— Прошу тебя, — обратился к ней Чарльз. — Идем наверх, там будет спокойнее.

— А как насчет дочки?

— Жан-Марк побудет с ней. Пошли. — По-прежнему держа ее за талию, он повел ее вверх по причудливой винтовой лестнице на второй этаж и, открыв одну из дверей, пропустил вперед.

Детская — ей показалось, что она спит наяву, что это deja vu. Точно такая, как в старом доме, разве немного побольше, но в остальном — точная копия. Занавески, ковер, обои…

— Все так же, — прошептала она удивленно.

— Ну, разумеется! — заявил он уверенно. — Лоретт только стала привыкать, зачем же сбивать ее с толку?

— Конечно, — согласилась Мелли. Хлюпая носом, она подняла на него опухшие от слез глаза.

Он взял ее за руку, подвел к двери в углу комнаты и предложил открыть ее.

— Твоя комната, — объяснил он.

Здесь тоже все было как раньше. Постояв немного в растерянности, она присела на край кровати. Все происходящее казалось ей бессмысленным. В старом доме всем хватало места, а этот, новый, нравился ей, не ему, не мог же он купить его ради нее! Не мог, и все тут!

— Зачем? — только и спросила она.

— Тебе же он нравился…

— Ой, Чарльз, — перебила Мелли, — с меня довольно. Хватит играть в игрушки! Ты не любишь меня, не доверяешь, так к чему говорить, что пошел на огромные расходы ради моей прихоти, не трать понапрасну слов! — Голос ее сорвался, она судорожно глотнула и затем решительно потребовала: — А теперь прошу, скажи все, как есть!

Он стоял напротив нее, скрестив ноги, руки в карманах.

— Неправда, что не люблю…

— Чарльз, перестань юлить! Отвечай!

— Соблазн, — пояснил он.

— Какой еще соблазн?

Подняв голову, он посмотрел на нее. В его обычно спокойных серых глазах было заметно волнение.

— Чтобы ты осталась!

— Но я бы и так осталась!

— Осталась со мной? Я был уверен, что ты меня возненавидела после всего, что я натворил.

— Ничего подобного, — прошептала она.

— В таком случае… — Он набрал воздуха и решился продолжить: — Мне надо тебя кое о чем спросить, но я не знаю, с чего начать.

У нее появилось жуткое предчувствие, что она точно знает, что именно сейчас произойдет, и, прежде чем ответить, она крепко сжала кулаки и наконец твердо сказала:

— Просто спроси, и все.

— Хорошо. Ты все еще любишь меня? — Вопрос прозвучал грубовато.

— Что?

— Мелли!

Отвернувшись, она посмотрела на детскую кроватку.

— А зачем тебе знать?

С напускным равнодушием он объяснил:

— Я пытался спросить у тебя, когда родилась Лоретт, и после, но у нас обоих не оставалось времени для себя. Ты была занята дочкой, недосыпала, падала с ног от усталости. Мысль о твоей «страсти» не шла у меня из головы. Я не мог понять, поверить, что обычные, нормальные люди могут быть подвержены безумию — до той минуты, пока мне не сообщили, что ты рожаешь. Знаешь, Мелли, когда я позвонил в больницу, разговор с доктором перевернул мне всю душу. — Видимо, он вспомнил тот день, и голос его дрогнул, но он взял себя в руки и продолжал: — Доктор Лафарж сказал мне, что опасается за ребенка и за твое здоровье тоже, он объяснил, что у тебя высокое давление, что ты утомлена, подавлена, а ребенок по-прежнему не принял нормального положения. Чтобы врач сказал, что он беспокоится… — Судорожно глотнув, Чарльз договорил: — В общем, он сообщил, что они намерены тебя прооперировать, посоветовал мне срочно приехать. Я добрался до клиники через пять минут после того, как тебя увезли в операционную. В страхе мерил шагами проклятый больничный коридор, чувствуя себя беспомощным, бесполезным, не способным хоть чем-то помочь. Я так хотел быть там, с тобой, чтобы просто держать тебя за руку! И тогда я стал вспоминать то, что ты сказала о любви, о потребности, желании делать что-нибудь, быть рядом… Я до того боялся, что могу тебя потерять… Когда послышался сигнал, и два врача пробежали мимо меня, влетели в операционную, я подумал, что совсем плохо. Потом, когда наконец дверь открылась и они вывезли тебя, мне показалось, что прошли годы. Рядом с каталкой шла сестра с маленьким свертком в руках. Передав его мне, она сказала: «Поздравляю, у вас чудная доченька». Ох, Мелли, — признался он, — я не могу передать тебе, что ощутил, я даже не мог себе представить, что способен на такое! Я люблю ребенка. Люблю куда сильней, чем мог вообразить! Когда гляжу на нее, держу на руках, я иногда пугаюсь. А вдруг с ней что-нибудь случится? Я не смогу этого пережить, Мелли. Когда она плачет, а я не знаю отчего, то начинаю понимать, что значит быть бессильным помочь, успокоить. — Он остановился, подумал и не терпящим возражений тоном добавил: — В общем, я хочу, чтобы ребенок остался здесь!

Мелли побледнела, ее глаза расширились от ужаса, и она с усилием прошептала:

— Нет, о, нет! Ты что же думаешь, я ее не люблю?

— Бог с тобой, Мелли, о чем ты? — Подбежав к ней, он встал возле нее на колени. — Я говорил о вас обеих! Неужели ты могла подумать, что я захочу отобрать у тебя Лоретт?

— Да, я подумала… Ты сказал… еще в том доме, когда показывал детскую и спальню, ты не упомянул, что это моя комната, а дверь, чтобы было удобно мне, и я решила, что ты хочешь взять няню и отправить меня в Бекфорд, во всяком случае, попробовать, — добавила она и заплакала.

— Ну, перестань, — утешал он. — Мне это и в голову не приходило. Значит, ты приехала в Довиль, подумав, что раз я не появился в понедельник, то пропаду совсем?

— Да, — выдохнула она, — и я волновалась, что с тобой что-то случилось.

— Я ужасно виноват перед тобой. Бедная моя Мелли! Я скучал по тебе, знаешь…

— По дочке, — поправила она.

— Нет, — он покачал головой, — по вам обеим. Я, конечно, не слишком хорошо с тобой обращался. Я…

— Неправда! — оборвала она сердито. — Ты был добрее, чем я заслуживала.

Состроив, забавную гримасу, он поддразнил ее:

— Все еще моя болельщица, а?

— Да.

— Ох, Мелли… — Протянув руку, он провел ладонью по ее щеке и нежно дотронулся до подбородка. Он склонил голову к плечу, и в глазах его замелькали задорные огоньки. — Ты отвечаешь не слишком уверенно. Похоже, твоя страсть утихла.

Она покачала головой.

— Нет. Я знала, что ты никогда не будешь любить меня, всегда знала, и большее, на что могла рассчитывать, — стать тебе другом. Мне казалось, если я буду вести себя тихо, не буду раздражать тебя, все будет в порядке. Потому я прятала свои чувства так старательно, как только могла. — Взглянув на него на этот раз с улыбкой, хотя тревога по-прежнему не оставляла ее, она спросила: — Может быть, ты опасался, что я вроде тех сумасшедших, о которых время от времени пишут газеты: буду преследовать тебя, разобью машину, стану нападать на каждую женщину, которая хоть на шаг приблизится к тебе?

— Да перестань. Понимаешь, я ощущал неуверенность. Часто смотрел на тебя и говорил себе, что ты все та же Мелли, которую я знал всегда, убеждал себя, что ты совсем не изменилась…

— Но ты все время ожидал, что мое безумие рано или поздно даст о себе знать…

— Нет, дело не в этом. Это все… в общем, все из-за денег.

— Из-за денег? — изумилась она.

Немного стесняясь, он объяснил:

— Я не до конца поверил, когда ты призналась, что я тебе всегда был нужен, нужен сам по себе, что ли, если можно так выразиться. Я знал, что у твоей семьи денежные затруднения, знал, что ты помогаешь родителям. Но ты говорила, что бросила работу, чтобы иметь возможность писать. И, хоть ты и печаталась, я понимал, что ты не можешь зарабатывать много…

— Значит, ты действительно считал, что нужен мне из-за денег, — произнесла она медленно.

— Да.

Взяв ее руки в свои, он попросил:

— Прости меня, Мелли. Это подло, что я так думал, но сейчас мне ужасно больно. Я уже совсем было решился сказать тебе, что я чувствую, хотел, чтобы наш брак стал настоящим…

— И ты продолжаешь так считать? — перебила она.

— Нет, умоляю, поверь мне, нет! Я уже давно понял, ой, Мелли, чем больше я стараюсь тебе объяснить, тем нескладнее получается. В общем, я хочу, чтобы ты и дочка остались со мной. Или, если тебе так больше нравится, — поправился он, — чтобы мы вернулись к тому, как все было, пока Нита не рассказала мне о тебе. — Усевшись перед ней на корточки, он простодушно сказал: — Я хочу услышать первые словечки Лоретт, увидеть, как она сделает первый шаг. Мне это нужно позарез, не могу я быть приходящим отцом, который видит ребенка в назначенные дни. Мне надо, чтобы она знала, что я ее папа. Вот так, — забавно причмокнув, он отпустил ее и встал на ноги. Потом подошел к окну и, повернувшись спиной, резко спросил: — Ну, что скажешь, дом возместил ущерб?