Эгги рассказала мне, конечно, кое-что о тебе. Понимаю твою потребность побыть одному и не хочу мешать. Хочу только сообщить тебе, что никогда не встречала парня, который вызывал бы у меня такие чувства, какие вызвал ты. Мы не понимали друг друга. Были как настороженные зверьки, посаженные в одну клетку, но сейчас я понимаю, почему так было. Не позволяй себе попасть в ловушку. Знаю, тебе нужно завершить свое дело, но оставь для себя пути спасения. Ты не один, если пожелаешь, я буду рядом.

Прошлая ночь была одной из лучших в моей жизни, несмотря на ее плохое начало.

Не чувствуй себя обязанным ответить на мое письмо. Я просто хотела, чтобы ты знал о моих чувствах.

Надеюсь, ты в порядке.

С любовью. Кэт».

Обтираясь после душа, Гевин перечитывает по памяти электронное письмо. Он помнит каждое слово из него. В библиотеке его пальцы зависли над клавишами ответа. Он знает, что она приедет, если он попросит. Но он не тот, кого она заслуживает. Гевин напрягает руку, сжимает пальцы в кулак так, что они хрустят.

Когда он идет в отель по берегу моря, ярко светит солнце. Рыбацкие лодки далеко в море, у самого горизонта, но уже возвращаются к берегу. Запах соли и свежесть раннего утра бодрят его. Он чувствует себя вольготно. Воображает, что Кэт идет рядом и они держатся за руки.

Неожиданно из-за угла появляется машина, едущая на большой скорости. Гевин прыгает с мостовой на тротуар, в то время как машина маневрирует, чтобы избежать столкновения. Водитель, молодой парень, сердится. Орет из окошка на Гевина:

— Чертов кретин. Шляется по мостовой, идиот.

Гевин не заметил, что идет по дороге. Его нервы напряжены, сердце учащенно бьется. Он закуривает сигарету и продолжает путь, понурив голову.

В отеле ему поручена чистка флигеля, расположенного за кухней. Хозяйка хочет использовать его под склад, но там полно хлама: старые деревяшки, оставшиеся после реконструкции отеля, ящики из-под мыла, пустые контейнеры разных форм и размеров. Пыльная и грязная работа.

К ланчу Гевин все вынес на свалку. Его организм разгорячен, в легких полно пыли, которой он надышался. Флигель пуст, но грязь осталась. Окон в нем нет, дневной свет проникает через открытую дверь. В углу разлито машинное масло из канистры, которая упала сверху и дала течь. Он берет метлу, моющее средство и щетку. После того как вымел на двор основную грязь, он опускается на колени и начинает оттирать масляное пятно.

Едва он начал тереть, как какие-то незнакомцы, насвистывая, прошли мимо. Они, походя, пнули дверь флигеля, которая с шумом захлопнулась, оставив Гевина во тьме. Мгновенно ему стало холодно. Он припал к земле. Дверь плотно подогнана к коробке, перекрыта досками снаружи и не пропускает света. Тьма начинает пробираться в промежутки между пальцами, в глаза, нос и рот, в легкие и кровеносную систему. Он слегка раскачивается на пятках взад и вперед.

Через продолжительное время тьма становится менее вредоносной. Становится мягче, как вельвет, повисает драпировкой, черным коконом. Гевин начинает бояться резкого вторжения света.

Он лежит на боку с открытыми глазами, с ладонями, сложенными вместе между ног. Вглядывается во тьму, поскольку знает, что случится, если он закроет глаза. Он боится, как бы на него не набросились образы прошлого. Темнота — его подруга и благодетельница, но если он закроет глаза, она станет его противницей.

Веки болят, в глазах такое ощущение, будто он натер их песком. Тьма клубится красной спиралью, он не в состоянии определить, где проходит граница между глазами и тьмой. Красный свет превращается в кровавый, начинает болеть. Он может ощупать рубцы, небольшие вздутия одежды над поврежденной кожей, в нескольких местах, где запеклась и прилипла к ткани одежды кровь. Когда он двигается, одежда больно задевает эти вновь запекшиеся корки. Боль пробегает по спине и ягодицам. В ступнях ног жжение. В груди свинцовая тяжесть.

Он больше не знает, открыты его глаза или закрыты. Слышит дыхание Бертрана, протяжное хриплое дыхание, с такими продолжительными паузами между вдохами и выдохами, что Гевин беспокоится, жив ли он еще. Они не разговаривают. Гевин видит лицо Бертрана, полное решимости не дать им увидеть его боль. Временная потеря сознания выглядит убедительной только для тех, кто не ведает о его свойствах. Подобных нашим стражникам. Они обозлены и разъярены. Должно быть, Бертрану еще больнее, чем Гевину. Гевин хочет узнать, как он сам поведет себя в экстремальных условиях. Какой выдержкой он обладает. Он думает об этом, словно видел что-то подобное в каком-нибудь фильме, что-то не относящееся к нему.

Время теряется без всяких примет. Гевин давно бросил считать. Не знает, как долго он лежит здесь на боку. Тело ноет оттого, что он не может двигаться. Ему холодно. Кровь запеклась на одежде. Открыты его глаза или закрыты, ему неизвестно.

Он не знает, полоска света находится внутри или вне его. Она расширяется, и его глаза вдруг широко раскрываются, ослепленные ярким сиянием. Ослепленные страхом. Показываются черные ботинки, черные брюки. В сиянии света появляется силуэт фигуры. Гевин садится, выпрямившись и закричав от боли.

В своем кабинете хозяйка отеля угощает его чашкой чая. Гевин все еще дрожит, едва может произнести слово. Она говорит, что уже три часа дня. Его закрыли во флигеле на два с половиной часа.

— Почему вы не кричали? Кто-нибудь услышал бы вас.

Гевин трясет головой:

— …Темно. — Горло перехватило, голос пробивается через него с трудом. — В темноте порой я забываю, где нахожусь.

Некоторое время хозяйка отеля сидит молча, разглядывая Гевина. Он нянчит в руках чашку чая, подносит к губам и позволяет сладкой влаге проникнуть внутрь организма.

Наконец, хозяйка произносит:

— Вы явно перенесли потрясение. Ступайте домой. У вас есть здесь друзья?

Гевин кивает.

— В таком случае вам не надо проводить вечер наедине с самим собой. Если утром вы почувствуете себя хорошо, то мы будем рады видеть вас на рабочем месте. Вы ценный работник. Если же вас беспокоят другие фобии или проблемы, то буду признательна, если вы дадите нам знать о них, чтобы нам реагировать на них соответствующим образом.

Гевин поднимается:

— Спасибо.

— Ничего. Посидите здесь и допейте ваш чай.

Вопреки ее совету он не собирается идти к Мелу и Шейле, но все же сознает по дороге, что идет именно туда. Хозяйка сказала, что надо провести вечер с друзьями. Что ж, они его самые близкие друзья. Ему не нужно будет рассказывать о том, что случилось.

Клиентов в студии татуировок не было. Мел смотрит на руку Гевина и выражает неодобрение. Гевин не мылся со времени очистки флигеля, и грязь въелась в поры его кожи, в корки болячек, в черные линии на границах болячек с воспаленной кожей. Мел протирает их противовоспалительным средством. Поддерживая руку Гевина левой рукой, он удаляет грязь. Мел удивительно заботливый. Гевин следит за тем, как большие руки, которые покрыты красными и зелеными татуировками, изображающими головы драконов, держат белую ткань, охлаждающую его кожу. Он еще помнит работу иглы.

— Мел, ты потерял свое призвание.

Мел поднимает голову:

— Продолжай, что ты имеешь в виду?

— Тебе следовало стать санитаром.

— Может, ты посмеешься, но раньше я подумывал об этом. Шейла тоже. Мы даже обзавелись проспектами медицинского колледжа и прочим. Это было давно, до того как мы открыли лавку. Но затем подвернулось помещение, и мы решили заняться делом. Что и делаем по сегодняшний день.

— Это потеря для медицины.

— Это не слишком отличается от того, чем я здесь занимаюсь. Парни, чересчур пристрастившиеся к выпивке, думают, что татуировка окажет на них целебное действие. Так что по вечерам мы опережаем в услугах службу скорой помощи.

— Татуировками?

— Не тогда, когда они пьяны. Я не буду делать наколку тому, кто находится в неадекватном состоянии.