— Все сняли? — поинтересовался он.

— Спасибо, здорово получилось. Нам бы по толковать с вашими оперативниками и задержанными, чтобы закончить репортаж, довести его, так сказать, до логического конца.

— С оперативниками не обещаю, а с задержанными разговор можно устроить. Они, правда, пока в отключке, но завтра вы сможете с ними побеседовать.

— Мне бы поскорее.

— Я вас понял. Мы вам позвоним, пропуск будет ждать на проходной. До свидания.

— Спасибо, до встречи, — Гриндберг направился к машине, отснятый материал нужно было просмотреть и откорректировать. Очень повезло, что представители органов не затребовали материалы съемки на цензуру. Обычно они так не поступают, но Вене было некогда размышлять на эту тему, он спешил продемонстрировать сегодняшний улов грозной Людочке.

Штатский подошел к сержанту Тимофееву:

— Спасибо, парни, извините за беспокойство. Там целые ящики остались с товаром, они ваши.

— Спасибо, командир, — повеселел сержант. — Если бы не вы, были бы у нас сегодня проблемы.

— Работаем, — ответил штатский.

— А из чего вы этих дуриков вырубили? — поинтересовался младший по званию милиционер.

Штатский достал из кармана устройство, напоминающее пистолетную рукоятку, изготовленную из алюминия.

— Лупит аэрозолем сразу на четыре метра, выключает мгновенно. Спецразработка, — пояснил штатский.

— Оснащение у вас, — с завистью произнес Тимофеев.

— Скоро и у вас такое будет, — заверил его незнакомец, — ну счастливо.

— Удачи! — пожелали ему милиционеры и отправились проверять трофеи. Ящиков оказалось аж восемь. Три с абрикосами и пять с нектаринами.

— Нормалек, шеф! — радостно воскликнул напарник сержанта. — Вызывай экипаж.

— Погоди, надо то, что рассыпалось, собрать, не пропадать же добру.

Сержант наклонился за упавшим персиком, но его внимание привлек лежащий на земле предмет. Он подобрал его и поднес к лицу, чтобы рассмотреть. Это была гильза от патронов, которыми стреляли мнимые торговцы. Она напоминала тюбик от помады, только с одного конца был смятый капсюль, а с другого — отверстие. Внутри гильзы остались капельки мутной белесоватой жидкости. В следующий момент сержант почувствовал, что «плывет». Он отшвырнул опасную находку в сторону и принялся собирать рассыпавшиеся по асфальту фрукты.

Джип и «Газель» остановились далеко за городом, в лесу, один вид которого напрочь отметал мысли о присутствии человеческой цивилизации в радиусе ближайших ста километров. «Бомж», штатский и смуглый парень в белой шляпе забрались в «газель» и принялись осматривать лежащих в нем «легионеров».

— Нам нужны вот этот, вон тот и эти два, — сказал «бомж». — Остальных выкидывайте к черту.

— Может, тот подойдет лучше? — спросил штатский, указывая на одного из лежащих.

— Можно поменять на этого, — «бомж» пнул носком туфли лежащего на полу верзилу и кивнул, задумчиво пригладив ухоженную бородку.

Пашка Леснов очнулся от жуткого запаха керосина. Запах проникал в нос, щипал глаза, забивался в рот. Жутко болела голова. Пашка с трудом разлепил тяжелые веки и обомлел, — на нем была камуфлированная форма, а сам он сидел в пилотском кресле какого-то летательного аппарата. В соседнем кресле сидел Вовка Рябой. «Легионер» выглянул наружу, — метрах в двадцати стояли двое: хмурый мужик в пятнистой форме и какой-то южанин в широкополой белой шляпе. В руках у южанина была небольшая черная коробка с выдвижной антенной.

— Эй, вы кто? — с трудом ворочая языком, прохрипел Леснов.

— Гляди-ка, один очухался, — отреагировал «пятнистый».

— Эй, шакал, ты меня слышишь? — громко спросил чернявый.

Пашка с трудом собрал в кучу слова и мысли. По всему выходило, что хозяин шляпы обращался к нему.

— Иди сюда! Помоги мне вылезти, я не летчик,

— Знаем, — ответил бородач.

— Слава России, — с издевкой произнес чернявый лозунг «легиона» и нажал на своей коробке красную светящуюся кнопку. За спиной у Пашки утробно бабахнуло. Больше он уже ничего никогда не видел и не слышал.

— Теперь ты летчик, — удовлетворенно сказал южанин, глядя на бушующее перед ним пламя.

Веня Гриндберг прождал до обеда, но ему никто так и не позвонил. Вспомнив изречение про гору и Магомета, он нашел в телефонном справочнике телефон дежурного по управлению ФСБ и позвонил сам. После того, как абонент снял трубку и представился, Веня вежливо осведомился:

— Мужики, мы вчера вашу операцию снимали по задержанию националистов из «Белого легиона», нам обещали с задержанными поработать сегодня дать. Когда мы могли бы подъехать?

Трубка с минуту помолчала, было слышно, как собеседник куда-то звонит и с кем-то разговаривает, а потом вежливый голос ответил:

— Вас кто-то ввел в заблуждение, мы никакой операции вчера не проводили.

— Да я же сам все видел, — удивился Веня. — Как же так? У нас кассета есть!

— Извините, — ответил голос, и на другом конце положили трубку.

Среди безликих коробок многоэтажек зной казался особенно сильным. В советские времена комплекс панельных сооружений на Большом Кисельном переулке возле Большой Лубянки имел одного хозяина. С распадом системы и оберегавшей ее «конторы» под крылом воцарившейся семейки расцвел пышный букет ведомств, систем и агентств, стремящихся урвать от родительского тела бывшего комитета и госбюджета кусок пожирнее. При этом основным критерием становилась не целесообразность наличия в государстве определенной службы, а личная преданность ее руководителя «большому папе» и желание откреститься от компрометирующего советского прошлого. Всплывшая на мутной волне «демократии» власть боялась прежней «конторы» и старательно дробила некогда единое ведомство, имевшее министерский статус. Власть предержащие стремились создать систему противовесов, позволяющую удержаться на плаву, не замечая того, что с распадом конторы развалилась и единая система контроля. Наследники грозного ведомства с азартом молодых крокодилов старались пожрать соседей и закрепиться на отвоеванном пространстве, не упуская при случае возможности тяпнуть руку, протягивающую кусок жирного мяса.

Лучи заходящего светила окрашивали бетонные стены в розово-красные тона. На Москву опускался душный летний вечер. От асфальта, смоченного тощей струей из оранжевой поливальной машины, поднималось дрожащее марево. Уже две недели стояла жуткая жара, и накалившиеся за день бетонные «джунгли» не успевали остывать за короткие ночные часы. Улицы заполнялись нарастающим гулом. Спешили по тротуарам прохожие, надрывно завывали клаксона застрявших в пробках автомобилей. У всех в столице были свои дела. Кого-то ждала работа, кого-то отдых. Давыдов приехал в столицу, чтобы решить проблему с распределением после учебы в академии. Прошло уже три недели с той поры, как звенящий орденами и медалями, благоухающий одеколоном и жевательной резинкой (позади у каждого осталась веселая ночь после защиты диплома) строй чеканным шагом прошел вдоль порога ставшего родным здания на Тихорецком проспекте, а у майора все еще не было определено место службы. Впрочем, начались проблемы задолго до выпуска, еще при его поступлении в Военную академию связи. Поступление совпало по времени с расформированием части, в которой капитан Давыдов проходил службу, поэтому подготовку к экзаменам пришлось сочетать со сдачей техники, оружия, распределением любимого л/с и передачей казарменного фонда. Экзамены он все-таки умудрился не завалить, получил свои четверки, а вот со сдачей нормативов по физической подготовке дело оказалось хуже. На трехкилометровом кроссе приплелся далеко не первым (после карельских приключений организм еще не успел восстановиться), не уложился в норматив и соответственно не прошел по конкурсу. Согласно приказу Грачева все офицеры сокращаемых частей, имели право внеконкурсного зачисления. Но, во-первых, об этом приказе Давыдов не знал (по заведенной в кадрах Вооруженных Сил традиции приказы, оговаривающие увеличение прав л /с армии и флота до этого самого личного состава доводить не торопятся; а вот приказы и директивы, несущие увеличение обязанностей обычно доводят в день поступления в часть и как правило «под роспись» в листке ознакомления). А во-вторых, одновременно с сокращением его бригады, разогнали и управление армии, в которую она входила. Армейским кадровикам, занятым собственным «трудоустройством», было, мягко говоря, не до капитана. В академии полковник, набирающий первый курс, предложил Анатолию быть зачисленным в учебную группу от недавно сформированной из осколков комитета структуры, которую ее основатели назвали агентством. Название они своему детищу дали то ли в подражание американскому АНБ, то ли для того, чтобы никто не заподозрил их в связях с бывшей конторой. Давыдов попросил время на раздумье и направился звонить своему бывшему начальству. Переходить в другое ведомство особого желания у него не было. Начальник связи армии, на которого вышел капитан по каналам дальней связи, тяжело вздохнул в трубку и сказал: «Ты, вот что, Анатолий, поступай на любых условиях, а потом я тебя вытащу». На следующее утро Давыдов пошел сдаваться. На этот раз он беседовал с незнакомым дядечкой в сером костюме. Дядечка представился подполковником агентства и обрадовал Давыдова радужными перспективами: агентство расширялось, формировало авиационные структуры, и такие специалисты, как Давыдов, как нельзя кстати. Услышав заверение, что по окончании академии служить он будет по привычному профилю, Анатолий согласился на перевод в новое ведомство. Из кабинета он выходил, раздумывая, как теперь себя называть: специалистом или агентом? Все же агентство, а не министерство. Впрочем, вскоре началась учеба. Группа на первый взгляд казалась самой обычной, и капитан даже забыл о переходе в «иную ипостась». Вспомнить об этом пришлось ближе к выпуску, когда на курс зачастили «покупатели», и в канцелярию начальника (уже другого полковника, первый уволился в запас) стали по одному вызывать завтрашних выпускников. Только группа Анатолия оставалась в полном неведении относительно своей судьбы. Приехали кадровики и от бывшего Давыдовского ведомства. Полковник в летной форме из главного штаба ПВО развел руками и сказал Давыдову, что помочь ничем не может. Забрать человека из другого ведомства не входит в его полномочия. Наконец появился «покупатель» и от агентства. Накануне госэкзаменов нарисовался юнец в мятом легком костюме с галстуком «пожар в джунглях» и московскими замашками. Он расспросил курсантов об их желаниях и предложил им места «не столь отдаленные от границ империи». В беседе с Давыдовым юнец сообщил, что никакой авиации в агентстве не было и нет и что профиль служебной деятельности придется изменить. В конце разговора он еще раз записал пожелания выпускников о том, где бы они хотели служить, заодно намекнув, что исполнение этих пожеланий, скорее всего, маловероятно. И был таков. Группа была разношерстная, половину ее составляли бывшие «армейцы» вроде Анатолия и поступали они примерно на тех же условиях, другую часть образовывали офицеры, поступавшие уже из агентства. Кстати, перед самым выпуском стала известна весьма интересная история трехлетней давности. Бывший начальник курса устраивал сына в агентство для того, чтобы обеспечить ему назначение в Питер. Кадровики поставили условие — полностью укомплектовать формируемую от «конторы» группу, в которой был огромный недобор, офицерами из других ведомств. В противном случае сынуле полковника светила возможность начать свою офицерскую карьеру в Уссурийске. Папаша, не долго думая, пригласил кадровика, курировавшего академию к себе в кабинет, и выложил на стол перед ним стопку личных дел отобранных на курс кандидатов. Кадровик просмотрел их и отложил несколько папок в сторону. В числе отобранных оказалась и папка с бумагами Давыдова. Дальше дело техники — если экзамены по специальности, математике и эксплуатации принимали преподаватели и фальсифицировать их результаты было довольно трудно, то прием нормативов по «физо» проводили начальники курсов, они же и проводили окончательный отбор поступающих. В результате агентство получило десяток молодых и перспективных офицеров, а отпрыск начальника курса — место службы рядом с папашей. История выплыла на свет чисто случайно, — дядя одного из слушателей соседней группы оказался тем самым кадровиком агентства, набиравшим злосчастную группу. Перед самым выпуском группе Давыдова московский визитер прочитал по телефону перечень должностей, на которые они будут назначены, а самого приказа о назначении велел ждать после. «Вы езжайте к месту службы, приказ вас догонит, ждите его где-то к сентябрю!» Давыдов был ошарашен, в его практике такого еще не было, остальные одногруппники из числа бывших армейцев — тоже. Но товарищи по несчастью, служившие до поступления в агентстве, их успокоили. Привыкайте, вы больше не в армии.