В общем, наши отношения нельзя было назвать любовью, но и дружбой тоже. Это было чем-то другим. Может, просто потому, что мы были единственными кхае в округе? В любом случае имелась еще и Тифа: ее чувства было понять очень сложно. Тихая, спокойная и скромная, она почему-то никак не могла избавиться от чувства, что должна нам всем — в особенности мне. Тайсама немного «ревновала» к ней: воительница тоже могла читать эмоции, догоняя меня в этом деле.

Но, слава богам, ситуация не обострялась. Тифа в этом вопросе бездействовала, предпочитая таить все в себе, Тайсама, как и я, решила не отвлекаться на какие-то там душевно-моральные вопросы. К тому же Ширра начал подкатываться к нашей целительнице, и, как я ощущал, постепенно добивался расположения.

Дни сливались в недели, недели — в месяцы. Акирон учил меня своей необычной магии. Само по себе волшебство в своей сути — мистика, но обычную магию, если можно так выразиться, можно хоть как-то объяснить, а вот манипуляции с тонкими материями душ описать в точных терминах попросту невозможно. Черный камень Хадкитора помогал мне, позволяя управлять миром духов с легкостью, что немного пугало даже моего наставника! Но в то же время магия Мертвых была гораздо сложнее любой другой.

С Черным камнем, несмотря на всю помощь призрака, общаться было сложно и интересно. Здесь просто не хватало знаков, нужно было подключать воображение, как можно точнее представлять себе то, что нужно… Я узнал несколько новых знаков. Акирон помог мне в использовании нескольких камней одновременно, показал, как делать это легче. Предварительно он даже продемонстрировал чувство сродни удивлению: оказалось, очень немногие приходят к этому сами. Здесь, как сказал наставник, нужна предрасположенность. Я тогда усмехнулся: если верить некоторым кхае, абаттцы сами по себе сродни камням Магов! Хотя в то время мне иногда удавалось почувствовать в себе эту способность.

Все шло отлично. Моя команда становилась все сильнее. К третьему году обучения молва о самой несуразной, как ее обозвало начальство, но при этом самой эффективной команде вышла даже за пределы Обители. Задания становились сложнее, интереснее… Цена за них — выше. Haс не ставили в пример, но нами восхищались. И не понимали, как такая команда может быть эффективной.

А тем временем Харакор начал войну. По Обители расползались разные слухи — о том, что сотни быстрых драккаров разрезают хладные воды Ледяного моря. О том, что тысячи варваров спустились со своих гор, что помогают им зловещие силы… Но самый волнующий слух был о том, что часть войска Харакора повернула и направляется прямо к Обители Тумана — так же как и к остальным Обителям. Наставники успокаивали нас, молодых магов, — варвары не смогут найти остров, а даже если и найдут, победить такое количество магов невозможно!

Но слухи продолжались, становились все более тревожными… Пала одна пограничная крепость, другая. Несколько портовых городов подверглись нападению быстрых кораблей варваров. Прошел месяц безнаказанных действий Харакора, прежде чем наш король внял голосу разума (в лице, как я полагаю, небезызвестного принца). Стали спешно собираться армии, лорды пытались сделаться незаметными, чтобы не посылать своих людей на войну. Но, так или иначе, армия Радории, как гордо назвали объединенные войска короля и доброй половины лордов, выдвинулась навстречу своему противнику.

В общем, в Обители Туманов одна половина магов наплевала на всех варваров мира, вместе взятых, а другая сидела как на иголках. Лишь Наставница была спокойна и рассудительна, как всегда. Она приказала заниматься в том же ритме, но резко сократила количество заданий, что выдавались ученикам и магам Обители. Все программы занятий были перестроены на военный лад. На нашей кафедре начали обучать лечению ран и травм в быстром темпе, оказанию экстренной помощи. Однако я все меньше уделял внимания целительству, отдавая предпочтение занятиям с Акироном. Магия Душ увлекала меня, даря такие странные возможности, которые иногда пугали…

Эта магия не походила на использование любых других камней. С последними, несмотря на все внешние различия, работа проводилась по общей методике: начало, контакт с камнем и управление им — почти всегда как частью тела. Но эти ощущения были сугубо личными, у каждого свои, и сути дела не меняли. Но с Черным камнем Хадкитора все обстояло немного по-другому. Мне не нужно было входить с ним в контакт — достаточно мысленно к нему потянуться, вспомнить о нем. Возможно, это была просто особенность камня и его обитателя, ведь призрак обещал помогать. Управлять таким камнем значительно легче. И хотя знаки все еще были нужны, я пытался отойти и от

этого.

Да и область действия различна. Почти вся магия действует на материальный мир. Какое там «почти» — вся! Даже магия Иллюзий изменяет материю в области рецепторов органов чувств, обманывая, заставляя тем самым человека ощущать и видеть то, чего нет, чужие мыслеобразы. Не говоря уже о камнях Стихий — результаты действий с ними по определению материальны.

С магией Смерти, с магией Душ все иначе. Материя, с которой приходится работать, по мнению многих, не существует — и, если бы не маги вроде Акирона, их мнение стало бы неоспоримым. Только волшебство может связать мир духов с нашим… Хотя называть его миром неправильно: по сути, это всего лишь слой нашего мира.

Обучение Акирон делил на две основные части: боевую, в свете войны с Харакором, и куда более сложную и интересную — создание артефактов и големов. Магию соединения материального и не слишком… Мир наполнен множеством духов, что витают без дела. Нужно лишь поймать и уговорить одного из них, чтобы он делал именно то, что нужно тебе. Однако это не так просто: у каждого из них свой характер, свои предпочтения. Кто-то согласен оживить голема на многие века, кому-то интересно на пару дней стать зачарованной стрелой. Кто-то будет работать из интереса, непостижимого уму человека, другой же может потребовать плату. Знак Орохе — символ единения материи и души, основной знак для создания волшебных вещей, был здесь ключевым, главным.

Еще сложнее подчинить дух своей воле — дело зачастую бесполезное, трудоемкое и опасное. Короткая схватка. И вершина этого искусства есть подчинение своей воле души человека, живой или мертвой! Однако для этого требовался знак Заключения, которому учить меня Акирон отказывался. Как он говорил, по действию он похож чем-то на знак Орохе, но если тот знак — добровольное действие, то этот — насилие, принуждение.

С боевой магией все было проще — в теории. Единственный недостаток, из-за которого магия Смерти редко применялась именно для войны, — дальность действия.

Все, что можно было сделать с помощью камней Духов, требовало прикосновения. Лишь самые сильные Черные маги, как рассказывал мне Акирон темными вечерами, могли творить свое жутковатое чародейство на расстоянии.

Посмеиваясь, Акирон рассказывал мне о магии битв:

— Все былые маги Смерти, или Черные чародеи, как их иногда называли, были склонны к патетике, может быть, к некоему тонкому чувству юмора. Не знаю. Но еще с очень древних времен идет обычай давать распространенным заклинаниям имена. К примеру, «веяние смерти». Патетично, не так ли, Каэхон?

— Не без того.

— По сути, заклинание простое, Оторо, Хорт, Уруз, Архо. Контакт, вложение своей силы воли и отделение знаком Управления души от тела. Грубо и действенно, к тому же обратимо: душа обычно находит путь обратно. Но пока человек без души, им овладевает уныние, проявляется отсутствие желания жить. В любом случае все эти красивые названия — «рука печали», «аура вечности» — хороши лишь для запугивания, если ты не смог подобраться достаточно близко. А с этим у многих магов, как ты знаешь, проблемы.

Мирные дни закончились в один прекрасный туманный день… Точнее, в одну не менее прекрасную туманную ночь. Тайсама и я, как обычно, предавались тренировкам на одной из площадок подальше от людей. В мою голову лезли различные мысли, далекие от нашего дружеского поединка, но по большей части ничего серьезного.