— Однако ты самонадеянна!

Страдая от обиды, от унижения, она опустила голову.

— Да, ты прав. — Но ведь недавно, пока не явилась Нита, он говорил, что ему хорошо с ней!

— А беременность? — не унимался он, — тоже была запланирована?

— Перестань! — взмолилась она, приходя в ужас от того, что он мог ее в этом заподозрить.

— Это почему же? — спросил он еще раз с теми же ядовитыми нотками в голосе, которые она успела возненавидеть.

— Ну как ты можешь! Господи, неужели ты всерьез думаешь, что я настолько безответственна и могу решиться дать жизнь новому существу, не подумав о его будущем? Конечно, я ничего не замышляла заранее!

— Но ты же не станешь отрицать, что не приняла мер предосторожности…

— Да я вообще ни о чем не думала! Тебе было плохо, тяжело, а я оказалась рядом. Ничего я не подстраивала, так получилось — и все. Думай обо мне что угодно, — попросила она от чистого сердца, — но только не это, умоляю тебя!

— Нет, разумеется, было бы нелепо обвинить тебя в том, что ты подстроила несчастный случай с Лораном…

— Ну только этого не хватало!

— Но ты как-то сразу подвернулась под руку со своими утешениями… Быстренько смекнула, что к чему, взяла быка за рога…

— Да нет же! — Он прав, подумала она огорченно. Она осталась умышленно, зная, что должна уйти. Но разве могла она уйти, чувствуя то, что чувствовала? — Ой, Чарльз! — продолжала она печально. — Ты, наверное, даже не представляешь себе, что можно любить до того сильно, до того глубоко, что, когда становишься очевидцем боли и горя любимого человека, чувствуешь, что бессилие раздирает тебя на части. И тут невозможен расчет, корысть, это все равно, что твой собственный нос, он просто есть у тебя на лице — и все. Если любишь — никакая сила на земле не заставит тебя намеренно причинить боль тому, кого ты любишь. Я и мысли не допускала о близости, о замужестве, когда приехала сюда. Мне надо было увидеть тебя. Увидеть, что с тобой все в порядке, побыть рядом хотя бы недолго. А все остальное — случайность, — с трудом договорила она. Ему бессмысленно объяснять. Он не поймет никогда. И все же, разве не ощутил он чего-то подобного, когда погиб Лоран? И что он имел в виду, сказав, что оставил дом из-за какого-то безумия?

Утомленная до предела, Мелли прислонилась к стене и смотрела на него, — совсем недавно такого родного, такого любимого, и вдруг ослепшего и оглохшего. Она совершила ошибку, выйдя за него замуж, напрасно приняла предложение, поддалась соблазну. А зачем он предлагал, если подозревал неладное…

— Зачем ты на мне женился, если считал, что я намеренно преследую тебя?..

— Из-за ребенка. Почувствовал себя ответственным, и потом — ты мне нравилась, мне казалось, я тебя понимаю. Иначе ни за что бы не стал.

Да, разумеется, не стал бы. За него бы вышла любая, стоило ему захотеть.

— Я уеду утром, — повторила она равнодушно.

Вглядевшись в ее осунувшееся, бледное лицо, он покачал головой.

— Нет, — жестко произнес он. — Ты наблюдаешься в здешней больнице, тут твои бумаги, ты знаешь доктора, сестер. Нет. Ты останешься здесь до родов.

— Здесь? Как могла она оставаться здесь, зная о его презрении. Ведь это не какие-то несколько дней, а недели! Остаться, чтобы час за часом наблюдать, как он становится все холоднее!

— Нет, — прошептала она, — я…

— Вопрос не выносится на обсуждение, Мелли, — оборвал ее он. — Будешь здесь, пока не родится ребенок.

«А потом? Вернусь в Бекфорд? С ребенком или одна?» — хотела спросить она, но не отважилась. Если он пока до этого не додумался, то незачем подавать ему идею. Пускай у нее нет права, нет намерения бороться за его любовь или хотя бы снисхождение, но ребенка она, если понадобится, отстоит. Она не станет мириться с потерей ребенка с той же обреченностью, с какой смирилась только что с потерей мужа.

— И ты больше не обмолвишься ни о чем никому, — приказал он. — Надеюсь, ты мне обещаешь?

— Да, Чарльз, обещаю.

— Ну и превосходно. Продолжай вести себя так, будто ничего не случилось. Постарайся, чтобы Нита получила удовольствие от поездки, успокой ее, веди себя с моими друзьями, как обычно, и, прошу, ни намеком, ни словом не допусти, чтобы кто-то узнал о нас правду.

— А где она, твоя правда, Чарльз? В глупой уверенности, что тебя использовали в корыстных целях? Или в неспособности понять, что человек, охваченный страстью, не всегда владеет собой? Тогда почему не поставить на всем крест сейчас? Потому что хочется дождаться появления ребенка?

— Итак?

Устало кивнув, Мелли молча смотрела, как он повернулся и направился к двери. И лишь оставшись одна, позволила себе расплакаться. У нее нет на него никаких прав, а у него — чувств, на которые она могла бы надеяться, и она знала об этом, как знала и то, что этот день рано или поздно придет. Почему же она не догадывалась, как будет больно? Слепая от слез, она побрела в ванную.

«Веди себя как обычно» — так сказал Чарльз. Разумеется. С горькой усмешкой и все еще опухшими от слез глазами, Мелли прошла по площадке второго этажа. Она почти не спала всю ночь и чувствовала себя просто ужасно. Вздохнув поглубже и изобразив улыбку, она постучала в дверь и вошла к Ните. Подружка сидела на стуле около кровати, одетая, примерно сложив руки на коленях.

— Я боялась спуститься, — призналась она робко. — Я тут сижу уже целую вечность!

— Да что ты? — удивилась Мелли, потому что еще не было девяти. У Ниты был до того удрученный вид, что она рассмеялась. Ей бы хотелось разозлиться на нее, выругать, но она не могла.

— Дура, — сказала она добродушно.

— Знаю, — согласилась, тяжко вздыхая, Нита. — Я так перед тобой виновата, Мел. — Внимательнее всматриваясь в лицо подруги, она огорченно воскликнула: — Ой, ты плакала!

Понимая, что отрицать это бессмысленно, она произнесла:

— Это все беременность, я стала плаксой. — Заглядывая в Нитины глаза, она молчаливо умоляла поверить ей на слово.

— Это не имеет отношения к Чарльзу?

— Конечно нет. Что, по-твоему, он мог мне сделать? Побить?

— Нет, ну ты же, наверное, видишь, догадываешься, когда он злится? — выпалила Нита.

— Такого не бывает, — спокойно ответила Мелли, — он никогда не злится.

— Никогда? — недоверчиво переспросила Нита.

— Нет, никогда. — Во всяком случае, столько, сколько она его знает, подумала Мелли. Впрочем, чтобы на кого-то злиться, надо быть неравнодушным, а Чарльз равнодушен, во всяком случае, к ней. Нет. Ему не безразличны деловые отношения, лошади, гонки, — едва ли можно нажить состояние, оставаясь всегда мягким и добрым, — Мелли, во всяком случае, в этом сомневалась. Но до сих пор она видела в нем только хорошее. Он горевал после смерти Лорана, она догадывалась, что у него было нелегкое детство, но ей ни разу не довелось видеть, чтобы он терял самообладание. Может, ждал, что представится случай посерьезнее? Впрочем, не бывал он при ней и равнодушным, безжалостным — до вчерашнего дня. Подавив вздох, она заставила себя беззаботно сказать: — Поднимайся, пошли вниз, позавтракаем и решим, чем нам заняться.

Впервые с тех пор, как они поженились, не Чарльз подвинул ей стул, не Чарльз налил ей кофе. Небольшую церемонию осуществил Жан-Марк, не суетливо, с достоинством.

— M'sieu вынужден был уйти, madame, — сообщил он. — Но он просил передать вам, что сегодня вернется пораньше, чтобы успеть отвезти вашу подругу и вас в казино. M'sieu полагает, что мадемуазель Причард будет интересно.

— Спасибо, Жан-Марк, — спокойно ответила Мелли. — Конечно, интересно.

— Есть ли у вас ко мне поручения?

— Нет, думаю, мы уедем сегодня на целый день.

— В таком случае я приступаю к выполнению своих ежедневных обязанностей. — Любезно кивнув обеим дамам, он удалился и закрыл за собой дверь.

Фыркнув от смеха, Нита несколько подпортила спектакль.

— Ой, Мелли, он просто душка, он что, всегда так с тобой разговаривает?