Перегрин подавил желание взглянуть на часы, потому что по опыту знал, что если он так сделает, то начнется ссора. Ему всего лишь хотелось отправиться на работу, подписать пару контрактов, затем поиграть в гольф с приятелем, доктором Генри Шоу. Но в то же время он хотел знать, какие истинные цели преследует его жена, поскольку иногда ее интриги создавали проблемы. Хотя за исключением последнего сомнительного проекта по присвоению себе титула графини все предыдущие ее начинания диктовались исключительно благими побуждениями — желанием сделать что-то хорошее для него и детей. Впрочем, воплощенные в жизнь, ее устремления не всегда оборачивались исключительно благом.

В старших классах школы, когда их дочь Ариэль переживала и даже плакала из-за того, что у нее было мало подруг, Элея стала спонсором группы поддержки школьной футбольной команды. Спонсорская поддержка подразумевала приобретение униформы, но только при условии, что Ариэль возьмут в команду. Тогда план ее удачно сработал. В шестнадцать лет Ланни был ужасно застенчив, настолько, что даже на танцы боялся ходить, и тогда Элея отправила его в Париж, в летнюю балетную школу. И он оказался единственным гетеросексуалом в группе из пятнадцати молодых людей. Этот ее план удачей назвать было трудно.

— Элея, — сказал мистер Фразьер, пытаясь быть терпеливым, — я действительно не знаю… — Он вдруг замолчал, вспомнив кое-что из сказанного ею много лет назад. Колину было года четыре, когда Элея вдруг объявила: «Я думаю, он подарит нам умных и красивых внуков». Тогда эта фраза, с учетом возраста Колина, показалась Перегрину настолько странной и неуместной, что он ее запомнил. — Внуки, — прошептал он. Элея ответила ему теплой улыбкой, и Перегрин понял, что не ошибся в своем предположении. И все равно он не слишком хорошо улавливал связь. — Ты хочешь сказать, что тебе все равно, объявят тебя графиней или нет?

— Конечно, мне все равно! То, что мой собственный муж и дети полагают, что я пустышка, способная мечтать лишь о… — Кажется, она не могла подобрать слов для описания того, как глубоко ее оскорбило такого рода предположение.

Перегрин откинулся на спинку кресла.

— Как давно ты работаешь над этим… этим планом? Что бы он собой ни представлял?

— С тех самых пор как у Элеонор Шоу родился первый внук, — быстро ответила Элея, поднимаясь с места от избытка чувств. — Все женщины в этом городе имеют внуков.

Он знал, что она имела в виду. Не вообще все женщины, но почти каждая женщина из семи семей основателей города, имеющая взрослых детей, уже обзавелась внуками.

— У Элли Шоу трое внуков, и ее самая младшая дочь Сара уже беременна. А она вышла замуж всего несколько месяцев назад. Потом, Хелен Коннор. У нее близнецы! И ее невестка назвала малышей в честь их бабушки с дедушкой!

Элея была высокой женщиной с тяжелой грудью, что ему всегда нравилось, но когда она поднималась во весь рост, порой выглядела устрашающе.

— У них у всех есть внуки, которых они могут баловать в свое удовольствие, — продолжала Элея. — У Хелен всего один ребенок, зато у нее уже двое внуков, а будет еще больше. А у меня что? Пятеро детей — и никакой надежды на появление внука.

— Ариэль, вероятно, собирается замуж за того парня, Фрэнка Тьессена, — осторожно сказал Перегрин. Он ни за что бы не подумал, что его жена так озабочена отсутствием внуков. Сам он считал, что все приходит своим чередом и в таких делах нет ничего лучше, чем положиться на матушку-природу.

Элея всплеснула руками.

— Наша дочь еще не закончила ординатуру, а когда она закончит, то неужели ты думаешь, она тут же захочет стать матерью?

— Она могла бы…

Элея хмуро на него посмотрела.

— Ты думаешь, я с ней об этом не говорила? Ты думаешь, у нас не было разговора по душам о том, что ей пора заводить детей? Возраст ее яйцеклеток, возраст мужчины, за которого она хочет выйти замуж, — все надо делать вовремя, такова жизнь. Фрэнк, он, кажется, третий по счету мужчина, с которым у нее серьезные отношения?

Перегрин сохранял серьезное выражение лица, но мысленно поклялся, что сегодня же позвонит своей дочери и скажет ей, что любит ее такой, какая она есть.

— А наши мальчики? — продолжала Элея. — Ланни никогда не женится. Ему нравится… Я не хочу даже думать о том, что он делает. Пер предпочитает отстраненно наблюдать, как женщины теряют от него голову.

У Перегрина возникло ощущение, словно его семья жила своей жизнью, никак не пересекавшейся с его собственной. Удивительное чувство!

— Шеймас? — спросил он.

— Ты хоть раз видел, чтобы он шел на свидание?

— Нет, ни разу, — честно ответил Перегрин, хотя, по правде говоря, никогда не думал об этом. — Итак, остается Колин.

Когда лицо жены налилось краской от нахлынувших переживаний, он понял, что попал в яблочко.

Элея опустилась на стул и, понизив голос до шепота, сказала:

— Этому «мальчику» уже тридцать.

— У него есть Джин.

Элея смотрела на мужа с молчаливым укором.

— Ты не считаешь, что они с Джин поженятся?

— Поженятся, потом разведутся, — сказала она.

У Перегрина от удивления открылся рот.

— Я думал, Джин тебе нравится.

— Я люблю ее почти как собственную дочь. Мне очень нравится с ней общаться. С ней весело. С ней приятно ходить по магазинам. Но она неподходящая пара для Колина.

— Тебе не кажется, что это исключительно ему решать? — Элея молчала, и Перегрин также молча на нее смотрел. Казалось, она пыталась что-то сообщить ему взглядом, но он не мог прочесть послание. Каким образом все, что она только что выдала ему, связывалось друг с другом?

И вдруг его как обухом по голове стукнуло.

— Если ты не стремишься стать графиней… Ты наняла Джемму для Колина, так? Вся эта морока с покупкой старинных документов, переделкой гостевого дома и наймом ученого-исследователя с проживанием — все это ради Колина?

Элея смотрела на мужа так, словно, решив этот ребус, он доказал ей свою необычайную прозорливость.

— Наш сын очень серьезно относится к своим обязанностям шерифа и ни за что не посмотрит на женщину, которая находится в сфере его ответственности. Я никогда не рассказывала тебе о том, как ждала Колина в машине, когда эта Долорес Костас вышла открывать ему дверь в розовом нижнем белье?

Рассказывала раз пятьдесят, подумал Перегрин, но говорить об этом не стал. Он как-то спросил Колина об этом случае, но тот в ответ лишь рассмеялся. По версии Колина, Долорес была одинокой матерью, и ее трехлетний сын всю ночь лежал в жару, вот она и открыла дверь в халате поверх пижамы, что неудивительно. Перегрин решил, что истина находится где-то между двумя версиями, потому что он неоднократно наблюдал, как Долорес строила Колину глазки, на что тот никак не реагировал. Для Колина все жители Эдилина были его подопечными, и он никогда даже не думал о том, чтобы завести роман с кем-то, кто находится под его опекой.

Поэтому Перегрин считал, что Джин идеально подходит Колину. Рабочий день у него не был нормирован. Его могли поднять среди ночи для того, чтобы он привез врача к беременной женщине в пургу или нашел заблудившихся в окрестных лесах людей. И даже для того, чтобы выследил бешеную собаку. Нормальной жене едва ли понравится, что муж постоянно в отлучке, но Джин была слишком занята своей карьерой, чтобы переживать из-за того, что мужа нет дома к шести часам.

— Ты знаешь, что сделал Колин? — спросила Элея.

— Понятия не имею, о чем ты.

— Он купил дом Люка Коннора.

— Тот самый, что он переделал?

— Да.

— Красивый дом. Как Колин за него расплатился? Он…

Элея сурово смотрела на мужа. Если их сын купил дом и решил распрощаться с той уродливой жуткой квартирой прямо над своим рабочим кабинетом, значит, был готов к тому, чтобы остепениться и, возможно, обзавестись собственной семьей. Разве Элея не должна радоваться этому обстоятельству?

— Так теперь ты понял? — спросила она.

— Это ты придумала на пару со своим бойфрендом Фредди? — Перегрин знал, что его жена не встречалась с мужчиной, который стал ректором их университета, много лет, но его заедало то, что они продолжают общаться. Трижды «Фразьер моторе» выделяла университету транспорт в качестве спонсорской помощи. «Если ты не хочешь сделать это для Фредди, сделай для меня. Пожалуйста!» — упрашивала его тогда жена.