— Не надо, Мелли, — отказывалась Нита, — я не могу принять такой подарок! Он же безумно дорогой!

— Чепуха! Тебе что, не нравится?

— Нравится, не нравится, — ворчала она, — шарф потрясающий!

— Тогда хватит спорить!

— Я не спорю, но на такие деньги можно жить целый месяц!

Засмеявшись, Мелли обняла ее.

— Не преувеличивай. Я до того рада, что мы увиделись… Спасибо, что приехала.

— Ты правда не против?

— Ну конечно, правда.

— А можно я приеду еще, когда ребеночек уже родится?

— Ну, конечно. — Что она могла сказать?

«Нет, потому что ты сунула нос в чужие дела, и мы с Чарльзом не будем вместе, когда родится ребенок?» Нет, это исключено.

Стоя рядом, они дружно махали Ните на прощание, демонстрируя полнейшее единодушие. Как только машина скрылась из виду, Чарльз сказал:

— Завтра утром я уеду.

До Мелли не сразу дошел смысл его слов, и она молча смотрела на него.

— Уедешь? — Голос ее прозвучал как эхо.

— Да.

Почему? Потому что он больше не может ее видеть? А, собственно, чего она ожидала? Что они будут изображать счастливую семейку до самых родов? С замирающим сердцем она жалобно спросила:

— А я имею право знать куда?

Поколебавшись с минуту, он ответил:

— В Монте-Карло.

Она почувствовала такую дурноту, что не сразу смогла говорить. Вот оно что, в Монте-Карло, там как раз через несколько недель начинаются гонки на глиссерах. Каждый сезон кто-то погибает или получает увечье. Даже в этом году уже было два несчастных случая во время подготовки, и он дал ей слово, что не будет участвовать. Но это было еще до того, как он узнал о ее обмане. Мелли собрала последние силы и, наконец, задала вопрос:

— И как долго тебя не будет?

— Точно не знаю. Несколько недель. Я успеваю вернуться до родов.

«Если останешься жив».

Судорожно глотая воздух, она продолжала:

— Я думала, ты уступил свое место.

— Уступил. Но второй пилот Никко сломал ногу, и я предложил его заменить.

«В тот вечер», — подумала она, не сомневаясь, что права. Нита ведь рассказала ей, что в казино он оставлял ее на несколько минут, чтобы поговорить с Никко.

— Ты никогда не думала, что можешь остаться богатой вдовой…

— Не надо! — взмолилась она. — Ради Бога, не надо! — Чувствуя, как кровь отлила от ее лица, она покачнулась и, наверное, упала бы, если бы Чарльз не успел ее подхватить.

С испуганным, а возможно и рассерженным возгласом он, поддерживая ее за талию, отвел в гостиную.

— Посиди, я принесу тебе чего-нибудь попить. Тебе чаю или чего-нибудь другого? — спросил он растерянно.

Откинувшись в кресле, она закрыла глаза и старалась отогнать от себя кошмарные видения, в которых мелькали покалеченные, окровавленные, выброшенные на берег тела. Гонщики носятся на таких фантастических скоростях, что достаточно удара волны, какого-нибудь обломка, чтобы произошла катастрофа.

— На, — резко сказал он, — выпей.

Открыв глаза, она взглянула на пузатый стакан с бренди.

— Не могу, — взмолилась она, — мне станет нехорошо.

С глубоким вздохом он поставил стакан на журнальный столик.

— Жан-Марк заварит тебе чай. — Он отошел и остановился поодаль, расставив ноги и засунув руки в карманы. — Прости, я не хотел тебя огорчить.

Глядя на него, по-прежнему в плену дурных предчувствий, Мелли попросила:

— Не уезжай.

— Я должен. Дал слово.

А слово Чарльз держал. Железно. А если бы он не пообещал? Передумал бы, уступил ей?

— Возьми с собой Жан-Марка, — попросила она.

Он с удивлением взглянул на нее.

— Зачем?

— Не знаю, — призналась она беспомощно. — Он будет за тобой присматривать и просто вообще…

— Не дури! Со мной все будет в порядке. Со мной всегда все в порядке.

Он сказал правду. Но в один прекрасный день удача может изменить ему. Что за дьявольская сила заставляет его вечно рисковать? Гонит туда, где бросают вызов? Скука? Жажда самоутверждения? Нет, ни то, ни другое не похоже на Чарльза.

Резко взмахнув рукой, так что она вздрогнула, он зло обратился к ней:

— А чего ты ожидала, Мелли? Что я прощу, забуду? Скажу тебе, что я не против, чтобы меня использовали? А я как раз против, — продолжал он, свирепея, — я чертовски против! Ты мне нравилась! Я верил тебе! А теперь, если ты рядом, мне все время хочется что-нибудь разбить. Меня не покидает ощущение нечистоплотности. Смотрю на тебя и хочу понять, что скрывается за этим милым лицом? Слежу за всем, что ты говоришь, делаешь, ожидая подвоха! В общем, я не могу так жить! И не хочу так жить! Когда родится ребенок, каждый из нас пойдет своей дорогой. И не думаю, чтобы мне когда-нибудь захотелось встретиться с тобой снова!

Тяжело дыша, он пересек гостиную и выскочил вон.

Оглушенная, перепуганная, она не могла сдержать дрожь, когда через несколько минут появился Жан-Марк.

Глядя с сочувствием, он поставил перед ней поднос.

— Вероятно, он вам сказал?

— Насчет гонок? — еле выговорила она. — Да.

— Все обойдется.

— Да, — неуверенно согласилась она, думая, что таким жестоким, таким нетерпимым она видела Чарльза впервые.

— Не знаю, как вас утешить, чем помочь… — начал снова Жан-Марк нерешительно.

— Не стоит.

— Что поделаешь, если он такой дуралей. Ну, выпейте чаю, — ласково попросил он.

Дуралей? Нет, никакой он не дуралей, просто озлобившийся, разочаровавшийся человек.

Когда она поднялась на следующее утро с постели, Чарльза уже не было. Не попросил ничего передать, не оставил записки, просто уехал. Второй раз, с тех пор как она была замужем, Мелли завтракала в одиночестве. Лишь небольшой пример того, что ожидает ее в будущем. В будущем, где не будет Чарльза? Поглядев на свежие булочки, лежавшие как обычно на белоснежной салфетке, она расплакалась. Слезы тихо бежали по бледному лицу, капали на тыльные стороны ладоней. Она ощущала только боль, боль из-за одного-единственного человека, и ничего не могла высказать. Не могла дотронуться до него, и в ответ почувствовать его прикосновение, и это приводило ее в отчаяние, особенно когда она вспоминала, что все уже так замечательно наладилось.

Теперь, когда рядом не было Ниты, которая могла ее отвлечь, ей казалось, что она сойдет с ума. Некому было успокоить ее, утешить, и она проводила дни, без дела слоняясь по дому.

Она побывала еще раз в больнице, и, на счастье, в этот раз доктора не было, а потому некому было настаивать, чтобы она осталась там, как он грозил в прошлый раз. Акушерка, как ей показалось, уверенно заявила, что не видит оснований отрывать Мелли от дома, при условии, что она будет вести размеренный образ жизни. И недели медленно потянулись одна за другой. Недели без Чарльза. Иногда ей казалось, что, если бы не Жан-Марк, она бы, скорее всего, просто не выжила. Его заботливость и доброта бальзамом проливались на ее встревоженную душу. Он нянчил ее. Подшучивал над ней. Старался приободрить и не зло огрызался, если она срывала на нем дурное настроение.

— Вы ни в коем случае не должны столько плакать. Это вредно для ребенка. И отчего бы вам не прилечь?

— Да не хочу я лежать! Мне все осточертело. — Бросив на него сердитый взгляд, она разрыдалась.

— Ну-ну, успокойтесь, — произнес он смущенно, — подумайте о малыше!

Глядя на него и продолжая всхлипывать, Мелли пробормотала:

— Я и так не перестаю думать о малыше. И будет лучше, если вы прекратите все время за мной подглядывать и пугать, незаметно подкрадываясь!

Взглянув на его обиженное лицо, она улыбнулась сквозь слезы:

— Простите меня.

— Все, помирились. А теперь идите в столовую, а я принесу вам завтрак.

— Я не хочу есть…

— Надо. — Он открыл дверь в столовую, ввел ее туда под руку, усадил и через пять минут появился, неся поднос. Положив на тарелку булочку, он строго приказал ей есть. Взяв по кувшину в каждую руку, он плеснул ей в чашку горячего молока, а затем сверху совсем немного кофе. — Пейте. Когда вам теперь в больницу?