Подбежал третий; этого я сшибла с ног. Следом кинулись еще двое. Я ринулась им навстречу, однако они вдруг отпрыгнули с тропы. Мгновение я была в замешательстве, а затем расслышала глухой тяжкий топот. По тропе мчался всадник; я успела заметить, какая широкая у коня грудь. Метнулась в сторону, однако злая сталь полоснула левую руку повыше локтя. Всадник проскакал мимо; в ярости, я кинулась на врага, который оказался ближе всех. Ударила посохом в лицо. Он заорал от боли, из носа хлынула кровь.

— Остановить ее! — приказал всадник.

Я бросила взгляд кругом, отыскивая Листа. Он стоял на тропе, окруженный четырьмя вооруженными людьми. Вид у него был ошеломленный, но крови я не заметила. Видимо, цел. Тесак лежал на земле у ног хозяина.

Врагов было слишком много, и в моем распоряжении оставалось лишь несколько секунд. Всадник, уже развернул коня и готовился снова меня атаковать; у него была светлая пушистая борода и усы. Тот, кому я сломала нос, лежал на земле, дергаясь, держась за лицо. Подскочив к нему, я наступила ему на грудь и нацелила конец посоха в шею.

— Стой — или я порву ему горло!

Всадник остановил коня. Только сейчас я рассмотрела, что он совсем молод, хоть и с бородой. Остальные попятились. Глаза у них вытаращились от изумления. А всадник вскинул меч и объявил:

— Сдавайся — или я убью твоего брата.

Откуда ему знать, что Лист — мой брат? Я поглядела. Братец стоял белый с лица, а один из «охотников» нацелил острие меча ему в сердце. Видно было, что Лист изрядно напуган. Поделом ему. Солдат, чью грудь я придавила башмаком, дышал с присвистом.

Пожав плечами, я ответила всаднику:

— Кажется, мы в тупике.

— В самом деле. — Он помолчал и вдруг миролюбиво предложил: — Тогда, может, нам убрать оружие и мирно обсудить положение?

Я уже открыла рот, чтобы согласиться, и тут он вдруг щелкнул пальцами. Я ощутила за спиной движение, но обернуться не успела: на голову обрушился страшный удар, затылок пронзила ужасная боль — и больше я ничего не чувствовала.

Боль в голове то затухала, то вспыхивала снова, как будто по черепу с двух сторон били тяжелые молоты. Я чуть приоткрыла глаза, но тут же опять зажмурилась. Однако успела разглядеть коричневую лошадиную шкуру возле самого лица; она так и ходила туда-сюда, и от этого меня затошнило. Пытаясь сдержать рвоту, я сообразила, что вишу вниз головой, а меня куда-то везут. Снова рискнув взглянуть на окружающий мир, я удостоверилась в том, что меня на самом деле перекинули через лошадиную спину. Затем меня все-таки вырвало.

— Она очнулась, — прозвучал мужской голос.

Хвала судьбе, лошадь остановилась.

— Хорошо. Здесь мы и разобьем лагерь, — объявил всадник.

Меня грубо толкнули в бок, и я свалилась наземь. Очень больно ударилась. Оглушенная, осталась лежать и только надеялась, что ничего себе не сломала.

Потихоньку сгущались сумерки, и я слышала, как вокруг споро работает с десяток человек. Чуть погодя я отважилась шевельнуться, желая лечь поудобнее и что-нибудь увидеть. И перепугалась, потому что двигаться могла с большим трудом. Потом я вдруг осознала знакомый звук, от которого захолонуло сердце; на руках и ногах позвякивал металл. Поглядев, я обнаружила на запястьях наручники, скованные длинной прочной цепочкой. И едва удержалась, чтобы не заорать и не забиться в бессмысленной попытке разорвать оковы. Я заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть, унимая колотившееся сердце, успокаивая метавшиеся мысли.

Потом я постаралась трезво оценить свое состояние. Мышцы болят, но сломанных костей, кажется, нет. Вот только задетая мечом рука ноет. В пылу схватки я не заметила боли, да и сейчас эта рана казалась сущим пустяком по сравнению с ужасными ударами молотов в голове. Я тихо лежала, надеясь, что со временем молоты угомонятся.

Наступила ночь. Мои похитители, подготовились к ночлегу, звуки приготовлений стихли, и лишь порой раздавались негромкие голоса. Постепенно бешеные удары молотов сменились тупой ноющей болью. Я опять пошевелилась и на этот раз перевернулась на спину. С ночного неба глядели яркие звезды. Вскоре их заслонило человеческое лицо. Маленькие близко посаженные глазки смотрели недобро, бесформенный нос был явно не раз уже сломан. Отраженный лунный свет блеснул на лезвии меча, и я поняла, что острие нацелено мне в горло.

— Будешь рыпаться — вмиг проткну, — пообещал человек, кривя рот в усмешке. — Да не мечом, — добавил он и в доказательство своих слов вложил меч в ножны.

И впрямь лучше не рыпаться. Во всяком случае, пока. Я смолчала, и страж вроде бы удовлетворился моей безответностью. Не спуская с меня глаз, он уселся рядом, скрестил на груди могучие руки. Я чувствовала на бедре пристегнутые ножны. Лежит ли в них по-прежнему нож с выкидным лезвием — это другой вопрос, но под взглядом бдительного стража проверить невозможно. Вместо этого я осмотрелась.

Лагерь был разбит на лесной прогалине. Ярко пылал костер; мои похитители собрались у огня и готовили пищу — я уловила запах мяса. Чуть в стороне стоял небольшой походный шатер. Листа и молодого всадника я не увидела, однако лошадь была привязана к дереву неподалеку. На прогалине я насчитала десять человек, включая моего стража. Возможно, в шатре есть еще кто-нибудь. А даже если и нет, все равно врагов слишком много, и мне их никак не одолеть.

Я попыталась сесть. Мир перед глазами поплыл, меня опять затошнило и затем долго выворачивало наизнанку.

От костра, подошел человек — немолодой, с короткими седыми волосами, которые топорщились на голове редкими пучочками. Он принес чашу с каким-то питьем:

— Это тебе. Пей.

Запахло имбирем.

— Что это? — Голос мой скрипнул и сорвался.

— Какая тебе разница? — Бдительный страж шагнул ближе, занося тяжелый кулак. — Делай, что велит капитан Маррок.

— Потише, Гоэль, завтра она у нас должна быть на ногах, — предупредил капитан. Затем обратился ко мне: — Твой, брат приготовил это варево из травы, которая у него с собой.

Лист жив! Я сама удивилась тому, насколько обрадовалась.

— Голове станет легче, — добавил капитан Маррок, наблюдая, как я коснулась губами края чашки, но никак не могу заставить себя сделать глоток. Его серо-голубые глаза подобрели, однако суровое выражение лица не смягчилось.

Зачем опаивать меня ядом сейчас, если запросто могли прикончить раньше? А если, к примеру, Лист затеял меня убить?

— Пей — не то я сам волью тебе в глотку, — пригрозил Гоэль.

Пожалуй, так и будет. Я осторожно пригубила напиток, проверяя, не отравлен ли. На вкус — сладкий имбирь с лимонным соком. С одного крошечного глотка уже стало легче, поэтому я без колебаний осушила чашу.

— Кейхил сказал: пусть она сидит у костра. А то здесь слишком темно. Караульные будут дежурить по четыре часа, — сообщил капитан Маррок.

Гоэль ухватил меня под мышки и поставил на ноги. Я думала: опять затошнит, и вся сжалась — на нет, ничуть не бывало. Желудок и не думал бунтовать, а в голове прояснилось настолько, что я задалась разумным вопросом: как, по их мнению, я пойду, если ноги скованы такой короткой цепью? Спасибо еще, что не сковали вместе запястья и лодыжки.

Гоэль вышел из затруднения, вскинув меня на плечо. Когда он принес меня к костру и сбросил наземь, общий разговор смолк. Один из похитителей, метнул яростный взгляд поверх окровавленной тряпки, которую он прижимал к носу.

Маррок подал мне тарелку с едой:

— Ешь. Тебе понадобятся силы.

Остальные засмеялись. Невеселый, пугающий смех.

Я заколебалась. Стоит ли есть мясо с хлебом? Ведь всего несколько минут назад меня немилосердно рвало. Однако от жареного на вертеле мяса исходил такой аппетитный запах, что было невозможно устоять. По привычке проверив, нет ли яда, я мигом проглотила свою порцию.

Головная боль ушла, после сытной еды я приободрилась. И задалась естественным вопросом: зачем эти люди захватили нас с Листом и кто они такие? Гоэль по-прежнему был рядом, нависая надо мной, могучим телом, поэтому я спросила у него.