— Вставайте, вставайте, мадам. — Он начал поднимать меня из грязи, нисколько не боясь запачкаться. — Если бы в доме не перегорела последняя лампочка, и я бы не поехал в город…

Я охнула.

— Нога…

— А! Понятно.

И подхватил меня на руки!

— Что с ногой?

— Не знаю. Болит страшно.

— Сейчас посмотрим. — Он засунул меня в свой «лендровер» так ловко, как если бы всю свою жизнь занимался исключительно этим.

В «лендровере» было тепло, но мои ноги остались на улице под дождем. Парень склонился над моей пострадавшей ногой и покачал головой.

— Ну, вас и угораздило!

Правая лодыжка разбухала над туфлей, превращаясь в подушку прямо на глазах.

— Что это? — испугалась я. — Никогда в жизни не видела такого!

— Сильный вывих, вероятно, вы порвали связки. — Он снял с меня туфлю, нога стремительно продолжала раздуваться.

— Связки?

— Не волнуйтесь, мадам. Лед, тугая повязка, через неделю вы затанцуете опять!

— Через неделю?

— Ну, через две. — Он вертел мою туфлю и пристально вглядывался в мое лицо.

— Что-то не так? — Я провела рукой по лицу, рука оказалась грязной. — Боже…

Он хмыкнул.

— Ничего. Дома умоетесь. Слушайте, а откуда я вас знаю?

Я вздохнула.

— «Коктейль с…», «Каналь попюлер»…

— С ума обалдеть! Правда?

— Не важно. Но почему вы сказали, что ждали меня завтра?

Он лукаво прищурился и склонил набок голову.

— А почему вы не сказали, что на самом деле вы Соланж Омье, когда по телефону договаривались смотреть мое имение?

— Какое имение?

— Как какое? Мое. Виноградники Бон-Авиро.

— Я не договаривалась с вами. Зачем мне смотреть ваше имение?

— Нет? Вы шутите? Вы же хотели его купить!

— А вы что, мсье, не спросили у покупательницы имя?

— Нет. Она сама представилась. — Он очень внимательно смотрел на меня, а дождь тек по его лицу. — Значит, Соланж Омье — это не псевдоним?

Его взгляд меня смущал.

— Это моя девичья фамилия. Но, может быть… — Слова давались мне с трудом. — Может быть, это была не покупательница, а, например, агент?

— Вы шутите? Какие еще агенты в наших краях?

— Агент по недвижимости.

— Агент по недвижимости? По недвижимости? Ох, вы меня уморите, мадам!

И он рассмеялся.

А дождь лил, лил, лил и тек по его лицу. Я сидела в машине, моя распухшая нога торчала снаружи, и владелец виноградников тоже стоял снаружи и смеялся, словно никакого дождя вовсе не существовало! И я засмеялась. Я ведь не думала никогда покупать никакого имения! Это ведь смешно, что кто-то мог решить, что я хочу купить имение или что я — агент по недвижимости! Я — агент! И что в виноградном имении перегорели абсолютно все лампочки! Это же дико смешно!..

Симпатичное, толстенькое, в виде снеговичка из двух белейших шаров — поменьше и побольше. На солнечно-голубом небе оно висело точно в центре окна, как в рамке. Листья растений на подоконнике заигрывали с ветерком. Цветки ласково сияли изнутри. По всему чувствовалось, что давно наступило утро. Я сладко потянулась, привычно подумав, не забыть бы сразу полить цветы, встала и начала одеваться, поглядывая на телефон. Позвонить, что ли, в больницу? Нет, потом. Если в состоянии Бруно что-то изменится, пока я буду приводить себя в порядок, из больницы позвонят. Они ведь обещали!

Вдруг моя будущая дочка толчком напомнила о себе, да так энергично, что я охнула и села на кровать. Еще один толчок, правда, заметно слабее, еще один, еще… Наконец она успокоилась, но я боялась пошевелить даже рукой.

Очень вовремя заскрипели деревянные ступени.

— Марк! Это ты?!

— Я! Встали, мои девочки? Проголодались, наверное? — Дверь приоткрылась, и он протиснулся боком, обеими руками держа поднос и внося дивный аромат свежей выпечки: круассаны благоухали на тарелке. — Бог мой! — Его голос и выражение лица изменились. — Что с тобой? Ты такая бледная!

Он поискал глазами, куда бы деть поднос. Аппетитные, необычно большие круассаны. Молоко в стеклянном кувшинчике. Прозрачный стакан. Открытая банка с джемом, из которого простодушно торчит ложка.

— Уже ничего. — Я даже улыбнулась. — Просто… просто она… — Я показала пальцем на свой живот.

— Что?! Что она? — Марк суетливо опустил поднос на кровать и присел рядом со мной.

— Говорю же, все уже прошло. Но она вела себя как-то слишком активно! Может быть, так и надо? Просто я не знаю…

— Испугалась? — Он мягко обнял меня сзади и губами коснулся моей шеи.

— Ага… — Я прижалась к нему спиной. Он был сильный и теплый и пахнул зубным эликсиром. — Зачем ты без конца полощешь зубы? Меня не раздражает твой табак. А откуда круассаны? Только не говори, что испек сам. В город смотался, пока я спала?

— Никуда я не мотался. Это Полетт для тебя испекла. И молоко тоже от ее коз. — Он потянулся одной рукой к кувшину, поднял его и стал наполнять стакан, продолжая второй обнимать меня.

— Полетт? Кто это? — Я смотрела, как белая струйка текла в стакан и молоко чуть-чуть пенилось.

— Здрасьте! Жена дядюшки Жака. Мадам Бетрав.

— Ну да, конечно… У него же есть жена… Марк поставил кувшин на поднос и протянул мне стакан с молоком.

— Пей! Теплое еще. И ешь круассаны. Только что из духовки!

— Не поняла…

— Что ты не поняла? Здесь она их испекла. Здесь. Они вместе приехали… — Он схватил круассан и откусил сразу половину. — Мм… С ума обалдеть! Ты в жизни таких не пробовала! Ешь. А то я сам все съем! — Он заглотал вторую половинку, запил молоком прямо из кувшина и принялся за следующий рогалик.

Это было так аппетитно, что я тоже начала есть.

— Вот, давно бы так, — довольно заявил он с полным ртом. — И давай все-таки позвоним твоему доктору? Хотя Полетт сказала, что это нормально, когда ребенок двигается в животе, лишь бы не слишком, чтобы вниз ножками не перевернулся и не запутался в пуповине.

— Что? Ты с ними об этом говорил?

— Да. — Он изумленно заглянул мне сбоку в лицо. Я увидела его округлившиеся глаза и смешной курносый нос. — А что такого? Я рассказал им, как ночью знакомил нашу девочку с луной и она общалась с нами.

— Ты с ума сошел! Я бы даже сказала, с ума обалдел! Как тебе только в голову пришло обсуждать с посторонними такие интимные вещи?

— Жак не посторонний. На всякий случай, он мой крестный. — Марк встал и подошел к окну; я смотрела на его напряженную спину. — А для Полетт и вообще подвиг переступить порог Бон-Авиро. Но сейчас Полетт сюда приехала… Слышу! Слышу! — Марк высунулся в окно. — Пожалуйста, еще две минуты, и я уже иду, Жак!

Он обернулся и виновато смотрел на меня, явно собираясь, но, не решаясь сказать что-то крайне важное. На фоне голубого неба в раме окна. Шторы по бокам показались вдруг занавесом, который вот-вот закроется, и я больше никогда не увижу Марка… Слишком страшно… Но я все-таки произнесла вслух:

— Бетрав приехал, чтобы арестовать тебя? Да? Он дает тебе время со мной попрощаться? Да? Бруно очнулся и дал показания против тебя? Да? Что ты молчишь? Марк?! — Я привстала, чтобы броситься к нему, но он опередил меня и уже опять сидел на кровати со мною рядом и обнимал, нежно целуя и заглядывая в глаза.

— Нет! Нет! Нет! Пока достаточно моей расписки о невыезде из города. Не волнуйся понапрасну! Мой ангел. Мое солнышко. Моя мамочка. Моя самая любимая девочка. Две мои самые любимые девочки…

— Что же тогда Бетрав делает здесь до сих пор? Разве ему не надо на службу?

Марк неожиданно весело хмыкнул.

— Так он на службе! Побеседовал со сборщиками о бродяге, сейчас подъедут строители, он и их должен опросить.

— А сборщики? Что они говорят? На чьей они стороне?

— Абсолютно все на нашей стороне. Только никто понятия не имеет, куда делся этот бродяга. Может, знают строители.

— Тогда что от тебя нужно Бетраву?

Он опять усмехнулся и погладил меня по волосам.