Анна вздохнула и повернулась к Брендону:

— В январе девяносто седьмого года он вышел на свободу. Видно, как раз об этом времени и говорила Гейл, он хвалился, что его выпустили раньше и удалили из списка лиц, совершивших преступление на сексуальной почве.

— Да, таких, как он, не одна тысяча, ведь преступления они совершили до того, как появился этот список. Хочешь верь, хочешь нет, опасались, что они оскорбятся, если их туда внесут, что это могут расценить как ущемление прав человека! Рвать и метать хочется, честное слово!

Анна согласно кивнула, взглянула на монитор и снова посмотрела на Брендона:

— Последний известный адрес… представь себе, это Брикстон, и не очень далеко от того места, где жила жертва.

Брендон подошел, оперся сзади на ее стул, он еще раз освежился своим одеколоном, так что Анне пришлось задержать дыхание.

— Давай проверим, — сказал он. — Если вдруг у него скрывается Мерфи, нужно двигать туда, и побыстрее.

Чтобы не спугнуть Крамера, они решили воспользоваться старым приемом «проверки списка избирателей». Анна согласилась сыграть роль, она должна была позвонить в дверь общежития и попросить любого, кто ответит, срочно проверить, внесены ли исправления в список избирателей. Общежитие располагалось в самой запущенной части Брикстона и состояло из восьми комнат. Дверь ей открыл мускулистый негр в боксерских трусах, явно обкурившийся. Он широко улыбнулся, и оказалось, что некоторых передних зубов у него нет, а на двух дальних сверкают золотые коронки. Оглядев Анну снизу доверху, он послал ее далеко-далеко и с грохотом захлопнул дверь! У Анны перехватило дыхание — он возвышался над ней как гора и невыносимо вонял потом. Она доложила в участок о своем визите. За домом уже следили, поэтому Анне велели вернуться, остальные остались ждать.

Удача была на их стороне: только Анна отошла от двери, как та снова открылась и на улице показался Крамер. Анна осталась сидеть в патрульной машине без опознавательных знаков. Проследили, как Крамер зашел в небольшой магазинчик, где купил двенадцать банок пива и бутылку водки. Потом он заглянул в заведение, торговавшее рыбой с жареной картошкой, и купил две порции.

Не подозревая, что за ним следят, Крамер неторопливо пошел обратно к себе. На углу он еще больше замедлил шаг, прикурил новую сигарету от недокуренной, которую держал во рту, а окурок выплюнул прямо на землю. Он дошел до входной двери и остановился, нашаривая ключи. Брендон с двумя офицерами полиции подоспели как раз тогда, когда Крамер собирался войти. Он не стал сопротивляться и признал, что Мерфи у него в квартире, добавив, что боялся его вышвырнуть. Крамера обыскали, надели наручники и посадили в патрульную машину Анны; он тяжело плюхнулся на заднее сиденье и просидел, прислонившись головой к окну, до самого полицейского участка.

Крамер проживал в комнате 4В. Брендон и два офицера, одетые в штатское, вошли в общежитие и постучали в дверь. Через некоторое время послышался звук отпираемого замка.

— Не забыл сказать, чтобы мне полили уксусом? — раздался голос.

Брендон оттолкнул открывшего дверь плечом и вошел. Мерфи попробовал было выбежать, но понял, что это бесполезно.

Анне очень хотелось участвовать в допросе, но нет, этим занялись Брендон и Шелдон. Когда Мерфи привезли, он был настолько пьян, что допрос пришлось отложить до следующего утра. Никто и не вспомнил, что именно Анна терпеливо расспрашивала его сестру и разыскала ту самую фотографию, которая навела их на след. До девяти часов Анна просидела в участке за отчетом, а потом уехала домой. Она слишком устала, поэтому не поехала к Ленгтону, а только позвонила в Глиб-хаус и сказала, что проработала допоздна. Ночная сестра сообщила ей, что Ленгтон выполнил положенный ему в тот день курс лечения и что сейчас он смотрит кино. Анна попросила, чтобы его не беспокоили, но передали, что завтра вечером она к нему приедет.

Ей было как-то неловко оттого, что сейчас она с удовольствием ляжет в постель. Завтра Мерфи допросят, потом переведут в суд магистрата. Под честное слово его не выпустят — это она знала точно. По ее расчетам, суд должен был состояться очень скоро, значит, оставалось только к нему подготовиться. А там и делу конец.

Наутро, в половине девятого, Анна была уже в участке, к девяти часам из камеры должны были доставить Мерфи для допроса. В девять пятнадцать Анна сидела в одиночестве в небольшом помещении для наблюдения, примыкавшем к комнате, в которой проводились допросы. Мерфи пока что не было, и они ждали его поверенного, чтобы обговорить детали. Только после десяти все заняли свои места, и Анна впервые увидела Артура Мерфи.

Хмурый Мерфи был одет в белый хлопчатобумажный костюм. Волосы стрижены ежиком, уши большие, лопоухие, нос крупный. Углы тонкого рта опускались вниз чудно, как-то по-клоунски. Темные пустые глаза смотрели без всякого выражения. Он сел, сложив перед собой руки, большие, узловатые, с грязными ногтями. Анне было противно смотреть на этого человека — и из-за его жестокости, и из-за того, что он с полным равнодушием рассматривал фотографии своей жертвы.

Мерфи подался вперед, потом откинулся назад:

— Да… Она.

Холодок бежал по спине, когда он рассказывал, как видел несколько раз Ирэн Фелпс, возвращавшуюся домой. Ровным голосом Мерфи говорил, как в тот день он дошел с ней прямо до двери и впихнул ее в квартиру. Когда Брендон ответил на вопросы следователей о результатах анализа образцов ДНК, взятых на месте убийства, Мерфи вяло пожал плечами:

— Вы вот все думаете, что изнасилование — это то же самое, что секс. Ясное дело, и секс тоже, но, вообще-то, вы представляете себе, что это такое на самом деле? Власть! — Тонкий клоунский рот Мерфи искривился в мерзкой ухмылке. — У меня над ней была власть. Ну а секс — продолжение этой власти. А потом я проголодался, вот и сделал себе бутерброд, помидоры там нашел, салат, ветчину. Вкусно получилось.

Анна сжала кулаки, невозможно было поверить в то, что совершил этот человек, и уж совсем невероятным казалось, как это он сидит и рассказывает, что сделал себе бутерброд, даже не смыв кровь убитой со своих безобразных лап.

— Ничего с собой не могу поделать, — Мерфи развел руками, — сидит это во мне, и все тут, вот здесь вот сидит, понимаете? И загвоздка вся в том, что мне все время кого-нибудь надо. Как, вы говорили, ее звали-то?

— Ирэн Фелпс, — ответил Брендон с очень строгим выражением лица.

— Ирэн, правильно. Да уж, оказалась в ненужном месте в ненужное время. Девчонке вот повезло, что дома не было, а то я хотел и с ней побаловаться.

Анна вышла из комнаты. Она не могла больше выслушивать откровения этого изверга, который лишил жизни скромную молодую женщину и нанес незаживающую рану ее двенадцатилетней дочери. В заключении психологической экспертизы, которую Мерфи проходил в тюрьме, говорилось, что он очень опасен, тем не менее его освободили, и становилось жутко от полной неэффективности исправительной системы. Ведь получалось, что сбой давала сама суть правосудия.

Анна села за свой стол, и к ней подошел Гарри Блант с двумя кружками кофе, одну он пододвинул ей.

— Спасибо, — сказала она, удивившись.

— Молодец! Фотография — настоящая удача. Эта скотина ведь могла болтаться на свободе еще не одну неделю, а может, и месяц, и жил он с таким же, как и он, так что они могли начать убивать вместе.

Анна отхлебнула кофе. Гарри явно не собирался уходить.

— У меня дочь тех же лет, что девочка Ирэн, — продолжил он.

— Отец к ней приехал? — спросила Анна.

— Да, она поедет жить к нему. Непросто все это будет, там уже двое детей, а потом, в ее возрасте другая школа, новая обстановка… Бедняга. — Гарри глотнул кофе и вздохнул. — Знаешь, для таких мерзавцев нет оправдания. Все шло не так, и меня просто бесит, что никто не желает брать на себя ответственность, хотя есть за что. Тех чиновников из службы пробации, которые за него отвечали, в шею надо гнать с работы. Того, кто дал ему категорию низкого риска, надо уволить, а еще лучше привести его в ту квартиру, показать тело мертвой женщины и спросить: ему что, и теперь кажется, что Мерфи в группе низкого риска? Ты представляешь, сколько человек убили в прошлом году эти отпущенные под честное слово?