— А режиссурой тебя тоже он заразил? — спросила Барбара.

— Да нет! Этим я увлекся позже, когда стал сниматься в кино. Я уже был достаточно опытным театральным актером. Потом мое имя замелькало на экране…

Барбара, слушавшая с нескрываемым интересом, однако не удержалась, чтобы не поддеть:

— Но Шарону все мало?

Айк вздохнул.

— Тебе не идет, когда ты злишься… Актерская профессия действительно очень зависимая, тут уж ничего не попишешь… Скажи честно, тебе самой никогда не хотелось заняться чем-нибудь другим?

Барбаре стало стыдно. Она подумала, что зря цепляется, когда он так искренен с ней. Это несправедливо.

— Знаешь, долгое время я вообще собиралась пойти учиться на дизайнера по тканям — и до сих пор иногда рисую эскизы, но Анджей отговорил. Он напирал на то, что сцена у меня в крови и что это самое естественное для меня занятие. Он очень верил в меня.

— Я тоже верю, — вдруг сказал Шарон не глядя на Барбару, потом, помолчав, добавил: — Я доволен, как мы с тобой проводим застольный период работы над ролями, но у нас остается мало времени. Билеты в Лос-Анджелес уже заказаны, в понедельник вылетаем, а еще даже не начинали заниматься рисунком движения, мизансценами… Здесь, в кабинете, нам не развернуться. Почему бы не перебраться в спальню для гостей?.. Там почти нет мебели, помещение просторное. Давай отрепетируем сегодня хотя бы один небольшой эпизод.

Наверху они передвинули высокий платяной шкаф, а двуспальную кровать переместили ближе к центру. Айк сосредоточенно огляделся.

— Итак, представь… Комната Анны, она сидит за туалетным столиком и расчесывает волосы… Входит Крофорд, которого та не ждет.

— Что за спектакль ты сегодня устроила? — произнес Айк, сразу включаясь в роль.

Барбара не успела собраться, и Айк начал сначала. Распахнул дверь, вихрем ворвался в комнату.

— Что за спектакль ты сегодня устроила?

— Разве тебе не все равно?!

Гневная реплика героини удалась Барбаре. Дальше последовал диалог на повышенных тонах, в конце которого Анна вскакивает, пытаясь убежать, а Крофорд хватает ее за плечи.

— Ну что, займемся делом? — Айк вопросительно посмотрел на Барбару.

Сердце девушки замерло. «Дело» означало отработку поцелуя, который, по сценарию, должен был произойти в следующий момент.

— Мы любовники, наши отношения сложны, запутанны, — уточнил Шарон драматургическую ситуацию.

— Э-э… да, — вспыхнула Барбара, вспомнив о своем.

— Небольшая тренировка тебе не повредит.

Зато я постараюсь, чтобы для тебя она не оказалась бесследной, подумала Барбара. Раз судьбе так угодно, ты узнаешь, что такое месть отвергнутой тобой любви.

Перевоплотившись снова в Анну, Барбара толкнула Айка — Крофорда в грудь, они стали бороться. Их поцелуй начался с театрального приема, имитирующего натуральный, но Барбара вдруг раскрыла губы. Поцелуй стал настоящим. Глубоким. И долгим.

Когда он кончился, Айк, помрачнев, отодвинулся. Сейчас спросит, что я вытворяю, и обвинит в нарушении правил, а потом скажет, чтобы это больше не повторялось, пронеслось в голове Барбары, вслух же она деловито произнесла:

— Достаточно страсти?

Айк коротко кивнул.

— А теперь перейдем к эпизоду с привязыванием.

— Как скажешь, — отозвалась она и, пройдя мимо Шарона, легла на кровать.

Диалог между героем и героиней начинался с яростных взаимных упреков и достигал накала, когда Крофорд, чтобы подавить Анну и взять ее силой, связывает ей шарфом запястья и притягивает руки к резной спинке кровати.

Шарфа, естественно, рядом не было, и Шарон сорвал с шеи собственный галстук, ловко выйдя из положения. Он всей тяжестью навалился на Барбару и сильно изменившимся голосом произнес:

— Анна, Анна! Не будь слепой… Я люблю тебя.

Голубые глаза Айка казались бездонными, скулы резко очертились. Барбара почувствовала смятение, сердце запрыгало, дыхание сбилось, в горле пересохло. Она испытывала беспокойство и сексуальное напряжение, а также желание потянуться вверх и с силой прижаться к мужским губам.

— Мне кажется, что тут Анна должна вырваться, — наконец произнесла Барбара.

— Но Крофорд все же жадно целует ее! — нетерпеливо возразил Шарон.

— Если он мужчина, не терпящий поражений, то не отступит…

— Ты чертовски права! — хрипло сказал Айк и накрыл ее губы своими.

На этот раз никакого притворства не было, поцелуй стал настоящим с самого начала. Его язык проник между губ Барбары во влажную глубину ее рта, рука потянулась к талии, бедрам. Он прижался к ней животом, мощными бедрами.

В голове девушки все завертелось. Близость Айка действовала как наркотик, возбуждала и дурманила. Грудь сразу набухла, соски отвердели, внизу живота разлилось тягучее томление, охватывавшее постепенно каждую клеточку тела. Оно горело и плавилось… А когда даже сквозь одежду Барбара ощутила твердую выпуклость разбухшей мужской плоти, она уже не владела собой, буря надвигающейся страсти выжала из нее стон.

— Так будет и на съемках? — прерывисто прошептал Айк.

Барбара поспешно отстранилась. Что они делают? Не зашла ли она слишком далеко, потеряв всяческий контроль?

— Что?

— Ты намерена почувствовать оргазм?

Девушку потрясли его слова.

— Оргазм? — запинаясь повторила она.

— Ты считаешь, я бревно и ничего не понимаю?..

Барбара онемела. Неужели ее реакция так очевидна? Нужно как-то выпутываться, решила она и довольно игриво спросила:

— А по-моему, ты сам ничуть не смутишься перед камерой оператора или своих ассистентов. Я не права?

— Сомневаюсь, — сухо уточнил он и тут же развязал ей руки и слез с кровати. — Пойду приму холодный душ. Репетиция окончена.

— Тогда желаю тебе спокойной ночи, — произнесла Барбара и тут же устремилась в свою комнату.

С того вечера они, казалось, заключили негласное соглашение насчет поцелуев и, отбросив всякое притворство, целовались по-настоящему. Правда, Барбара старалась контролировать свои реакции из опасения, как бы ее снова не занесло. Фокус заключался в постоянном напоминании самой себе: Шарон платит по счетам! И это срабатывало. Пока.

Несмотря на то что они целовались почти каждый день, ее внутреннее напряжение не ослабевало. Наоборот. Барбара всегда ощущала его присутствие, даже если Айка не было в комнате, и ни на секунду не забывала об опасности затеянной игры.

Но она училась понимать его тело. Например, стала точно распознавать мгновение, когда настоящее желание Шарона одерживало верх над притворным, положенным по сюжету. Это был едва уловимый момент. Руки Айка сжимались крепче, дыхание ускорялось, тело наливалось, что не могло не возбуждать Барбару. Ей все труднее и труднее становилось сохранять, хотя бы частично, собственную сдержанность. Теперь вечера, когда Шарону необходимо было уезжать куда-то из дому, пришлись кстати. Они служили перерывом в их постоянном общении и предоставляли Барбаре возможность собраться с силами.

Наконец Шарон объявил:

— Все. Готовы мы или не готовы, остальное будем доводить до ума на площадке… Группа в сборе. Я исчерпал, отпущенный нам продюсером лимит. Завтра Сэм Харрис встречает нас в Лос-Анджелесе. Собери, пожалуйста, вещи. Утром этим будет некогда заниматься. Учти, там жарко и половина барахла тебе не понадобится.

— У меня почти нет летних вещей. Я о них как-то не подумала, — растерянно пожала плечами Барбара.

— Мне бы твои заботы, — махнул рукой Айк и чмокнул ее в щеку. — В крайнем случае, что-нибудь купим. Неужели ты думаешь, я позволю актрисе Барбаре Молик, которую притащил аж из Европы и с которой связываю немало своих творческих надежд, ударить в грязь лицом?.. Глупышка! Не морочь себе голову и выспись хорошенько. Ты у меня в последнее время что-то побледнела и осунулась, хотя должен сказать — тебе это идет.

— Руки вниз — раз, два; вверх — три, четыре, — звучал голос из динамика магнитофона. — Руки на талию, высоко поднимаем колени. Как можно выше!