Мне вспомнился джутовый мешок. Очевидно, в него-то меня Гоэль и затолкал.

— А Кейхил, наверное, просто шел за нами, — добавил Янко. Затем он почесал свой шрам и глубокомысленно изрек: — Конечно же, тебе наша помощь была ни к чему. Теперь мне придется побить кого-нибудь из солдат, чтоб не потерять самоуважение.

Наконец мы добрались до восточных ворот Крепости. Возле караулки были шум и суета: стражники пытались поймать сорвавшуюся с привязи лошадь. Да это же Кики!

Она перестала биться, когда мы прошли ворота. «Лавандовая Дама устала. Ей нужно ехать», — уловила я мысль своей рыжей лошадки.

«Как ты меня нашла?»

«По запаху Силача и Человека-Зайца».

О ком это она? Ах, об Ари с Янко.

Я извинилась перед стражниками за суматоху, которую учинила Кики, затем Ари помог мне забраться ей на спину и отдал мой вещевой мешок.

— Мы тебя догоним, — обещал он.

Я поблагодарила своих друзей.

— За что спасибо-то? Мы же пальцем не шевельнули, — проворчал Янко, огорченный тем, что на его долю досталось не так много подвигов.

— Вы обо мне беспокоились. За стражами проследили. А в следующий раз помощь может оказаться кстати.

— Смотри, чтобы следующего раза не случилось, — сурово предупредил Ари.

— Как трогательно, — тут же начал дурачиться Янко. — Элена, отправляйся. — Он сделал вид, будто отирает слезу. — Я не хочу, чтоб ты видела, как я плачу. — Он даже носом зашмыгал.

— Не сомневаюсь, что твое самоуважение не пострадает. Или придется вздуть какого-нибудь новобранца, чтобы снова ощутить себя мужчиной?

— Очень смешно, — сказал Янко, не найдя достойного ответа.

Махнув приятелям, я мысленно попросила Кики отвезти меня домой. По дороге я так же мысленно связалась с Айрис, рассказала ей обо всем происшедшем. Она обещала выслать солдат, чтобы взять под стражу Гоэля.

«Если не доберусь домой, усну где-нибудь под забором». — Я зевнула.

«Элена...» — Наставница замялась, словно не решаясь сообщить очередную скверную новость.

«Что там еще?»

«Прибыли твои отец с матерью».

«Ох!»

«Вот тебе и ох. Прибыли. Исав со мной, а мать, как услышала, что ты опять исчезла, — так забралась на дерево и сидит. Уговариваем спуститься — а она ни в какую. Бьется в рыданиях, никого слушать не хочет. Тебе придется с ней поговорить».

Я горестно вздохнула. «Еду. Где она?»

Как выяснилось, Перл взобралась на один из высоченных дубов, что росли неподалеку от пастбища.

Кики меня туда довезла, и я неловко соскользнула наземь, с трудом удержалась на ногах. На ветках могучего дерева висели последние оранжево-бурые листья, и высоко-высоко виднелся темно-зеленый плащ моей матери. Я окликнула Перл, сообщила, что благополучно вернулась, и попросила спуститься.

— Элена! Слава судьбе! Залезай наверх, тут безопасно, — отозвалась мать с высоты.

Смирившись с тем, что вернуть ее на землю будет нелегко, я сняла вещевой мешок и плащ, сложила у корней дерева. Даже забравшись Кики на спину, мне пришлось изо всех сил тянуться, чтобы ухватиться за нижнюю ветвь. Уму непостижимо, как Перл забралась без чужой помощи.

Кики принялась щипать побитую ночным морозцем траву, а я поползла вверх, с усилием перебираясь с ветки на ветку. Близкая верхушка уже покачивалась, когда я угнездилась на суку чуть ниже скорчившейся Перл. В одно мгновение мать оказалась рядом, схватила меня в объятия. Ее затрясло от рыданий, и мне пришлось вцепиться в ствол, чтоб мы обе не свалились.

Подождав, когда мать успокоится, я тихонько ее отстранила. Перл осталась сидеть рядом, привалившись к моему плечу. Лицо было в грязных потеках — ее слезы смешались с грязью, покрывавшей мою одежду. Я отыскала на себе более или менее чистый клочок — подол рубашки, который был заправлен в штаны, — однако мать отказалась и вытащила из кармана чистый платочек. Карманов у ее плаща оказалось множество, а сам плащ был пошит очень изящно и сидел точно по фигуре. В таком не заночуешь на холодной земле, однако лазать по деревьям — в самый раз.

— Орешка шила? — Я пощупала, мягкий материал.

— Да. Я четырнадцать лет не покидала джунгли... — мать печально улыбнулась, — и вот теперь понадобилась одежда на холодную погоду.

— Хорошо, что ты здесь, — сказала я, надеясь ее подбодрить.

Улыбка мгновенно погасла, в глазах мелькнул ужас. Мать несколько раз глубоко вздохнула.

— Твой отец давал мне успокоительное снадобье, и я так хорошо держалась всю дорогу, пока не... — Она схватилась за горло, болезненно сморщилась.

— Не ко времени все произошло, — согласилась я. — Но со мной ничего дурного не случилось, видишь? — Для пущей убедительности я вытянула вперед руку. Большая ошибка.

Мать увидела налившееся лиловым, вспухшее запястье. Я поспешно дернула рукав, прикрывая след наручника:

— Кожу немножко ссадила, вот и все.

— Что стряслось? И не приукрашивай: говори, как есть, — велела Перл.

Деваться некуда: я вкратце рассказала историю с Гоэлем, лишь немного ее смягчив, чтобы пощадить материнское сердце.

— Больше он ко мне цепляться не будет.

— Конечно, не будет. Ты немедленно отправляешься с нами домой, — объявила мать.

После сегодняшнего мне хотелось подчиниться.

— И что бы я там стала делать?

— Будешь помогать отцу собирать образцы — или со мной вместе духи изготавливать. Я не вынесу мысли, что снова могу тебя потерять.

— Мама, придется это пережить. Я не буду убегать и прятаться от опасности. И я связана обещаниями, которые дала сама себе и другим. Мне надо сделать, что задумано, потому что иначе я просто не смогу жить на свете.

Налетел ветерок, зашуршал редкими листьями; холод пробрал меня до костей. Мать плотнее запахнула плащ. Я отчетливо ощущала полную сумятицу ее чувств. Она была в чужом незнакомом месте, осознавая, что дочь готова рисковать собой ради других и что она, Перл, может снова потерять недавно обретенное дитя... которое оказалось уже совсем взрослым и самостоятельным. Мать пыталась побороть страх, и больше всего на свете ей хотелось оказаться дома, среди родных, в безопасности.

Мне пришла в голову удачная мысль.

— Вот я смотрю на твой плащ — и вспоминаю джунгли.

Мать невольно тоже глянула на зеленую ткань:

— В самом деле?

— Он такого же цвета, как нижняя сторона листа иланг-иланга. Помнишь, как однажды мы шли с рынка, и попали под ливень? Мы тогда забились под огромный лист иланг-иланга.

— Ты вспомнила! — От радости Перл так и засветилась.

— Да. Мои детские воспоминания выпустил на свободу... э-э... один человек. Но этого бы не случилось, не последуй я за Айрис на Авибийскую равнину. А это был риск.

— Ты была на равнине! — В первое мгновение Перл опять испугалась, но затем на лице проступило самое настоящее благоговение. — Ты ничего не боишься, правда?

— За время, того путешествия я пугалась по крайней мере пять раз. — Особенно меня напугал Лунный Человек со своей кривой саблей, однако мне хватило ума не рассказывать матери хотя бы это.

— Тогда почему же ты отправилась?

— Нам были нужны сведения, которые можно получить только там. Страх страхом, а дело надо было делать.

Она посидела молча, обдумывая мои слова.

— Плащ может тебя защитить не только от холода, — продолжала я. — Если разложить по карманам всяческие вещицы, которые захватишь из дома, то в любую минуту, когда испугаешься, ты сможешь окружить себя джунглями.

— Я об этом не подумала.

— И у меня есть вещичка, которую ты можешь положить в карман прямо сейчас. Она будет напоминать обо мне. Пойдем. — Не дожидаясь, когда Перл снимется с места, я полезла вниз. На последней ветке я повисла, ухватившись руками, затем спрыгнула.

Роясь в мешке, я услышала наверху шелест. Так и есть; мать быстро скользнула за мной вслед. Миг — и вот она уже на земле.

В одном из карманов я нашла, что искала: огненный амулет, который получила за победу в соревновании акробатов на празднике огня в Иксии. Учитывая череду моих неприятностей в последнее время, амулет будет у матери в гораздо большей безопасности.