Когда ее зрение стало проясняться, темная фигура распростерлась на земле, воин света стоял с занесенным для убийства мечом. Он, однако, колебался, и принц Эсташ насмехался над ним.

— Ты не можешь убить сына короля. Это измена. Тебя поймают и на куски разрежут. Тебя и твою шлюху.

Глэдис видела, как Майкл набрал в грудь воздуха и поднял меч еще выше, готовый обрушить его.

Она прижала чашу к груди и в ярости крикнула:

— Будь ты проклят, Эсташ Булонский!

Принц запрокинул голову, чтобы посмотреть на нее, глаза его расширились от ужаса. Он завыл — Глэдис даже не представляла, что человеческое существо может издавать такие звуки, — содрогаясь в жуткой, сверхъестественной агонии. Глэдис в страхе смотрела, как кровавое пламя ада поглотило его.

Пол пещеры снова стал ровным, скрывая огненный свет, но красноватое свечение удерживалось в древней чаше, которую все еще сжимала Глэдис. Она смотрела на Майкла, тот в ответ уставился на нее. Сердце молотом стучало в ее груди, она тряслась словно в лихорадке. Дурнота подкатывала к горлу.

Отложив меч, Майкл подошел к ней, взял чашу из ее рук и поставил на постамент. Потом обнял Глэдис, она вздрагивала, прижавшись к его груди. Постепенно они медленно отстранились, глядя друг другу в широко распахнутые глаза. Потом оба повернулись туда, где раньше лежал принц Эсташ. Глэдис ожидала увидеть пятно, следы огня, но ничего не было, никаких следов.

— Что произошло? — прошептала она.

— Надеюсь, он прямиком отправился в ад, — ровным тоном ответил Майкл.

— Но… что будет, если он исчез? Что, если кто-нибудь узнает, что мы… что я сделала это?

Губы Майкла изогнулись в кривой улыбке.

— По словам герцога Генриха, Эсташ в Саффолке. Если известно, что мы в Ноттингемшире или в Сомерсете, мы никак не могли причинить ему вред.

Глэдис только головой покачала от его легкого тона, но он помог ей прийти в себя. Она повернулась снова взглянуть на чашу, поблагодарить ее, но увидела лишь исчезающий призрачный контур. Единственным признаком существования чаши была одинокая кроваво-красная роза.

— Но он сказал, что чаша не исчезнет, пока…

— …пока колесо бытия не повернется к миру. Слава Богу, это, должно быть, свершилось.

— Потому что он мертв? Действительно мертв?

— Господь справедлив. — Майкл оглядел пещеру. — Наше ложе исчезло, — с сожалением сказал он. — Но в любом случае нам пора уходить.

Он поднял меч, осмотрел его и поморщился, тронув большим пальцем за зубренку на лезвии. Это мирское действие заставило Глэдис рассмеяться. Это был дрожащий, но все-таки смех.

— Он думал, ты монах, — сказала она.

— Он такой же глупый, как и злобный.

— Возможно, это чаша отправила тебя в путь без доспехов и дала преимущество.

Он задумался.

— Может быть, но я думаю, что мрачное событие этой ночи принадлежит не Святой чаше, а древнему гааларлу. Он может быть вестником мира, но это и кровавая чаша. Идем.

Глэдис тоже чувствовала, что пора уходить: в пещере становилось сумрачно и холодно, словно напоминая, что они могут угодить здесь в ловушку, если замешкаются. Оба быстро оделись и поспешили к выходу, но Глэдис остановилась.

Роза осталась здесь не просто так. Вернувшись, Глэдис схватила ее и выбежала в реальность ночи.

Они вошли в лагерь, когда солнце было уже высоко, и направились к палатке герцога Генриха.

Из Гластонбери дорожка привела их к хижине в лесу, к знакомому ложу. Так они нашли новые радости в объятиях друг друга. Позавтракав хлебом, сыром и элем, они ушли, но Глэдис теперь несла сверток. Она забрала свою одежду, хранившую добрую память. У нее также была роза, осторожно убранная в ножны.

Генрих Анжуйский стоял у входа в палатку в окружении нескольких мужчин, их лошади были наготове. Он явно собирался уезжать. Увидев путников, он вернулся в палатку. Спешившись, Майкл и Глэдис последовали за ним.

Герцог повернулся к ним:

— Ну?

— Мы думаем, это свершилось, милорд, — сказал Майкл в той же спокойной манере, как говорил с Генрихом раньше. — Святая чаша явилась нам, а потом исчезла. Похоже, это означает, что колесо бытия повернулось к миру.

— Да? Но вы не принесли чашу.

— Мы не пытались, милорд.

Генрих Анжуйский нахмурился.

Глэдис открыла ножны и вынула розу:

— Но мы принесли вам это, милорд. Свидетельство чуда.

Он взял цветок.

— Чудесная. Я никогда не видел такого глубокого красного цвета, даже в Аквитании, где розы растут особенно хорошо. Но мне не нужны доказательства такого сорта. Я уже получил добрые вести.

— Предложение нового перемирия, милорд? — спросила Глэдис.

— Он улыбнулся волчьей улыбкой:

— Лучше. Уверенность в мире и победе. Эсташ Булонский мертв.

Глэдис услышала, как Майкл тоже ахнул, и молила Бога, чтобы чувство вины не отразилось на их лицах.

— Он прошлой ночью умер от апоплексического удара. Люди говорят, это Божья кара за то, что он разграбил монастырь в Сент-Эдмундсбери. — Герцог поднес к лицу розу и понюхал. — Больше того, я получил известия о здоровье его отца. Стефан слабеет. Святая чаша сделала мудрый выбор. — Он отдал розу Глэдис. — Вам моя благодарность и расположение. Когда я стану королем вы получите свою награду. — Он вышел, и они услышали удаляющийся стук копыт.

Глэдис смотрела на розу, на которой не заметно было признаков увядания.

— Мне жаль короля, потерявшего сына.

Майкл притянул ее в объятия.

— Лучший король, лучший человек не родил бы такого сына. Радуйся, любимая, теперь наши дети будут жить в Мире.

— Но мы должны позаботиться, чтобы их было семеро, — взглянула на него Глэдис. — На всякий случай.

— Приятный долг, — улыбнулся Майкл. Посерьезнев, он взял ее лицо в свои ладони. — Святая чаша приносит не только мир, но и бесценную любовь. Если бы трубадуры знали о такой любви, они бы поняли, что их песни пусты.

Повернув голову, Глэдис поцеловала подушечку его большого пальца.

— Любимый мой, любимый… И у нас будет хорошая жизнь. Чаша вознаграждает тех, кто верно ей служит.

— Уже вознаградила, — пробормотал Майкл, целуя ее.

Никто из них не заметил, как роза упала на пол, как она поблекла и исчезла. Но пока витал ее сладкий аромат, на землях Англии зарождалась новая гармоничная песня.

Внезапная смерть принца Эсташа действительно послужила сигналом к окончанию гражданской войны в Англии. Эта смерть стала сокрушительным ударом для его отца, король Стефан потерял волю к борьбе и вновь подтвердил мирный договор, по которому Генрих Анжуйский становился наследником престола. Как и предрекал Генрих в повести, ему, не пришлось долго ждать. Стефан скончался на следующий год, и Генрих к своим многочисленным титулам добавил титул короля Англии.

Генрих II был непростым человеком, кончил он враждой с женой и сыновьями, на его совести убийство Томаса Бекета, но он был сильным и умным правителем. Он быстро восстановил главенство закона в своем разграбленном королевстве и за свое тридцатипятилетнее правление реформировал право, финансы, административную часть.

Как можно заметить, никто в повести не говорит о Святом Граале. В те времена Грааль был обычным термином для чаши, мистическое значение он приобрел в следующем веке, в историях поэтов и трубадуров. Однако легенды о Святой чаше, короле Артуре и Иосифе Аримафейском уже тогда были старыми, особенно в Гластонбери. Было также множество еще более древних таинственных историй о вершине холма, которые я и включила в повесть.

В монастыре была древняя церковь, по преданию, построенная самим Христом. И терновое дерево все еще цветет там в сочельник.

Термин «гааларл» — мое изобретение. Я хотела дохристианской концепции и задумалась, почему легенды связывают слово «Грааль» со Святой чашей. Это имело бы смысл, если бы оно было адаптацией уже существующего древнего термина, и я немного поиграла этим, заставив Майкла неправильно произнести слово.