— Со служебного? Что случилось? — забеспокоился Марк.
Я сказала Кларисс:
— Не о чем волноваться, до встречи, — захлопнула мобильный и ответила Марку: — Больница в осаде. Толпа перед входом и в холле. Папарацци учуяли сенсацию и слетелись, как вампиры на кровь. Странно только, что эта лавина пока еще не двинула на Бон-Авиро.
— Может, правда вернемся, мамочка? Адреналина тебе сегодня и так уже предостаточно.
— Брось! Я не собираюсь сдаваться. Только надо позвонить строителям, попросить, пусть закроют ворота.
Глава 30,
которая в больнице
Мы подъехали к ней сзади, со стороны двора, где была и служебная парковка. Сейчас изобилием легковых и микроавтобусов всех мастей парковка и двор напоминали скорее ярмарку автомобилей. Микроавтобус с логотипами «Каналь попюлер» бросился мне в глаза. Марк присвистнул:
— С ума обалдеть! Тут и встать-то негде.
— Поехали к центральному входу, там припаркуешься.
Он посмотрел на меня с изумлением.
— Кларисс же предупредила, что там толпа.
— Ну и плевать! Здесь же «Каналь попюлер», смотри! — Я показала рукой на микроавтобус и вдруг почувствовала, как защипало в глазах. — Это же мои коллеги и друзья. Понимаешь? Я не буду прятаться. Я расскажу правду. Они мне поверят! Мы слишком долго работали вместе. И я не ссорилась ни с кем из них никогда!
— Ты хочешь дать интервью?
— Да, хочу. Даже если тут сам мерзавец Аристид, все равно! Это же мои друзья… — Я прижала к лицу ладони, чтобы Марк не увидел моих сентиментальных слез, вытерла их пальцами. — Мы же всегда друг другу помогали. Я — им, они — мне… — И полезла в свою сумку.
— Друзья — это хорошо, — сказал Марк, косясь на меня. — Правда хорошо. Только не плачь! Ищешь платок? В бардачке же есть салфетки!
— Я за косметичкой… Надо, что ли, хоть щеки припудрить и подкрасить губы. Черт… Тушь совершенно окаменела… — Я поплевала на щеточку. — А волосы — просто кошмар! Меня же никто не узнает…
— Может, свернем к обочине? Постоим? Чтобы тебе было удобнее.
— Нет-нет, некогда! Я умею на ходу…
Уже с улицы сквозь просветы между деревьями больничного парка было видно у центрального входа людей, чья принадлежность к масс-медиа не вызывала сомнений. Человек десять-двенадцать, не больше. Кто-то брал интервью у пациентов в халатах, тыкая им в лицо микрофоны, но в основном они общались между собой или меланхолично курили. Другие пациенты прогуливались по парку, с любопытством косясь в их сторону.
— По-моему, Кларисс погорячилась, — сказал Марк. — Это сложно назвать толпой, для обуздания которой нужны жандармы. Вот у меня на презентациях действительно была толпа! Десятка два камер и писак с полсотни.
— Но ты же видел, сколько на стоянке машин? Основная масса торчит в холле. Эти просто вышли покурить. Жалко, что отсюда уже нельзя заехать на территорию, а то могли бы с шиком подкатить прямо к входу.
Марк фыркнул.
— Да у тебя, мамочка, кураж! По публике соскучилась?
— А по-моему, кто-то сейчас сильно ностальгировал по былой популярности. Ты не знаешь кто?
— Ладно. Один — один. Вылезай из машины.
Мы пошли по парку, и головы всех прогуливающихся стали поворачиваться в нашу сторону. Марк кого-то поприветствовал, но не получил в ответ даже кивка. Потом мы миновали скамейку, на которой сидели две пожилые тетки, но при нашем приближении они отвели глаза. С ними Марк тоже поздоровался. Они смотрели мимо и, поджав губы, молчали. А за спиной мы услышали достаточно громкое:
— О! Видали? Пошли, пошли! Как только земля под ногами не горит!?
— Не обращай внимания, — шепнул Марк. — Это местная традиция. Новая волна.
Я сжала его руку. Мы приближались к следующей лавке с уже изрядной компанией: три тетки и дедок сидели, а еще один довольно молодой мужчина стоял.
— Могло быть и хуже после опуса Фифи. Не здоровался бы ты с ними.
Но Марк все равно покивал им и улыбнулся. Снова в ответ молчание и пустые глаза. И вслед за спиной:
— Скоро-скоро придет конец этому гадючнику!
Марк обнял меня за плечи, словно почувствовав, что мне очень хочется обернуться и соответствующе ответить.
— Пожалуйста, Соланж, сдержись. Они не злые, просто…
— Просто идиоты! — закончила я. — Готова поспорить, что раньше они каждый вечер смотрели мою программу. И каждый из них хотел оказаться на моем месте! Или хотя бы на месте моего гостя!
— Всё-всё, мамочка! Не думай о них. Они идиоты. — Марк поцеловал меня в макушку. — Я с тобой. Я очень тебя люблю.
— Я тоже…
Тем временем мы подошли уже совсем близко к зданию больницы, и я высматривала знакомых. Но пока не узнавала никого. Зато нас узнали определенно — масс-медийцы стали взволнованно переглядываться, показывая на нас, и самые бойкие уже рванули навстречу.
— Приготовиться! — тихо сказал Марк. — Отсчет пошел!
— Десять, девять, восемь… — Я осеклась, потому что из дверей больницы вышел Аристид. — Черт! Он здесь!
— Кто? — спросил Марк.
— Аристид… Сынок Консидерабля… Редкий мерзавец.
Тот тоже меня заметил, замахал руками и, бесцеремонно распихивая прочих журналистов, первым подбежал к нам.
— Лола! Как я рад тебя видеть! — Его рожа буквально лучилась счастьем. — Марк! Старина! — Он похлопал по плечу совершенно ошалевшего Марка так, будто они от рождения были лучшими приятелями. — Куда вы пропали? Нельзя же так. — Подхватил нас под руки и поволок от уже обступивших гомонящих репортеров, заявляя им: — Позже, позже, господа. Сначала эксклюзив для родного канала нашей звезды Соланж Омье! Затем мы сразу же проведем небольшую пресс-конференцию!
Журналистская братия с микрофонами в вытянутых руках тем не менее трусила следом. Щелкали фотокамеры.
— Какая еще пресс-конференция?! — возмутилась я. — Нам нужно подняться в палату! В конце концов, мы пришли навестить…
— Очень хорошо! — перебил Аристид. Очень! Замечательно и высокогуманно! И какая смелость! Просто гениальное решение прийти сюда! Вы вообще гении, друзья мои, — добавил он и зашептал мне на ухо: — Мы достали из архива тот выпуск, где ты болтаешь с ним, — быстрый кивок в сторону Марка. — И запись скандала, который устроил твой Бруно, тоже сохранилась!
— Как сохранилась? — не поверила я.
— Конечно! В эфир пошла реклама, но камера-то продолжала работать. Подмонтируем!
— Куда подмонтируем?
— К кадрам вашего ареста. Подогреем интерес общественности…
— О чем вы шепчетесь? — не выдержал Марк.
— Потом, потом, дружище. — Аристид покосился на журналистов.
— Он считает, что нас сейчас должны арестовать, — довольно громко произнесла я, вызвав заметное оживление представителей прессы.
Аристид недовольно закряхтел.
— С какой стати? — сказал Марк. — Бруно проснется и расскажет, что…
— Вот именно! Проходите! — Аристид не дал ему договорить, распахнул двери больницы и, понизив голос, выразительно добавил: — Посмотри, тут никто не сомневается, что он расскажет.
В больничном холле царило настоящее столпотворение. И вся эта туча жрецов массмедиа с микрофонами и камерами наперевес моментально двинула к нам, выкрикивая всевозможные вопросы и предположения.
— Чуть позже, чуть позже, господа! — зычно перекрывая нарастающий гвалт, забасил Аристид. — Сначала эксклюзив для «Каналь попюлер», а затем мы непременно проведем пресс-конференцию! Позвольте, позвольте, не задерживайте нас!.. Черт, где ж мои люди-то? — пробормотал он, вертя головой и пробегая глазами по толпе. — Куда все подевались?
— А кто с тобой приехал? — спросила я, тоже пытаясь отыскать знакомые лица, и вдруг увидела, как по лестнице в холл спускается Бетрав.
— Жак! — закричал Марк и замахал рукой. — Жак, мы здесь! Пойдем, пойдем к нему, Соланж. — Он потянул меня. — Пропустите, позвольте пройти, господа… Жак, мы здесь!
Но тот либо не замечал Марка, либо не хотел его замечать. Аристид же ободрился еще больше.
