Ей нравится экспериментировать, поэтому я никогда не знаю, чего от нее ждать.

— Попробую угадать, — улыбнулась Джемма. — Она молоденькая, симпатичная и не замужем.

— Вы с ней встречались? — спросил Трис, удивленно выгнув брови, и они вместе рассмеялись.

Открыв дверцу холодильника, он начал выгружать оттуда контейнеры, обернутые пищевой пленкой. Там оказалось несколько овощных салатов, холодное мясо, цыпленок и маленькие кубики сыра.

За разговором они разворачивали продукты и просто выставляли блюда на стол, им и в голову не пришло разогревать что-то.

— Так что за кошка пробежала между вами и доктором Берджессом? — спросил Трис, как только они сели за стол.

— Мне кажется, он хочет разузнать все, что может, о моих исследованиях, чтобы опубликовать от своего имени.

— Ах, вот что. — Трис опустил взгляд в тарелку. — Думаю, вы правы. Он всех в городе расспрашивает о камне, пытается вытянуть все, что может.

Джемма немного помолчала, а потом сказала:

— Ладно, хватит о нем. Вы сказали, что нашли камень желаний. Я хочу увидеть его, если это возможно, и услышать историю во всех подробностях.

— Нелл его нашла, — сказал Трис и, подойдя к стене, снял с петли большую фотографию в раме. За ней оказался маленький встроенный в стену сейф. Он быстро набрал комбинацию, вытащил предмет, напоминавший дамскую серебряную пудреницу, и протянул его Джемме.

Вещица оказалась на удивление тяжелой. Осматривая ее, Джемма отметила, что она была поцарапана сверху, словно кто-то пытался ее открыть, но не смог. Джемма предположила, что пудреница была изготовлена в конце Викторианской эпохи или во время правления одного из английских Эдуардов — Шестого или Седьмого. В этом изделии не было ничего примечательного. Милая, но заурядная вещь.

— Моя сестра и Нелл открыли ее с помощью двух отверток и стамески.

— Я могу понять их любопытство. — Джемма открыла крышку. Внутренняя часть была наполнена свинцом. Она подняла глаза на Триса.

— Давайте же, снимайте верхнюю пластину, — сказал он.

Джемма поддела свинцовую пластинку ногтем и приподняла ее. Под ней было симпатичное маленькое колье — цепочка с крохотным осколком какого-то камня в изящной золотой оправе. Джемма посмотрела камень на свет.

— Необработанный алмаз?

— Да. Я попросил своего кузена Кима взглянуть на него, и он сказал, что это алмаз, только он не стоит того, чтобы его гранить.

Камешек в золотой оправе был милым, но совсем простым. И она уже видела его раньше.

— Он был на Лэнди.

— Какая у вас блестящая память, — сказал Трис. — Теперь я понимаю, почему вы стали историком.