Потому что не хочу вновь проходить через все это.

Но как объяснить это маме?

Только через много лет моя матушка с трудом смирилась с тем, что я не в состоянии звонить ей каждый вечер. Тем не менее, она ожидает моих звонков, порой даже желая составить их расписание.

Сегодня один из тех редких рабочих дней, когда матушка с нетерпением ждет новой информации. Если я не позвоню до окончания рабочего дня, она впадет в панику, совершенно уверенная в том, что меня похитил подставной работодатель. Ну, знаете, типично нью-йоркский тип лунатика, у которого есть время и средства рассылать объявления в надежде убедить наивную девушку накраситься, натянуть колготки, а потом коварно заманить ее в пустой офис в одном из небоскребов на Манхэттене. Такого типа лунатика я и имею в виду.

Начинаю рыться в сумочке в поисках телефона, когда лифт уже выталкивает меня в вестибюль. Мне обычно нужно минуты четыре, чтобы найти эту чертову штуку. Я уже упоминала о том, что не отношусь к числу самых организованных людей в мире. Представьте, что произошло бы, возьми я на себя финансовые отчеты компании.

Через пятнадцать минут я стою на коленях перед зданием «Стеллар продакшнс», а содержимое сумочки рассыпано передо мной. Телефона нет, как нет. Не помню, звонила ли я по нему сегодня из офиса. Даже если и звонила, то не стану подниматься за ним и, радостно распахнув дверь, напевать: «Я вернула-а-ась!»

Нет, удобства ради скажем, что я забыла телефон дома. На самом деле я уверена, что так оно и есть. Но я должна через полчаса встретиться с Амандой в баре. Если мои расчеты верны (а это весьма сомнительно — я ведь уже говорила о проблемах с таблицей умножения на три), невозможно за это время смотаться докой и вернуться к условленному сроку.

Бормоча себе под нос ругательства, заталкиваю барахло в сумочку и делаю немыслимое. Ищу телефон-автомат.

Трудность не в том, чтобы найти доступный телефон-автомат. Трудность в том, чтобы понять, какого черта я намерена с ним делать. Тридцать пять центов за местный звонок? Или пара баксов за вызов Западного побережья?

Кроме всего прочего, матушки даже нет дома, поэтому мне приходится потратить деньги, отложенные на такси, только на то, чтобы оставить сообщение на ее автоответчике. Раздраженно вешаю трубку, резко поворачиваюсь на каблуках и едва не сталкиваюсь с человеком, стоящим позади меня. Вот уж не ожидала очереди у телефона-автомата. Медленно ковыляя к краю тротуара, убеждаю себя, что абсолютно не важно, если незнакомый человек слышал, как я называю маму «мамочкой».

Маленький белый человечек на другой стороне улицы превращается в маленькую красную ладошку. Стою на углу, припоминая, сказала ли я: «Это я, мамочка, звоню сказать, что люблю тебя», или может быть, только может быть, нечто более разумное вроде: «Привет, дорогая, это Сара. Как жаль, что тебя нет дома. Перезвоню тебе завтра».

Красная ладошка вновь становится белым человечком. Делаю шаг вперед, но внезапно замираю. Могу поклясться, что слышала, как кто-то окликнул меня по имени:

— Эй, Сара!

Оборачиваюсь. Поверить не могу! Прекрасный молодой бог спешит прямо ко мне. Определенно, мы видимся впервые. Меня это смущает. Нет времени терзать память, пытаясь понять, кто же он такой. Может, парень из школы? Приятель из летнего лагеря? Волшебная ночь в колледже, которую мне следовало запомнить?

Он останавливается передо мной и обнажает идеально белые зубы в ослепительной улыбке. Я, кажется, проглотила язык. — Вы Сара?

— Да, — кротко отвечаю я, откидывая волосы.

— Ваша мама звонит вам.

румянец заливает мои щеки.

— О, спасибо. — Наклонив голову, проскальзываю мимо него к болтающейся телефонной трубке.

— Алло?

— Сара?

— Мам, откуда у тебя этот номер?

— Он высветился на определителе. Где ты, плюшечка моя? И кто это сейчас снял трубку?

— Я не знаю его. Какой-то прохожий.

Долгая пауза.

— О, дорогая, — шепчет мама, — ты звонишь из его… квартиры?

— Что? Нет! Мам, ты звонишь мне на телефон-автомат. Какой-то парень оказался рядом и позвал меня.

— Вот как? — Еще одна пауза. Матушка явно не смазывает шестеренки, я будто слышу жуткий скрип у нее в мозгах. — Что ж, очень мило с его стороны, верно?

— Думаю, да…

— Держу пари, в Нью-Йорке это не часто случается. И у него очень приятный голос. Ты уверена, что не знаешь, как его зовут?

— Мама! — Я раздосадована. Не из-за нее. Из-за себя. Она права. Мне следовало узнать его имя.

— Ну, хорошо, — уступает мама. — Итак, расскажи мне. Как сегодня прошел рабочий день?

— Никак.

— Что ты имеешь в виду?

И я изо всех сил стараюсь разъяснить.

Не имеет значения, сколько времени я заставила Аманду дожидаться меня в баре. Час, пять минут — когда бы я ни явилась, она уже будет там, со своим мартини, встряхивая волосами и игриво хохоча в ответ на шутку бармена.

Сегодня вечером Аманда в отличной форме. Завидев меня, она сияет и взволнованно машет рукой. Эта жизнерадостность раздражает хотя бы потому, что причина ее мне неизвестна.

— У меня отличные новости, — сообщает она.

— У меня тоже! — Конечно, я вру. Но у меня нет настроения греться в лучах ее самодовольства.

— О! — Тень разочарования в ее голосе очень радует меня. — Тогда ты первая.

— Я познакомилась с парнем.

— Правда? Где? — Аманда судорожно сглатывает.

— Это тот парень, которого я заменяю на работе. Он приходил сегодня днем, чтобы показать мне аппаратуру. Мило с его стороны, верно?

— Пожалуй. — Она пожимает плечами. — А почему он ушел?

— В каком смысле?

— Почему он ушел с этой работы?

— О, ну, гм…

— Не знаешь?

— Разумеется, знаю. Он, у него, гм, личные проблемы.

— О-о! — Аманда приподнимает бровь. — И какого рода проблемы?

— Не знаю точно, — бормочу я. Ну почему даже моя липовая хорошая новость недостаточно хороша?

— Понятно. — Улыбка Аманды становится все более самодовольной. — Завтра ты с ним тоже встречаешься?

— Нет.

— Больше нет аппаратуры, с которой нужно ознакомиться?

Сука!

— Не в этом дело. — Беру меню и изучаю его с преувеличенным вниманием. — Я отказалась от этой работы.

— Неужели? Почему?

— Потому что не хочу быть секретаршей в офисе.

— Твое положение позволяет принимать подобные решения?

— Да, — твердо заявляю я, скорее для того, чтобы убедить себя.

— О'кей. В таком случае, когда ты намерена вновь встретиться с этим парнем?

Я вздыхаю.

— Возможно, никогда.

Как только эти слова прозвучали, я ощущаю острую боль. Потом она сменяется тупой, ноющей в центре груди. Пытаюсь не обращать на это внимания. Нельзя, чтобы мужчина, которого я видела лишь однажды, разбил мне сердце.

— О нет, это неправда. — Покровительственный тон Аманды выводит меня из себя. Эдакая мамочка. — У тебя ведь есть номер рабочего телефона? Значит, ты всегда можешь позвонить и выяснить, там ли он.

Прищуриваюсь. Она просто не понимает, что такие девушки, как я, не звонят ни с того ни, с сего незнакомым парням.

— Посмотрим. — Я откладываю меню в сторону.

Новый приятель Аманды принимает мой заказ. Как хорошо и давно знающие друг друга партнеры, мы начали свой обычный вербальный танец. Я спросила, что она пьет. Аманда ответила: шоколадный мартини. Я спросила, хорошо ли это, а она ответила, что очень вкусно. Поколебавшись мгновение, я решила попробовать. Аманда тоже поколебалась, а потом заказала еще один. Бармен одобрил наш мудрый выбор. И вот все испытания позади и наступает минута тишины. Я знаю: Аманда ждет, чтобы я что-нибудь сказала. И я делаю решительный шаг:

— Итак, что за хорошие новости у тебя?

Она смущенно улыбается и одним махом допивает свой первый мартини.

— Меня повысили.

Прежде чем ответить, дожидаюсь, пока бармен подаст наш заказ.

— Отлично. — Приветственно поднимаю бокал. — Тогда, полагаю, это за твой счет. — Хотя в любом случае это было бы так.