Когда Мелли проснулась, в комнате было темно, а колыбельки рядом не оказалось. Она в панике нажала на кнопку звонка. Сестра явилась через несколько секунд.
— Qu'est-il arrivé? [20]— испуганно спросила она.
— Где мой ребенок? — не меньше волнуясь, воскликнула Мелли.
Сестра засмеялась и вздохнула с облегчением.
— Вébé est en trainde… [21]— Лицо ее стало задумчивым, и, наконец, она произнесла: — Она ест!
— О! — только и сказала Мелли растерянно. Чувствуя себя ужасно глупо, она застенчиво улыбнулась: — Pardon. [22]
— De rien. [23]
— А сколько времени? Э-э…
Пожав плечами, сестра посмотрела с сомнением, почмокала языком и затем с торжеством произнесла:
— Скоро! — и, засмеявшись, ушла выполнять свои обязанности.
Не прошло и пяти минут, как в комнату очень медленно и осторожно вплыл Чарльз, держа на руках ребенка. Лицо его было сосредоточенным, он подошел к кровати и бережно опустил дочку в протянутые руки Мелли.
— Фу! — выдохнул он, состроив комичную гримасу. — Никогда в жизни не подумал бы, что натерплюсь эдакого страха! Чертова сестра заставила меня пронести ее по всему коридору!
Мелли его почти не слушала. Она впервые прижала к себе дочку и должна была как следует прочувствовать, как это бывает. Рассеянно улыбнувшись Чарльзу, совсем не замечая, что он старается отвести от нее взгляд, она посмотрела на маленькое существо.
— Ой, Чарльз, какая она хорошенькая!
— Да. — Заметив, что Мелли трудно, и по-прежнему не смотря ей в лицо, он наклонился и устроил ребенка на одной из подушек.
Чувствуя неловкость, отчего-то стесняясь его, она не отрывала взгляд от девочки.
— Спасибо. Немного трудновато держать ее на руках с моим вспоротым животом.
— Ну ничего, потерпи немного. Подожди минутку.
Он стремительно вышел из комнаты, и она вздохнула с облегчением. «Мы так неестественно говорим друг с другом, будто совсем чужие», — думала с огорчением Мелли, — и, каково же было ее изумление, когда через считанные секунды он прибежал назад с гигантским букетом красных роз.
Устроив розы в ногах кровати, он постоял немного, а затем, нерешительно улыбнувшись, посмотрел на нее и пожал плечами.
Глядя на букет сквозь застилающие глаза слезы, она хотела понять: «Цветы от него? Как узнать? Или просто принять как должное? Лучше просто принять, — решила она, — так, пожалуй, спокойнее».
— Они чудесные, — прошептала она. — Спасибо.
— Ну зачем плакать, — сказал он смущаясь. Все еще продолжая глядеть на нее, он словно пытался найти нужные слова и наконец выпалил: — Мелли, я…
— Bonsoir, — вкрадчиво произнес Жан-Марк, появляясь на пороге, и она так и не узнала, что хотел сказать Чарльз. Ввалившись в комнату с еще одним необъятным букетом в руках, он, походя, поздравил Чарльза, положил цветы в умывальник, искоса взглянул на пустую колыбельку и, сияя, сказал Мелли: — Поздравляю!
Она почувствовала благодарность к Жан-Марку, хотя Чарльз, похоже, был недоволен его вторжением.
Рассмотрев девочку, Жан-Марк боязливо дотронулся до ее ручки.
— Она просто прелесть, — сказал он, почти не дыша. — Можно подержать? Одну минутку?
Без большой охоты Мелли передала ему ребенка.
— Смотрите не уроните, — шутливо предупредила она.
— Ну что вы, не беспокойтесь, — заверил он и в самом деле оказался куда сноровистей Чарльза. Мелли даже подумала, что, наверное, у него есть дети, но не рискнула спросить. — Красавица, — заявил он, — как maman. Сколько весит?
— Около пяти фунтов, — холодно сообщил Чарльз. — И мне кажется, ей лучше вернуться на место, — добавил он с раздражением.
Жан-Марк медленно повернул голову, взглянул на него с удивлением и протянул ребенка Мелли.
— Ну, вижу, я тут сейчас лишний, и потому отправляюсь домой готовить детскую.
— Я и сам могу все сделать… — начал было Чарльз, но увидел, что говорит сам с собой, ибо Жан-Марк уже исчез. — Вечно суется, куда не просят, — грубо бросил он.
Его слова поразили Мелли. Она впервые слышала, чтоб он был невежлив со своим дворецким, к тому же, совсем незаслуженно. Может, он утомился, или в нем проснулся собственник, — и тут ей на память пришли слова, некогда слышанные от него: «Когда ребенок родится, каждый из нас пойдет своей дорогой».
— Мелли? — испуганно окликнул ее Чарльз. — Ты белая как полотно! Ну-ка дай мне девочку. — Торопливо приблизившись к кровати, он забрал ребенка и бережно положил в колыбельку. — Позвать сестру?
Помотав головой, она устало откинулась на подушки.
— Нет, все в порядке.
— У тебя боли, — заявил он со знанием дела. — Они дали тебе обезболивающее? Сейчас выясним!
— Чарльз, все нормально, — взмолилась она устало и вдруг обнаружила, что говорит в пустоту.
Он вернулся вместе с сестрой, которая владела английским. Сестра озабоченно посмотрела на нее.
— Слишком много волнений, слишком много разговоров. Вам надо отдыхать. Боли очень сильные?
— Н-не…
— Да! — перебил Чарльз. — Вы можете дать ей лекарство?
— Ну конечно, она должна получать болеутоляющее перед сном. Но если вы хотите, чтобы и сейчас…
— Да нет же, лучше попозже. Все в порядке.
— Ничего подобного, ты похожа на привидение! Прими одну таблетку сейчас, — уговаривал он.
Чувствуя, что ей легче согласиться, чем спорить, она кивнула:
— Хорошо, а потом я просто посплю.
— Да, это будет лучше всего, а завтра тебе уже будет много легче, — сказал он уверенно.
Несмотря на новый приступ беспокойства, Мелли тронуло его участие, хотя оно и было сейчас неуместным, и ей даже стало смешно. Как ни странно, он тоже отвечал ей улыбкой. Мгновение перед ней стоял прежний Чарльз. А потом он скорей всего вспомнил об их размолвке, и улыбка исчезла.
— Ну я пошел, отдыхай, утром приду опять. — И, вероятно потому, что сестра все еще была здесь, он наклонился, чтобы ее поцеловать.
С утра она почувствовала себя в десять раз хуже. Действие наркоза совсем закончилось, и, поскольку тревога ее только усилилась, боль стала как-то отчетливее. Капельница стесняла движения, мешала удобно устроиться, и ее просто одолевало нетерпение.
— Вам станет легче, когда после обеда капельницу снимут, и вы сможете попить, — пообещала сестра. — Принести еще таблетку?
Покачав головой, Мелли отвернулась. Ей хотелось капризничать, хотелось, чтобы к ней не приставали. Когда около нее вновь положили маленький розовый сверток, слезы опять побежали по ее лицу, закапали на одеяло.
Что будет с ней, когда Чарльз отошлет ее в Бекфорд? Ох черт, а сообщил ли кто-нибудь ее родителям? Позвав сестру, она попросила, чтобы ей принесли телефон.
— Принесу обязательно, вот только доктор зайдет, — закивала сестра. — А теперь будьте паинькой, потерпите. Ваш восхитительный супруг скоро будет здесь, а вы же не хотите, чтобы он застал вас опухшей от слез, правда?
— Да, — выговорила она через силу.
— Он очень тревожится. Звонил ночью и еще раз утром, узнать, все ли в порядке.
— Правда? А он не сказал, звонил ли он моим родителям?
— Нет, мне не сказал. Но он вот-вот придет сам, и вы у него спросите, ладно?
— Ну, конечно. Спасибо.
— Ну что вы, не за что. А когда вы сможете удобнее устроиться, начнете кормить малышку. Да? Девочке все равно будет нужна бутылочка, пока не придет молоко, но если вы будете пробовать, то это получится быстрее, понимаете?
— Да, спасибо.
Две недели, которые она провела после родов в больнице, промелькнули стремительно. И чем ближе дело шло к выписке, тем сильнее она волновалась. Все-таки едва ли он отправит ее домой сразу. Наверное, позволит побыть во Франции, пока девочка немного подрастет, чтобы не было страшно ее везти. Ну, конечно, позволит. А может, холод отчуждения хоть самую малость растает? Чарльз приходил ежедневно, утром и вечером — возможно, только из-за ребенка, значит, он все же не испытывает к ней ненависти. То и дело заглядывал Жан-Марк, чаще — дождавшись, чтобы ушел Чарльз, якобы для того, чтобы узнать ее мнение насчет очередной покупки для обустройства детской, но Мелли догадывалась, что он без ума от девочки. И она была от души признательна ему за неиссякаемую доброту. Благодарна за заботу.
