Уилл не упомянул об этом, но наверняка он должен был заметить. Когда мама говорила, что брачная постель доставляет удовольствие, она ничего не сказала о сиянии. Если свечение — естественный результат прикосновений мужчины и женщины друг к другу, тогда требуется определенная скромность, чтобы наша активность не стала заметной, во всяком случае, не более заметна, чем скрип кровати (хотя в последний раз Уилл двигался медленно и мягко, чтобы она не скрипела, а я изо всех сил старалась не шуметь).

Если такой свет это нечто необычное, тем более важно не привлекать к себе внимания.

И свет отвлекает. Прошлой ночью Уилл целовал мне грудь, заставляя меня задыхаться, и свет начал становиться ярче под пологом кровати. Я плотно задернула полог, как и шторы на окнах, опасаясь, что свет могут заметить проходящие мимо люди. Я зажмурилась, на какое-то время это помогло и усилило ощущения, которые дарил мне Уилл, скользя губами по ложбинке на груди вниз к моему животу. Я ухватила его за волосы, когда он спустился ниже, поскольку то, что он собирался делать, похоже, крайне дерзко. Но даже с закрытыми глазами я могла сказать, что свет становится ярче, он был ярким, как солнечный свет, и раздражат, как утром раздражают солнечные лучи того, кто хочет еще поспать.

Если не считать того, что я не хотела спать. Я хотела, чтобы Уилл снова был во мне, хотела не думать о сиянии света и о том, что это значит.

— Уилл… ох… ах! Уилл… — Я пыталась говорить, но это было трудно, поскольку он не только целовал меня, спускаясь ниже, но делал нечто неописуемое пальцами, это заставило меня на время потерять разум.

Свет стал даже ярче.

— Свет, — выдохнула я.

— Мм… — Уилл снова заскользил губами по моему животу вверх, к груди.

— Ох! — Больше я ничего не могла сказать. Он поднялся надо мной, света он точно не видел, потому что его глаза были сильно зажмурены, и когда он вошел в меня, я могла думать только о нем, о том, что он во мне, о прикосновениях его рук и губ. Я могла лишь крепче прижимать его к себе, обхватив ногами, чтобы мы слились еще глубже. Свет на этот раз вспыхивал вокруг нас с яркостью молнии, так что я рада, что закрыла глаза, поскольку уверена, что иначе ослепла бы.

Уилл упал на меня, я прижала его к себе, целуя шею и плечи, не желая отпускать его. Я осмелилась открыть глаза. Свет вокруг нас немного потускнел, но все еще сиял так, будто полная луна поселилась под пологом нашей кровати.

— Ты видишь, Уилл? — спросила я.

Он поцеловал меня и сказал:

— Я вижу только самую красивую женщину на свете.

Мы не разделились, он снова начал двигаться во мне, но хотя я очень желала этого, я покачала головой:

— Подожди… ох, прекрати, пожалуйста.

Вместо того чтобы отступить, он вместе со мной повернулся на бок.

— Да? — сказал он, целуя мою шею.

— Свет… ты его видишь?

Это заставило его оторваться и взглянуть на меня:

— Свет?

— Да. Всякий раз, когда ты случаешься со мной, вокруг нас появляется свет.

— «Случаешься»? — На его лице появилось болезненное выражение.

— А разве не это ты делаешь?

— Я не жеребец. Это называется «заниматься любовью».

Я улыбнулась. Это выражение нравилось мне куда больше.

— Так когда люди занимаются любовью, обычно появляется свет?

Уилл отстранился, и я увидела, как на его лице промелькнуло облегчение. Потом он задумался.

— Ты тоже видела?

— Да, он очень яркий, его трудно не заметить, хотя я не была уверена, видишь ли его ты, поскольку несколько минут назад твои глаза были крепко зажмурены.

Он улыбнулся и лениво скользнул пальцем по моей груди. Я вздрогнула, потом сообразила, что свет сохранился, поскольку иначе я не увидела бы среди ночи при задернутом пологе кровати выражения лица Уилла. Я легонько оттолкнула его руку.

— Конечно, видишь, и даже сейчас, иначе я не разглядела бы твою глупую улыбку. Что это значит?

Он нахмурился:

— Не знаю. В моей подготовке рыцаря Грааля ничего об этом не говорилось. Мне полагалось…

— Оставаться целомудренным, я знаю. — Я думала о том, когда свет появился впервые и потом появлялся всякий раз. — Думаю… думаю, он становится ярче всякий раз, когда мы занимаемся любовью.

— Я не заметил перемены.

— Разница небольшая, свет становится лишь немного ярче. — Я задумалась: это закономерность или случайность? — Возможно, нам следует заметить, когда он становится ярче… — Я потянулась к нему…

Я не знаю, каким словом называется эта часть тела. Надо будет спросить Уилла. В любом случае его реакция была быстрой, и свет действительно засиял ярче, чем в прошлый раз.

— Что ты думаешь? — спросила я наконец, переведя дух.

— Восхитительно, — ответил Уилл.

— Нет, я про свет.

— И это тоже.

Я села и строго посмотрела ему в глаза:

— Уилл, я серьезно.

Он вздохнул:

— Хорошо. Свет изменился и стал ярче. Но я до сих пор не знаю, что это значит. — Уилл тоже сел, подобрал свалившиеся на пол подушки и положил в изголовье кровати нам под спины (конечно, не подушки с Граалем и Копьем, это было бы неправильно). Он смотрел на задвинутый полог, темные углы, узкое пространство между нами, потом взял мою руку и сжал. В какой-то миг свет запульсировал ярче, потом померк. Взглянув на меня, Уилл удивленно поднял брови: — Он исходит от нас.

Я нервно сглотнула.

— Это ведь хороший знак?

— Надеюсь. Это свет, а не тьма, и он напоминает мне… — Уилл медленно выдохнул. — Напоминает мне свет, исходящий от Грааля.

— Мне тоже. Только я никакого света от Грааля не видела, зато Копье сияло. — Я с надеждой посмотрела на Уилла: — Может быть, нам было предназначено пожениться? Заниматься любовью?

Он широко улыбнулся, потом посерьезнел.

— Это весьма убедительно. Могу лишь сказать, что надеюсь на это. А пока… — Он снова обнял меня, прижимая мою голову к своему плечу. — А пока мы должны поспать, и как только рассветет, отправимся в путь. Чем скорее мы доберемся до Рослина, тем лучше.

Я кивнула и натянула повыше одеяло. В какой-то миг свет снова запульсировал вокруг нас, и я позволила себе надеяться. И все-таки я не сразу заснула, я никогда не могла хорошо спать при свете.

Мы уехали на рассвете. Я видела, что Уилл все еще утомлен, и через несколько часов предложила сменить его. Сначала он сопротивлялся, не веря, что я смогу справиться с экипажем и парой лошадей. Однако мои навыки произвели на него такое впечатление, что он позволил себе немного вздремнуть. Время от времени я с тревогой поглядывала на него. Он все еще бледен после ранения. И хотя Грааль помог ему быстро оправиться, он все-таки потерял много крови и сильно страдал от лихорадки.

Уилл этого не знает, но я старалась и стараюсь, чтобы Грааль совсем исцелил его. Каждое утро, перед тем как отнести Грааль в карету, я беру его в руки и молюсь, чтобы он избавил Уилла от болезни. Если он не годится в рыцари Грааля, как он уверяет, то я также не подхожу на роль Хранительницы Грааля, поскольку, насколько я вижу, его выздоровление не ускоряется.

Грааль каждое утро выглядит для меня красивее, но он не сияет, как Копье. Возможно, я не очень нравлюсь Граалю. И если он так относится ко мне, назначенной Хранительницей, то я не чувствую себя обязанной любить его в ответ.

Я должна заканчивать — мы остановились в гостинице, чтобы запастись провизией, и позволили себе задержаться на час и перекусить. Уилл снова возьмется за поводья, и я уверена, что мы наверстаем проведенное здесь время.

Только этого нам не хватало. К вечеру мы добрались до шотландской границы, миновали ее и проехали несколько миль от Мелроуза. Я решил ехать более коротким, хоть и трудным путем через Нортумберленд, и тогда начался дождь и разошелся не на шутку. Вспышки молнии, перепуганные лошади, рытвины на дороге, всего этого хватило, чтобы экипаж перевернулся.