Тремя рядами движения на мосту руководили парные шеренги красных и зеленых огней. Легковые автомобили, грузовики и автобусы в среднем ряду стремглав проносились мимо Рикки, временами, казалось, едва не задевая его. Водители больше смотрели по сторонам, любуясь живописными видами океана и парка, открывающимися с моста, чем на дорогу. Рикки так вцепился в руль, что не мог отделаться от мысли: теперь никогда не удастся стереть отпечатки пальцев. Он поднялся на гребень моста. Наперерез крича пронеслась чайка. На горизонте из моря выступал крупный остров, а внизу, почти точно под ним, огромный танкер взбивал в пену темно-зеленую воду.

Вид был почти слишком роскошный. По набережной прогуливались люди, по одному и группами, катались на велосипедах, бегали. Мелькнула скала Сивош – темный каменный столп, который, по местной легенде, был когда-то человеком. Вездеходные покрышки «чероки» завизжали в другой тональности, когда он, промчавшись мимо тринадцатитонной пары бетонных львов, стерегущих южный конец моста, съехал на асфальтовую дорогу. Моторы взревели еще громче, когда «чероки» нырнул в туннель. Рикки попытался вообразить, что творится на этой дороге в дождь или снегопад. Кошмар – Лос-Анджелесу такое и не снилось.

Дорога пошла слегка в гору. По обеим сторонам тянулась плотная стена зелени, затем возник поворот к парку. Ему захотелось углубиться в заросли, не торопясь надышаться. Поймать бы одного из хваленых жирных канадских гусей, поглядеть, как свет померкнет в его глазках-бусинках, когда ему свернут шею. Развести бы костер на берегу, поджарить бы птицу и есть, раздирая руками, облизывать жир с пальцев и смотреть, как садится солнце. Но у него было назначено свидание с очаровательной дамой, нельзя допустить, чтобы она ждала.

Почти все свое состояние Ньют получил в наследство, но над каждым грошем дрожал, будто он дался тяжелым трудом. Бутылка шампанского в гостиничном баре стоила восемьдесят пять долларов пятьдесят центов. Ему хотелось промочить горло, но он еще не сошел с ума. В винном магазине – а тут неподалеку как раз был один – за такую бутылку спросят в два раза меньше.

– Фрэнк.

– Да, что?

– Надо спрыснуть наш праздник. Может, сходишь прогуляешься, а заодно прихватишь пару бутылок «Дон Периньон».

Фрэнк взглянул на Лулу, она делала гимнастику под руководством ведущей телевизионной программы. Ньют сказал:

– Она побудет здесь, составит мне компанию.

– Не успеет остыть.

Ньют нахмурился.

– А я и не предполагаю, что она остынет.

Фрэнк сказал:

– Я говорю про шампанское, а не про Лулу. Если заказать в номер, тебе принесут ледяное. То, что я куплю в магазине, будет комнатной температуры. Ты любишь теплое шампанское, Ньют?

– Я закажу льда. Лед дешевый. К тому времени, как Рикки вернется, оно достаточно охладится. Давай, Фрэнк, выметайся. – Ньют улыбнулся, но в улыбке не было никакого дружелюбия. – Кончай препираться, ладно?

Фрэнк взглянул на Лулу, надеясь, что она скажет что-нибудь, выручит его. Лулу лежала на боку, ярко-оранжевый лайкровый костюм так обтягивал ее, что видны были две ямочки у основания позвоночника. Она поймала его взгляд и задрала вверх ногу, указывая в потолок ноготками, покрытыми ярко-красным лаком. Прядь платиновых волос упала на ледяной глаз. Когда она соединила ноги, лайкра влажно зашуршала. Фрэнк пошел к двери. Нога Лулу вновь взметнулась вверх. Она сложила губы и послала ему воздушный поцелуй на прощание.

Ньют растянулся на постели. С возвышения из двух подушек он мог видеть в зеркале отражение Лулу. Фигура у нее была лучше, чем у всех этих телевизионных попрыгуний.

На экране сменилась картинка. Время рекламы. Ньют сказал:

– У вас с Фрэнком ладится? В смысле, я заметил, вы не слишком много разговариваете.

Лулу перевернулась на живот. У Ньюта чуть сердце не выпрыгнуло.

– Фрэнку не светит черный пояс за умение поддержать беседу, если ты это имеешь в виду.

Ньют и сам не очень понимал, что имеет в виду. Или что она имеет в виду. Он попробовал еще раз.

– Женщина твоих лет – Фрэнк тебе в отцы годится.

– Да, это мне и понравилось в нем, когда я его впервые увидела, его зрелость.

Ньют обдумал ответ, сосредоточившись на том, что она говорила в прошедшем времени. Неужто увяли розы?

Реклама кончилась. Лулу приподнялась, оперлась на руки и колени. Послала Фрэнку улыбку, которая задержалась на долю секунды дольше, чем он ожидал, затем вновь обратила все свое внимание на телевизор. Ньют жадно смотрел, как она вытянула назад правую ногу, сохраняя позу на счет до пяти. Теперь левую. Лайкра, чудесная ткань. У Ньюта заболели легкие. Он вдруг понял, что сидит затаив дыхание.

Лулу повернулась к нему спиной. Села на бедро. Шея, плечи слегка блестели от пота. Она спросила:

– У меня ровная спина?

Ньют по-идиотски кивнул, потом сказал: да. Голос прозвучал сухо, надтреснуто. Она оглянулась на него через плечо, улыбнулась. Ньют облизнул губы.

По телевизору главная физкультурница и ее синхронизированные тройняшки замедляли темп, остывали. Лулу грациозно встала на ноги, легко и плавно развернулась, как астронавт – словно гравитация не имела к ней никакого отношения. Выключила телевизор и вдруг, к изумлению Ньюта, улеглась рядом с ним.

Поглядела на него, затем вздохнула и закрыла глаза. Ньют старался не смотреть одновременно на несколько разных мест. После жесточайшей нагрузки от нее пахло чистотой и свежестью. Здоровые запахи зубной пасты, шампуня и мыла мешались с тонкой чувственностью духов по тысяче долларов за унцию.

Ньют обнял ее за крошечную талию. Лайкра зашуршала, когда она подвинулась к нему поближе. Ресницы дрогнули – Ньют готов был спорить, что услышал это.

Лулу взяла подушку и взбила ее, устраиваясь поудобнее. «Смит-и-вессон» лежал на простыне, большой и блестящий, как бампер довоенного «кадиллака».

– Большая пушка, – прошептала Лулу.

– Рикки раздобыл, – сказал Ньют, – одну себе, одну мне.

– По телевизору было: какого-то типа подстрелили, а потом стукнули по голове…

Ньют изобразил на лице тревогу.

– Рикки такой кретин. Неужели я никогда не научу его быть осторожнее. Должно быть какое-нибудь исправительное заведение для таких мальчиков. Потому что, если их поучить уму разуму, рано или поздно они утихомирятся.

Лулу зажмурилась и сосредоточилась на дыхании, не давая ему сбиться. У убитого остались жена и трое детей. Господи, помоги, она не могла вспомнить, как его звали.

Ньют спросил:

– Хочешь подержать?

Зазвонил телефон. Лулу открыла глаза. У нее был испуганный вид.

Ньюту пришлось перегнуться через нее, чтобы дотянуться до аппарата. Его губы мазнули по ее шее. Он ощутил соленый вкус – или это только игра воспаленного воображения. Он снял трубку.

Фрэнк сказал:

– Я в винном магазине. Тут неплохой выбор шампанского, но у них у всех названия похожи, и я не могу вспомнить, какое нужно.

Ньют объяснил. Фрэнк сказал:

– Погоди минутку, я возьму ручку у продавца, запишу.

Ньют подождал.

Фрэнк сказал:

– Ладно, только говори медленнее.

Ньют закатил глаза. Нашел кого бояться. Фрэнка, Убийцу-Неторопыгу.

Лулу сидела на краю постели с изумленным видом.

Ньют сообщил Фрэнку все необходимые сведения. Фрэнк спросил, можно ли ему сходить куда-нибудь перекусить. Нет вопросов, ответил Ньют, не пожар. Фрэнк сказал, что еще не уверен, может, вернется из магазина прямо в отель. Может, зайдет перекусить, а может, нет. Он просто хотел сначала спросить, и все.

Ньют повесил трубку.

– Это был Фрэнк, – взглянул на часы. – Будет с минуты на минуту.

– Ты его боишься?

– Ни в коем случае, – быстро ответил Ньют, не успев подумать.

– А я боюсь.

– Ты?

– Он орет на меня. А иногда бьет.

Ньют обшарил взглядом ее тело: словно тьма муравьев разбежалась в разные стороны. Лулу сказала:

– Здесь и здесь…