Убитая горем, Джилл обхватила себя руками. Что с того, что она его понимает? Разве это смягчает боль унижения? Или снимает тяжесть с сердца? Эйден замкнулся в скорлупе недоверия, но не ей его за это корить. Остается лишь ругать себя за то, что сама его туда загнала.
Джилл проснулась словно от толчка. Тело ее напряглось, а сердце бешено колотилось. Почти тут же до нее донесся отдаленный гром. Ах, значит, ее разбудила гроза, не более того. Весенняя гроза. Она расслабилась и попробовала поглубже зарыться в постель.
Она уже засыпала, когда молния выхватила из мрака комнату со всей обстановкой. Проснувшись снова, она вспомнила, что перед отходом ко сну раскрыла настежь одно из окон у себя в спальне.
При следующем ударе грома Джилл нехотя поднялась и захлопнула окно. Затем принесла из ванной тряпку и подтерла мокрый от дождя пол. Выглянув на улицу, она убедилась, что ее пикап на месте.
Окончательно пробудившись, Джилл пересекла коридор и зашла к Мэдди. Девочка преспокойно спала, тихо и мирно посапывая.
Джилл уже повернулась, чтобы идти к себе в комнату, как вдруг раздался страшный грохот. Это был не гром. Джилл с широко раскрытыми глазами замерла на месте. Шум доносился снизу.
Она застыла, едва дыша и надеясь определить происхождение звука. Может, это картина упала со стены? Разлетелось вдребезги оконное стекло? Или в дом забрались воры? Но какой вор выйдет на промысел в такую погоду? А может, дубовый сук оторвался от дерева и угодил в окно?
Любопытство пересилило страх. Джилл надела халат и спустилась вниз. В нижних комнатах повсюду было темно, следовательно, Эйден спит, ничего не подозревая. Хотя как можно было не проснуться от такого грохота? Не желая ему мешать, Джилл, не зажигая в холле света, прошла в гостиную.
Только она протянула руку к выключателю, как сверкнувшая молния высветила мужской силуэт у окна. Сердце Джилл покатилось куда-то вниз, она испуганно охнула, но пальцы уже сами нажали кнопку выключателя.
— Эйден! — вскрикнула она. А может, и не вскрикнула, а только хотела вскрикнуть, но не успела — не хватило дыхания.
Обежав глазами комнату, она увидела, что маленькая прикроватная тумбочка лежит на боку, а по всему полу валяются лежавшие на ней мелкие предметы. Некоторые из них разбились или сломались.
— Что ты здесь делаешь, в кромешной мгле?
— Иди спать, Джилл, — неуверенно произнес Эйден уже совсем иным, чем днем, голосом. Она было приблизилась к нему, но новый удар грома сотряс дом.
Лишь тут Джилл заметила, что бар открыт, а Эйден наливает что-то из графина в бокал. Хотя он стоял вполоборота к ней, от ее внимания не укрылось, что графин в его руке дрожит. Он с трудом поднес бокал ко рту и опустошил его. И тут же налил новый.
— Что случилось, Эйден? — Джилл бросилась к нему, начисто позабыв об их размолвке.
— Ничего. Я в полном порядке, — холодно сообщил он.
Отхлебнув из бокала, он от удовольствия закрыл глаза и с силой выдохнул.
— Прошу прощения за тумбочку и разбитые вещи. Потом все уберу.
— Не стоит беспокоиться. Лучше подумай о своих ногах.
Эйден стоял босой, в расстегнутых джинсах и расстегнутой же голубой рубашке.
— Тебя разбудила гроза? — поинтересовалась Джилл.
Он кивнул и сделал еще глоток.
— Давай посидим. Пока гроза не кончится. — Джилл присела на диван и погладила рукой лежащую рядом подушку. — Составь мне компанию.
Медленно, с трудом, он приблизился и сел.
— Меня тоже разбудила гроза. — Джилл пыталась говорить легким тоном, но тут молния прорезала небо, и Джилл испуганно вскрикнула. — А вот Мэдди спит себе сном ангела. — Она взглянула на мужа. Тот смотрел прямо перед собой, не замечая окружающего, в том числе и ее. Джилл спокойно откинулась на спинку дивана и выжидательно замолчала.
Наконец алкоголь подействовал и снял с него напряжение. Он принял более непринужденную позу, вытянул свои длинные ноги вперед.
— Мне снился сон. В нем все смешалось. По-моему, он навеян крушением самолета. — Эйден говорил медленно, с трудом выдавливая из себя слова. — На меня надвигалось нечто ужасное, чего я страшился и не хотел. Этот кошмар преследует меня в течение нескольких дней. Просыпаюсь ночами весь в поту.
— Значит, авиакатастрофа в нем фигурирует?
— Не знаю. Ни самолета, ни аэропорта я не вижу. Чувствую только, что надвигается что-то страшное. — Он вздрогнул и сделал еще один глоток из бокала.
Так что ж удивительного в том, что он не хочет идти к доктору Грогэну? Как это он сказал? «Мне меньше всего хочется оказаться в лапах эскулапа, пичкающего меня черт знает чем». Имеется в виду барбитурат, подавляющий действие сдерживающих центров мозга. Это из-за него Эйдена преследуют во сне кошмарные картины, вызывающие такой ужас. Зачем же ему сдаваться на милость этого лекарства?
Вес сегодняшние ссоры внезапно отошли на задний план. Джилл хотелось одного — обнять его понежнее, прижать к себе и уговаривать, что бояться, право же, нечего. Но Эйден снова заговорил, и ей не хотелось прерывать его.
— Сегодня сон немного изменился. Причиной тому, вероятно, начинавшаяся гроза. Во всяком случае, мне слышался страшный шум — что-то скрежетало, ломалось, грохотало. — Он поднял сломанную руку и провел кончиками пальцев по глазам. — Затем мне привиделась аллея, где я сижу в шезлонге и стараюсь напиться допьяна.
Он замолчал, снова отпил коньяку, затем стал разглядывать бокал, словно видел его впервые.
— А почему ты хотел напиться?
— Ты перед этим позвонила мне в гостиничный номер. Сообщить, что стала матерью. В тот день родилась Мэдди.
Джилл замерла.
— Ты помнишь? — прошептала она.
Эйден не ответил. Встав с дивана, он подошел к бару и поставил бокал на место. Стоя спиной к Джилл, он смотрел из окна на разразившийся ливень.
— Ты была права. Я тебе тут наговорил с три короба, обвинял в любовных шашнях, во лжи, черт знает в чем еще, а права-то ты. — В его голосе звучала горечь поражения. — Во всем виноват я один. Я не хотел иметь детей. Я не хотел нашей дочки. Меня даже не было здесь, когда она появилась на свет, — я был на конференции в Атланте. Ты одна прошла через все родовые муки.
— Не совсем одна. Около меня были люди, — попыталась утешить его Джилл.
— Были люди, но не я, — горько рассмеялся Эйден. — Как мог я на целых две недели забыть о таком важном событии в нашей жизни?
Это Джилл понимала как нельзя лучше. Ведь именно его отношение к ребенку разрушило их брак. Но сейчас ей хотелось забыть все плохое.
Она погладила рукав его махрового халата.
— Ты не припомнишь, не снилось ли тебе еще что-нибудь, кроме этого случая? Что-нибудь из того времени, когда еще не родилась Мэдди, например? Или, кроме этого инцидента, ничего?
— Нет, нет, в памяти всплыло и многое другое. Как я покупал машину, например… Ты то ли на третьем, то ли на четвертом месяце беременности, а я — идиот! — покупаю двухместную спортивную машину. Можешь себе представить?! — Он покачал головой и рассмеялся, но тут же посерьезнел. — Будто хотел своими действиями доказать, что намерен продолжать жить по-своему, не считаясь ни с чем.
— Конечно, я помню, — потупилась Джилл.
— Но что самое обидное — вспоминается всякая чепуха, а о нашем доме — ничего. Я оглядываюсь на прошедший год, и ничто не приходит мне в голову. Первый год жизни Мэдди никогда не повторится вновь, она росла и развивалась без меня. Я был лишь сторонним наблюдателем.
— Но почему? — Этот вопрос, так долго мучивший Джилл, невольно сорвался с ее языка. — Я не спрашиваю, почему ты не хотел иметь детей. Многие не хотят и живут припеваючи без них. Но вот как можно не любить собственного ребенка, уже появившегося на свет, мне не понять.
Эйден начал мерить шагами комнату, на его лице отразилось тяжелое раздумье.
— Не могу тебе ответить, — сказал он наконец. — Странное дело. У меня такое ощущение, что я знаю ответ, но ответить не могу. — Он пожал плечами. — Скорее всего, не в моем характере иметь детей. Оправдания ради могу лишь сказать, — он снова сел на диван рядом с Джилл, — что одно время я хотел полюбить ее. Я тогда приехал из Атланты и впервые увидел этот четырехдневный забавный комочек, очаровательнее которого ничего в жизни не встречал. Но за четыре дня ее жизни ты с ней слилась в неразрывный союз, направленный против меня. Я почувствовал себя лишним.
